Вот и сегодня ночью я верчусь, пытаясь уснуть, но не могу перестать думать о Роме. А телефон, который каждую минуту оживает, сообщая о новом входящем сообщении, совершенно не способствует тому, чтобы наконец-то забыться и отключиться.

— Если бы я был рядом, что бы ты сделала? — пишет Рома, и я усмехаюсь. Могу поспорить, сейчас все снова сведёт в сторону секса.

— Всунула бы тебе в рот кляп, чтобы дал нормально уснуть.

— Потому что мой язычок знает, как сделать приятно?

Ну вот, что я говорила?

— Потому что твой язычок слишком много болтает о всякой ерунде. Все, я отключаюсь.

— Подожди. Я серьезно. Что бы ты сделала, если бы я сейчас появился в твоей комнате?

— Уписалась бы.

— ??

— От страха. Сам представь: лежишь в темноте, один, и тут оказывается, что в комнате кто-то есть.

Рома не отвечает. Выходит из сети, даже не пожелав мне спокойной ночи. Я сжимаю в руках телефон, пялясь на кружочек с его фотографией, и все жду, что он вот-вот ответит.

— Ты обиделся?

Тишина.

— Ну ладно, каюсь, на самом деле я бы поцеловала тебя. А потом раздела, привязала бы к кровати и сделала много горячих фоток. Думаю, фанатки Ночного Волка смогли бы меня озолотить.

Рома молчит, а я вспоминаю о всех тех незнакомках, которые под каждой его фоткой оставляют кучу восторженных комментариев, признаний в любви и всякие непристойные предложения. И иногда я всерьёз задумываюсь о том, не встречается ли он время от времени с этими девочками, чтобы расслабиться. И от этой мысли хочется ударить Соловьева по голове. И выцарапать глаза, чтобы не смел смотреть ни на одну девушку.

Даже не представляю, как живётся жёнам и девушкам звёзд. Да им же нужна винтовка, чтобы отгонять от своего мужика всяких дамочек с сомнительной репутацией.

Мои мысли прерывает стук в окно, и сердце от страха пропускает удар. Я натягиваю повыше одеяло и прислушиваюсь к каждому шороху. Стук повторяется, и меня заполняет ужас, потому что я ужасная трусиха. У нас на окнах нет решёток, и какой-нибудь маньяк или вор с лёгкостью может разбить стекло и пробраться внутрь.

Я медленно встаю с кровати и на цыпочках иду в сторону импровизированной кухонной зоны. Нахожу на столе нож и вздрагиваю от очередного стука. Поворачиваю голову в сторону окна, и сердцебиение в груди ускоряется в несколько раз, в висках стучит, а ноги и руки начинают дрожать.

Чёрный силуэт в капюшоне находится прямо по ту строну стекла. Я подкрадываюсь ближе, радуясь, что в комнате выключен свет и через занавеску меня не увидеть. Застываю в шаге от незнакомца, наблюдаю, как он пишет что-то в телефоне (сообщнику?), и вздрагиваю, когда на моей кровати короткой мелодией взрывается мобильный и освещает комнату.

Я быстро подбегаю к кровати и накрываю телефон одеялом. Крепко сжимаю в руке нож и решаю не ждать, когда станет поздно. Нужно вызвать полицию, а ещё лучше — выбежать к вахтерше и попросить найти дежурных парней.

Но сделать что-либо так и не успеваю. Незнакомец толкает ладонью створку окна, и она открывается. Я не повернула ручку на раме до упора, чтобы закрыть его! И теперь в мою комнату пробирается вор!

На меня накатывает паника, дыхание становится прерывистым, а по телу пробегает дрожь.

Бежать слишком поздно, да и от страха я не могу сделать ни шагу. Наблюдаю, как ловко парень пролезает в окно, и вскидываю перед собой нож, готовая в любой момент обороняться.

Надо кричать. Да, точно, нужно закричать, чтобы соседи услышали. Или же затаиться в надежде, что он меня не заметит в темноте?

Я вся дрожу от страха, чувствую, как вспотели мои ладони, и понимаю, что, даже если меня будут убивать, не смогу воспользоваться ножом. Я слышу, как стучит пульс в висках, а еще до ушей доносится тиканье секундной стрелки настенных часов. Я напряжена до предела. Вот незнакомец отодвигает занавеску, закрывает за собой окно и спрыгивает на пол, прижимая что-то к груди. Все. Мы с ним один на один.

