Одиночество короля продлилось недолго. Когда Артан ушел, повелитель вернулся обратно на второй этаж, где за одним из стеллажей скрывался проход в маленькую комнатку без окон. Доступ сюда был только у членов королевской семьи. Здесь находилось совсем мало книг – не больше двадцати. И все они были написаны на мертвом языке, которым король почти не владел. Словен неохотно рассказывал сыну историю их семьи. Слишком многое было… не таким, как в народных историях. Слишком много темных и грязных пятен таилось на полках этой комнаты.

Никлос прошелся рукой по пыльным страницам, призвал нориус очистить помещение от скопившейся пыли, сам уселся в полукруглое кресло, развернул на посеревшем от старости столе одну из книг. Символы ускользали от дракона, он почти ничего не понимал из прочитанного. От досады король выругался, осознав, что действительно придется обратиться за помощью к человеку, который знает язык мертвецов.

Слова о старых богах вкупе со странной реакцией тьмы на девицу Винцель сильно не понравились Никлосу. Он привык доверять интуиции, и потому отправился в хранилище семьи, чтобы отыскать подсказки, которые помогут ему понять, что происходит. Словно было что-то, ускользнувшее от его внимания и напрямую связанное с событиями, случившимися тысячелетия назад.

Ник услышал шаги на первом этаже и ощутил пряный запах магии. Дэр Томар Бай. Бессменный ректор Магической академии. Близкий друг отца, а до того и деда. Колдун многому научил короля, и последний воспринимал его как своего наставника и друга. Ректор был единственным человеком, знавшим о существовании комнаты, и даже касался этих опасных книг в присутствии королей Вернона и Словена. Но он не имел права заходить в это место. Никлос собирался нарушить устоявшееся правило.

– Ваше Величество? – голос не стариковский, хотя возраст обладателя давно перевалил за двести лет.

Покинув хранилище, король увидел стоявшего в центре соседней комнаты обладателя голоса. Как маг, Томар мог выглядеть моложаво до самой своей нескорой смерти. Он был уникальным колдуном. Когда-то очень давно, гонимый инквизицией заокеанского княжества Лапалии, переплыв океан, он бежал в королевство драконов, где его приютил тогдашний король, отец Вернона, – Борий.

Колдун сумел убедить драконов принимать таких, как он, обещая полную лояльность Каргатам, и основал Магическую академию. Была заключена особая Сделка, по которой каждый студент академии присягал на верность королевству. В случае отступничества он терял магию, что равнозначно самоубийству для любого колдуна. Так Каргаты получили полностью лояльных короне свободолюбивых магов.

Дэр Томар Бай обладал густой и короткой черной шевелюрой, крупными зелеными глазами, тонкими губами и широкими бровями, отчего вид имел суровый и даже злобный. А вот голос, мягкий и деликатный, резко контрастировал с внешностью. И сам колдун производил впечатление дипломатичной личности, увлеченной магией и своими студентами, над которыми трясся как над родными. Уж очень хорошо он помнил костры инквизиции родного княжества, которые хоть и потухли более ста лет назад, но оставили на его теле весьма живописные следы. Даже магия была не в силах их стереть, и маг носил их как напоминание о людской жестокости.

– Здравствуй, Томар, рад, что ты так быстро откликнулся, – спускаясь по лестнице, ответил Никлос. В глазах мага сияла искренняя заинтересованность, а взгляд все время обращался наверх, к незакрытой дверце в потайную комнату.

– Ваша просьба была весьма туманна. Я так понял, что случилось нечто важное.

– Да, присаживайся, – король жестом указал на диван, на котором недавно сидел Арт, и сам опустился напротив. – Речь пойдет о нориусе. И о старых богах.

Любопытство гостя усилилось, и маг весь обратился в слух, а когда король закончил говорить, несколько минут напряженно думал, задавая дополнительные вопросы о поведении нориуса. И был весьма разочарован, когда король не смог точно процитировать слова пожилой эльфийки.

