Ярослав только потирал руки. Он даже не сказал, что ему холодно, что предыдущую ночь он был в тяжелом состоянии. Ярослав все потирал руки, и его взгляд блуждал где-то между постройками хозяйственной роты. Там, под открытым небом, мы держали лошадей, и конюхи пучками соломы растирали их, чтобы хоть немного разогреть скованные холодом мускулы.
— Давай наведаемся в третий батальон, — предложил Ярослав. — В наших выводах мы обязаны принять во внимание и кое-какие обстоятельства, которые могут стать причиной не только дезертирства, но и значительно более опасных проступков.
— Ярослав, давай не будем начинать с обстоятельств. Полк доверен Велико. Вот пусть он и смотрит в оба, пусть принимает меры. Я один не могу поспевать всюду. Так можно упустить главное. — Рассерженный, Драган направился к зданию штаба. — Давайте лучше зайдем в помещение. Предпочитаю сегодня разобраться во всем, нежели завтра хвататься за голову.
Они пошли впереди меня. Я никак не мог понять, чем объяснить их озабоченность и то особое внимание, которое они уделяют мне.
В моем кабинете было холодно. Печку там топили лишь утром в течение двух часов, пока я принимал посетителей и выслушивал доклады подчиненных. С дровами было плохо.
Драган и Ярослав устроились на диване возле окна. Шинели мы не сняли. Да это и лучше — разговоры будут короче.
— Пополнение в полк прибыло полностью? — первым нарушил молчание Ярослав.
— Ожидается последняя группа из Варны. Прибывших устроили в палатках на поляне.
— Знаю!
— Они сломали ограду полкового лазарета и использовали на топливо.
— И это мне известно, — ответил Ярослав.
— Сегодня я приказал взломать двери склада с вещевым имуществом и обмундировать солдат, — твердо сказал я.
— Что-о-о?! — воскликнул Ярослав.
— Приказал... А завтра выкину конные экипажи лазарета из закрытых сеновалов и размещу там людей. Все-таки лучше, чем в палатках или прямо на промерзшей земле.
Ярослав ничего не ответил, только встал и снова начал растирать руки, хотя сейчас в этом не было никакой надобности.
— Когда мы партизанили в горах и мерзли, тогда знали, что нам неоткуда взять топливо, а здесь... Обученные, неплохо подготовленные к службе солдаты остались разутые и раздетые. Они похожи на отступавших из-под Сталинграда немцев. Видите ли, необходимо разрешение сверху. А если вы завтра отдадите приказ третьему батальону выступить на прикрытие границы? Офицеров все еще нет, унтер-офицеров — тоже. Каждый распоряжается... — Я уже кипел от негодования.
— Поэтому и ты решил распорядиться? — не вытерпел Ярослав.
— У меня не оставалось иного выхода.
— Ясно, Велико успели предупредить, что мы придем, — вмешался Драган. — Но учти, что даже твоя разведка тебе не поможет, если ты твердой рукой не наведешь порядок.
— Не понимаю тебя, — посмотрел я на него. — Раз сотрудник государственной безопасности и заместитель командира дивизии по политической части пожаловали ко мне, значит, случилось что-то серьезное. Ну а что касается разведки, то мне и без нее все известно. Я ежечасно сталкиваюсь с самыми сложными проблемами, так что могу обойтись и без разведки.
— Ничего-ничего, донесениями разведки надо пользоваться, — смягчился Драган. — Соответствующие органы располагают данными, вызывающими тревогу, и потому проверка идет сразу по нескольким каналам.
— Слушаю вас! — Я сел напротив них.