— Ник, ты здесь? — вздрагиваю от тихого шепота, и от переполняющего меня ужаса не сразу доходит, что голос маньяка мне прекрасно знаком.

— Рома? — удивленно выдыхаю и расслабляюсь, когда яркий свет телефона освещает комнату и в незнакомце я различаю Рому. А уже через мгновенье набрасываюсь на парня с обвинениями. — Какого черта ты делаешь? Я чуть от страха не умерла! Кто вообще так поступает? Ты идиот, ясно? Боже, как же я тебя ненавижу! Придурок!

Я бы могла еще долго высказывать свое мнение насчет его умственных способностей, но Рома делает шаг навстречу, сгребает меня в свои объятия и затыкает поцелуем.

Наши поцелуи давно перестали быть робкими и неуверенными. Рома властно накрывает мои губы своими и проталкивается языком. Из моего рта вырывается то ли вздох, то ли стон, и я включаюсь в игру. Он слишком хорошо целуется, я тянусь к нему на носочках и обвиваю его шею свободной рукой.

— Это, кстати, тебе. — Он протягивает мне что-то в полутьме, и по запаху я понимаю, что это розы. Большая охапка роз.

— Спасибо. — Пытаюсь понять, куда бы пристроить букет. Мне в жизни не дарили такой красоты.

— Это что — нож? — удивлённо спрашивает парень, наткнувшись взглядом в полутьме на средство самообороны, которое я все ещё крепко сжимала в руке.

— Я думала, ты маньяк, — возмущаюсь, отбрасывая нож на письменный стол, и аккуратно кладу рядом букет.

— Скучала? — Он обхватывает меня за талию и разворачивает к себе лицом.

— Ты знаешь ответ, — дразню его, проводя языком по шее. — Что ты здесь делаешь?

— Увидел у Оли в инсте, что она на выходные уехала домой, и решил: а почему бы мне не навестить свою девушку? Она ведь там, наверное, плавится от одиночества.

Рома хватает рукой мой затылок, зарываясь пальцами в волосах, и от этого прикосновения по позвоночнику пробегает дрожь.

— Как насчёт заценить мягкость твоей кровати? — хитро спрашивает он.

— Могу с уверенностью сказать, что твоя лучше. Или ты не веришь моему экспертному мнению? — Но в противовес своим словам делаю шаг назад и натыкаюсь на узкую деревянную кровать.

— Предпочитаю убедиться сам, чтобы исключить твоё предвзятое отношение к кроватям небольшого размера.

Как по мне, то мы городим полную чушь, но я так нервничаю из-за того, что может произойти этой ночью, что кажусь самой себе «Мисс Остроумие».

Рома толкает меня на пружинистый матрац и забирается следом. Проводит холодной рукой вдоль моей ноги, и только сейчас я вспоминаю, что нахожусь в одних трусиках и маечке.

— Холодно, — говорю едва слышно, замерев в его руках.

— Я могу согреть. — Его горячее дыхание щекочет шею, и, несмотря на мой страх, на то, как быстро бьется сердце в груди, я тянусь к молнии его мастерки, чтобы избавить Рому от лишней одежды.

Он в спешке стягивает футболку, а потом и мою маечку и накрывает губами мою грудь. Играет языком с моими сосками, а я вся дрожу.

Так далеко мы ещё ни разу не заходили.

Мне так страшно от того, что будет дальше, но тепло, которое медленно расползается по телу и собирается внизу живота, подначивает меня двигаться дальше.

Я горю и плавлюсь от его прикосновений и, кажется, согласна, чтобы это случилось. В конце концов, Рома ведь наверняка опытный любовник и не сделает мне больно. А ещё с ним мне хорошо. И приятно.

В перерывах между поцелуями он шепчет всякие приятности, а я стону от удовольствия. И вот на мне лишь тонкие кружевные трусики, а на нем боксеры. Я чувствую бедром его твёрдый член под тканью и то, как его пальцы поддевают резинку моих стрингов. Последняя преграда между нами.

Кажется, я не дышу. Никто еще не прикасался ко мне там. А еще я очень рада, что в комнате темно, иначе сгорела бы со стыда под пристальным взглядом Ромы.

Мое сердце грохочет так сильно, что вот-вот выскочит из груди. Я закрываю глаза, когда Рома медленно стягивает с меня трусики, и вздрагиваю, когда его пальцы накрывают мои губки.

— Скажешь, если я зайду слишком далеко, и я остановлюсь. Не бойся, — охрипшим голосом говорит он, будто чувствует мое настроение.