Я встала в исходную позицию, закрыла глаза и замерла. Композиция началась с нескольких резких аккордов, плавно набирала обороты и ускорялась. У меня всего восемьдесят секунд, чтобы показать все, на что я способна. И я показала. Без единой технической ошибки, на мой взгляд. Без единой заминки и потери снаряда. Я не замечала ничего вокруг, лишь я, лента, музыка и границы на матах, которые нельзя пересекать. Очередной бросок, прыжок, взмах, поворот — и я замираю вместе с последними нотами музыки.
Сквозь громкое биение моего сердца доносится свист, аплодисменты и крики. Я улыбаюсь, поворачиваю голову в ту сторону, где зрители разбушевались больше всего, и мои глаза расширяются от удивления. Женя, Настя, Алина, Андрей, наш куратор, Оля, ещё несколько моих одногруппников и Рома… Все они аплодируют мне и выкрикивают: «Молодец». Кроме Оли, конечно же.
На мгновенье наши с Ромой взгляды встречаются, и сердце пропускает удар. Он улыбается мне и в этот момент кажется таким родным и близким, что хочется броситься к нему через весь зал и рассказать, как сильно я скучала. Хочется вновь почувствовать его жесткие губы и колючую щетину. Дыхание сбилось, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и вернуться в реальность.
Я быстрым шагом удаляюсь с матов к своему тренеру, чтобы дождаться баллов, и жалею, что не могу сейчас пойти к Роме и повиснуть у него на шее.
Мандраж проходит, и меня начинает по-настоящему трясти от волнения. Руки дрожат, а сердце все никак не собирается успокаиваться.
— Все отлично, — приобнимает меня Любовь Владимировна, которая нервничает не меньше моего.
Мы с ней знакомы не так давно, и я была скептически настроена к новому тренеру, так как в течение четырех лет занималась с другим и даже мысли не допускала, что когда-то буду слушать еще чьи-то наставления. Но у Марии Филипповной обнаружились серьезные проблемы со здоровьем, и ей пришлось оставить и меня, и дело, которым она занималась всю свою жизнь.
Я повернулась в сторону трибун, пытаясь вновь отыскать взглядом Соловьева, но он сидел слишком далеко от меня, чтобы разобрать выражение его лица. Поэтому я старалась вновь сосредоточиться не на парне, при виде которого по телу расходится приятное тепло, а на баллах, которые начали выставлять судьи.
— Сейчас ты в общем зачете вторая. Отдохни немного, в три скакалка, и я верю в тебя, ты сможешь утереть нос всем этим зазнайкам, — голос Любови Владимировны звучит строго, но в то же время она не может скрыть нотки радости. Для нее моя победа не менее важна, чем для меня, ведь остальные девочки, которых она тренировала до этого, были намного слабее меня.
Я честно пытаюсь сосредоточиться на следующем выходе, прохожу в раздевалку, небольшими глотками пью воду и поглядываю на часы, но перед глазами все еще мелькает довольное лицо Соловьева, а желание остаться с ним наедине хотя бы на несколько минут разъедает меня изнутри. Время тянется безумно долго, остальные девочки нервничают не меньше моего, несколько даже громко ревут в открытую, так как налажали по полной, и мне их откровенно жаль.
Мы тренируемся долгие годы, оттачиваем технику, занимаемся хореографией, несколько месяцев репетируем программу, и у нас есть всего одна попытка показать всем, чего мы стоим. И часто из-за нервов самые простые элементы выходят коряво, ленточка путается в руках, мяч отскакивает за границу матов, обруч теряется где-то в ногах — и ты выглядишь полным неудачником и бездарностью. А потом оставшиеся годы винишь себя в несобранности и том, что загубил столько лет труда.
Когда пришло время моего второго выхода, я уже устала от ожидания и даже волнение успело улечься. Отыскала глазами то место, где в прошлый раз сидел Рома, и улыбнулась, вновь заприметив его там. Мне было жутко интересно, как они все здесь оказались. Неужели приехали поддержать меня? Я вспомнила все свои предыдущие выступления, на которые никто не приходил после смерти папы, и в глазах защипало. Это было так необычно, что есть те, кто волнуется за меня и болеет. Уверена, Рома сейчас трясётся там не меньше моего.