— Недовольство среди вновь прибывшего контингента становится всеобщим, — продолжал Драган. — Если плохо заботиться о солдатах, это только усилит их недовольство. А враг как раз делает ставку на людей, оказавшихся в тупике, да к тому же еще и вооруженных. Вы сами знаете, какое международное положение создалось на Балканах. В городе подняли голову и зашевелились наши противники. Прошлой ночью через границу переброшена большая группа диверсантов. Один из объектов диверсии — склады оружия вблизи района расположения твоего полка. А рядом находится лагерь вновь прибывающих солдат. Кое-кто из них уже установил контакты с нездоровыми элементами в городе. Вы говорите об опасности возникновения новой войны, а упускаете более мелкие, но не менее тревожные факторы. Положение в полку, которым ты, дорогой Велико, командуешь, чревато сложными последствиями... Это тебе не случай с украденными замками от четырех орудий, как имело место в сорок шестом году. Ты забываешь, что сейчас все коренным образом изменилось. В то время легче было наносить удары — тогда командовали старые кадры, а теперь?.. Неужели я должен сражаться против тебя и мы будем стрелять друг в друга?.. Грустно об этом говорить, но ведь это факт. Вот почему я вызвал вас. Перед вами поставлена задача, вот и выполняйте ее. Подпоручик Прангов в твоем распоряжении. Не пренебрегай его опытом, этим ты навредишь только себе. По отношению к нашим противникам Прангов наделен неограниченными полномочиями. Сверьте с ним свои часы, товарищ майор, и не создавайте нам излишних забот! — так сказал Драган.
Здорово он схватил меня за горло. Я стоял и смотрел на него. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Слова лились, как поток, прорвавший плотину. Драган, наверное, ждал, что я вскочу с места и стану возражать, но я молчал. Смотрел ему в глаза и молчал. Молчал и Ярослав. Ему все было ясно... Драган так и не отошел от окна. Конечно же, мы не противники, но в ходе борьбы с врагом можем возненавидеть друг друга.
— Вот так! — Голос Драгана звучал глухо.
Я достал из письменного стола бутылку ракии и протянул ему.
— Выпей глоток. Разгонит кровь по жилам, и тебе станет легче.
Драган сделал глоток, потом другой, но не мог унять дрожь. Ярослав не сводил с него глаз. Убежден, что он согласен с ним, хотя и молчит.
Я проводил их до ворот казармы. Они не захотели, чтобы их отвезли в город на фаэтоне, и пошли рядом, как тогда, в партизанском отряде, — командир и комиссар. И мне показалось, что я вижу, как за ними идут мои товарищи — живые и мертвые. За мной — тоже мои товарищи, мой полк, сотни солдат...
У меня душа заныла. Неужели все повторится, как и тогда, когда украли замки от четырех орудий? Но ведь в те дни там, на батарее, я был в полнейшей изоляции, а теперь я не один. И среди нас нашлись такие люди... Они как червяки, а червяк ищет, куда бы зарыться поглубже в укромное местечко, чтобы перегрызть корни...
Задержанных солдат построили перед зданием комендатуры. Я подходил сзади, и дежурный офицер меня не заметил. Он что-то говорил им. Лицо у него раскраснелось, движения были резкие, порывистые.
Я подошел. Молодые парни — небритые, неряшливо одетые, в мятом обмундировании, ведь они спали в палатках на промерзшей земле. Двое из них разделили пару перчаток, и каждому досталось по одной. На меня они смотрели с полным безразличием. Мне так захотелось крикнуть им что-нибудь резкое прямо в лицо, но я сдержался. Снова все обдумал. Ведь, по сути, они и виноваты и не виноваты. Я мог бы закричать так, что меня услышали бы на городской площади, а потом?..
Я закашлялся. И, словно по сигналу, несколько человек из числа задержанных тоже начали кашлять.
— Вы голодны? — спросил я.
— Нам не до еды, — ответил кто-то из них хриплым голосом.
— Вы больны?
— Мы ко всему уже привыкли! — ответил все тот же голос.
— Тогда зачем же вы ушли в город без разрешения?
— А что же нам делать здесь? Целыми днями сидеть в палатках?
Я уже рассмотрел того, кто мне отвечал. Это был унтер-офицер в надетой набекрень фуражке. Он косил на меня глазом и не проявлял никаких признаков боязни.
— Выйдите из строя! — приказал я. — Принимайте командование отделением!
Унтер-офицер сразу же оживился. Он одернул шинель, еще сильнее заломил фуражку на левый глаз и отдал команду.
Ну и ребята! Их как будто сразу подменили. Я прислушался к их четкому шагу и подумал: «Среди таких, как они, червячок завестись не может. Червяки ползают, прячутся, а эти крепко стоят на земле».