– Если люди и могут ошибаться в своих видениях, то эльфы такой оплошностью не страдают. И как бы вы ни относились к предсказателям, к ее словам стоит отнестись серьезнее, – заговорил Томар, растирая руки и мысленно прикидывая, где бы поискать информацию о единорогах. – Могу предположить, что нориус отреагировал на то же самое, что и единорог. Мифическое понятие невинности. И я не думаю, что речь идет о девственности девицы. Подозреваю, дело куда как глубже. Стоит покопаться в ее генеалогическом древе. Кем были ее предки, не было ли чего необычного. Также стоит проверить сестру, хотя бы на контакт с нориусом, раз единорога достать не получится. И… я не смогу точно вам ответить на вопрос о поведении вашей магии и сказать, к чему это может привести. У меня нет источников, они все были либо уничтожены одним из ваших предков, либо…

– Помещены в ту самую верхнюю комнату, на которую ты бросаешь такой алчный взгляд, – спокойно докончил за него король. – Ты прав, я пригласил тебя, уже зная, как ты ответишь. Да, я предоставляю единичный доступ в ту комнату.

– Позвольте спросить, почему вас так это взволновало? – полюбопытствовал Томар, мысленно предвкушая наслаждение коснуться недоступных, но таких притягательных книг.

– Как ты знаешь, нориус не просто магия. Нориус обладает чувствительностью, подобием воли. Это делает тьму эффективной. И то, что она делала сегодня… самостоятельно… – Никлос попытался подобрать слова, но они ускользали, оставляя лишь странное чувство падения в бездну. – Словом, если бы я не остановил нориус, он бы забрался к ней под кожу и вполне мог убить девушку.

Из густого подлеска, укутанного в плотный сизый туман, взлетают зеленые светлячки, добавляя сказочности и без того призрачно прекрасному месту. На покрытых мхом поваленных деревьях сияют неоновым светом грибы, а сова, спрятавшаяся в ветвях дуба, сонливо ухает, взъерошив перья.

Я рассматриваю руки, все еще пораженная их голубоватым свечением, вызванным особой травкой, благодаря которой я могла без опаски ходить по Ауэрским лесам. Любой хищник, почуяв морской запах и заметив этот свет, пройдет мимо, зная, что меня трогать нельзя. Так я смогла побывать во многих удивительных местах этих лесов.

Но время вышло. И Фелия, мой компаньон и спутник, ведет меня к выходу в долину Винцель. Пора возвращаться домой.

– Я обязательно вернусь на следующей неделе, честно-честно! – говорю я торопливо, опуская руки и глядя в огромные оливковые глаза подруги. – Посмотреть на брачный танец ночных бабочек… И потом, когда вылезут из воды фрейки. Ооо… святая Клэрия, здесь столько всего интересного! Не хочу уходить!

– Так останься, – мелодично отвечает эльфийка, беря меня за руку и прижимая пальцы к шелковым губам. Ее глаза будто бездонное озеро, – потребовалось время, чтобы научиться читать девушку, узнавать, что она чувствует, когда говорит вот так отстраненно. Сейчас это была бескрайняя грусть. – Нэрва права – тебе нельзя в столицу. Там опасно!

– Я не могу подвести маму, – высвободив руку, я обхватываю себя за плечи и отворачиваюсь. Моя боль и тоска по близким вынудили светлячков хаотично летать вокруг моей головы, выводя причудливый танец.

– Ты и так подведешь ее, зачем делать еще больнее? – мягко спрашивает Фелия.

– Потому что они – моя семья. Потому что мой уход сделает их жизнь невыносимой. Со всем остальным мы справимся вместе, – я поворачиваюсь обратно и с грустью смотрю на нее.

Она знала, что я так скажу, и не стремилась меня переубедить. В этом особенность эльфов – ненавязчивость. И покорность судьбе.

– Тогда пообещай, что если станет больно, если ты поймешь, что больше не выдерживаешь, и если одолеет страх, ты улетишь из столицы в гавань, которая с неба формой напоминает женское лицо, позовешь меня по имени и дождешься ответа. Я заберу тебя, и все твои горести закончатся, – с несвойственной ей горячностью заговорила эльфийка, обнимая меня и разворачивая к себе лицом. От нее исходила волна тепла и нежности, заботы и любви. Она была как вторая мама, с болью отпускающая дитя в опасный мир.