— Давай, Ника, я верю в тебя, покажи, что ты здесь самая лучшая, — прозвучал рядом голос моего тренера, и я сделала шаг вперёд. Ещё семьдесят восемь секунд, и решится моя судьба.
Глава 34
POV Рома
Когда наш куратор огласила прекрасную новость о том, что деканат собирает небольшую группу поддержки, которая отправится на соревнования к Нике, я был первым, кто выразил желание поехать. Правда, вместо хостела, который оплатил нам университет, я сразу же снял отдельный номер в дорогом отеле на случай, если Ромашкину отпустят после соревнований с нами.
Я сгорал от нетерпения увидеть ее, обнять, поцеловать, утащить от всех этих людей и скрыться где-нибудь от лишних глаз. Желательно в том самом номере отеля, ключ от которого покоится в кармане моей куртки.
Свой приезд я держал в секрете и предвкушал нашу встречу после такой долгой разлуки. Дни без Ники тянулись слишком долго, я вдруг понял, что не могу найти себе места без неё. За что бы ни брался, что ни пытался бы сделать, все мысли были лишь о ней. Дурацкая любовь полностью выела мой мозг. А ещё ревность. Жуткая и всепоглощающая. Никогда не думал, что могу настолько сильно ревновать девушку даже к фонарному столбу.
Я нервничал весь день, не знал, как воспримет мой приезд Вероника, и очень надеялся, что обрадуется. Волновался за неё и с нетерпением ждал ее выхода.
И вот на весь зал прозвучало имя Ромашкиной и я наконец-то увидел ее. Хрупкая фигурка в блестящем коротком платьице с красной лентой в руках. Она грациозно вышла на середину зала, а у меня сердце пропустило удар. Кажется, Оля что-то спросила у меня, но я был не способен думать ни о чем другом, кроме своей девочки.
Музыка зазвучала, и лента в руках Ники ожила. Я ни черта не понимал в этих взмахах, прыжках и поворотах, но для меня Вероника была лучше всех. Я следил за ее фигуркой и не мог оторвать взгляд. Она порхала, словно мотылёк, завораживала и заставляла мое сердце с каждым ударом биться все быстрее и быстрее.
— Умница моя, — прошептал, когда она в очередной раз вытворила нечто невероятное и поймала на лету ленту.
Музыка закончилась, и весь зал зааплодировал. Я старался кричать громче всех в надежде, что она меня заметит. Мои крики подхватили Жека и остальные, и, когда голова Ромашкиной повернулась в нашу сторону, я заулыбался как идиот и чуть не уписался от счастья. Вот тебе и крутой пацан.
И снова несколько часов ожиданий и литры выпитого кофе.
— Может, пойдём погуляем по городу? Нам же утром уже уезжать, — заныла рядом Оля.
— Пожалуй, я бы тоже куда-то сходил, — отозвался Андрюха, и я даже был бы рад, если бы они все исчезли.
— Надежда Леонидовна, — начал Жека, — мы выполнили свой долг перед универом, можно теперь пойти отдыхать?
Все глаза устремились в сторону нашего куратора.
— У Ники ещё одно выступление, мы приехали, чтобы поддержать ее, — строго произнесла она.
— Ну-у, она даже не заметила нашего присутствия. — Оля бесцеремонно взяла меня под руку и прижалась ко мне. Я напрягся, но отталкивать при свидетелях не стал.
— Я могу остаться, а вы идите. Передам от вас привет, — кивнул друзьям и услышал, как недовольно хмыкнула и что-то заворчала Оля.
— Ладно, ребята, только чтобы осторожно и в десять вернулись в хостел. Поняли меня? — строго спросила Надежда Леонидовна, и мы закивали в ответ.
— Рома, давай с нами! Без тебя будет скучно, ты что, и вправду хочешь сидеть здесь до ночи вместо того, чтобы хорошенько оторваться? — жалобно заныла Оля, пытаясь утянуть меня за собой.
— Да брось его, что, не видишь — пацан втюхался по уши? — заржал Андрей, и его смех подхватили остальные.
— Идите у черту, может, я в восторге от гибких девочек и изящных пируэтов? — не стал отрицать очевидное и рассмеялся вместе с ними.
— А ты хитрый, Соловьев, отправляешь нас погулять, в сам небось после окончания соревнований завалишься к девочкам и закадришь парочку? Убираешь конкурентов, да?
