— Вот уж никак не ждал тебя! — сказал он и еще крепче сжал мою руку. — Как Сильва?
— Спит! Я заперла ее на ключ...
— Значит, не утерпела. И я бы на твоем месте не выдержал. — Велико заглянул мне в глаза, и я поняла, что он не обманывает.
— Да нет, я просто так... Ты вчера не пришел. Подумала, может быть, тебе что-нибудь нужно...
— Ты мне нужна и все, что с тобой связано. Неужели ты сомневалась в этом?
Я не ответила ему, но невольно задрожала, а он прислонился к ограде и повернул меня лицом к себе.
— Прошлой ночью ты мне приснилась. Я чуть ли не на ходу задремал, и тут ты появилась передо мной... Потом упрекал себя: жена в двухстах шагах от казармы, а я умудряюсь видеть ее только во сне. Вот как бывает, когда человек закрутится в работе. Валишься с ног от усталости, а сомкнешь веки, так непременно приснится что-нибудь такое... — Велико рассмеялся так, как только он один умеет.
— У тебя болела спина, — напомнила я ему. — Ты ходил к врачу?
— Даже и не вспомнил об этом. Боль напоминает о себе с наступлением морозов. А ты почему так легко одета? — Он прижал меня к себе. — Что-нибудь случилось?
— Ну что могло случиться? Просто так, собралась на скорую руку. Пока ребенок спит. Некогда было одеваться.
— Значит, и с тобой такое бывает? — продолжал он смеяться. — Просто так, говоришь?.. Да ведь и ты не спала ночью. И пожалуйста, ничего мне не объясняй. Знаю! Потерпи еще немного, еще совсем немного! — И он поцеловал меня, среди бела дня на улице поцеловал. А я и не чувствовала холода. Для меня все сконцентрировалось в нем одном, в Велико, и мне стало хорошо. А он поспешил к воротам и уже издали бросил: — Сегодня вечером приду, непременно приду!
Я чувствовала себя на седьмом небе.
— Вчера Сильва впервые произнесла «р»! — крикнула ему я, но он меня не услышал. Да это и к лучшему. Ведь вечером он обещал прийти, тогда сам и убедится.
Возвращалась как в забытьи. Мне так много хотелось ему сказать! Я была счастлива, что снова ощутила его непринужденность, которая всегда меня покоряла и заставляла чуть ли не сходить из-за него с ума. Никто не в состоянии убедить меня в том, что любовь после женитьбы продолжается каких-нибудь несколько месяцев. Человек должен носить ее в своей душе, питать ее надеждой и верой, и тогда он неминуемо убедится в ее силе. Любовь не умирает. Ей необходимо не так уж много — всего несколько ласковых слов, — и она будет жить и согревать тебя.
Кое-кто считал, что я ослепла, что Велико растоптал мое самолюбие и я превратилась в его тень. Ну и пусть!
Мне не хотелось возвращаться домой. Если бы не Сильва, я обошла бы холмы, бросилась бы наперегонки с ветром, боролась бы с вьюгой, чтобы доказать самой себе, что, когда человек любит, его силы неисчерпаемы.
Возможно, именно благодаря великой силе любви Велико выдерживает и бессонные ночи и круглосуточную работу. А я — неразумная девчонка. Усомнилась в нем и помчалась. До чего же мы, женщины, слабые существа! Чуть зародится сомнение, и мы теряем голову...
Хоть бы Сильва скорее подросла! Я поделюсь с ней своими житейскими наблюдениями. Пусть она с детства узнает то, что поможет ей в будущем, чтобы она не попадала в безвыходное положение. Если человек избрал для себя четко выверенный курс, он всегда сможет найти себя. Пусть девочка спит. Ее тревожные дни пока далеко впереди. Нужно научить ее отличать правду. Всему другому она сама научится.
Дверь, как и прежде, была заперта на ключ, но в детской Сильвы не оказалось. Я не поверила своим глазам и закричала изо всех сил. Никакого ответа.
Когда я увидела приоткрытое окно кухни и маленькие следы на снегу, у меня потемнело в глазах. Ох, всегда-то она придумает что-нибудь такое, совсем не по возрасту.
Я снова окликнула Сильву.
— В следующий раз я убегу навсегда! — услышала я ее голос и сразу бросилась к ней. Она стояла у меня за спиной в накинутом на плечики отцовском полушубке. — Зачем ты оставила меня одну? — спросила она, с укором глядя на меня.
— Глупышка ты моя! — Я прижала ее к себе, и слезы чуть не брызнули из моих глаз.
— Испугалась, да? — спросила Сильва, а я целовала и грела в своих ладонях ее окоченевшие ножки.
Кто-то позвонил. Сильва вырвалась из моих рук и побежала к входной двери.
Еще одна неожиданность. Как будто само провидение послало мне Венету.
Последний вечер перед отъездом в Софию Венета с Павлом провели у нас. Тогда она мне сказала:
— Мне не хватает сил, а надо их найти.
— Человек всегда найдет силы, если он убежден в своей правоте и прислушивается к голосу своего сердца.
— А как же большинство людей?
— Каждый думает о себе и вмешивается в дела других чаще всего или со зла или из зависти. Плюнь на все и иди себе дальше!
Даже при таком смятении чувств она не испытывала никакой потребности в нежных словах и сострадании.
— Хочу жить, понимаешь, хочу иметь личную жизнь... Мой отец...
— И личная жизнь у тебя будет. — Я не хотела говорить с ней о Драгане. Его недоверие оставило во мне болезненный след, и не стоило бередить эту рану.
— Ты ничего не знаешь, и это, пожалуй, к лучшему. Но я решила бороться. Ты права!
Она взяла Павла под руку, и они исчезли в ночном мраке.
За моей спиной стоял Велико:
— Она настоящее чудо. Если бы Драган знал ей цену...
Я встрепенулась, обрадовавшись его появлению.
— Подожди, я укрою Сильву... — В тот вечер мне вовсе не хотелось заниматься серьезными проблемами, но он не позволил мне увильнуть.
— Если бы Драган проявлял такое отношение только к нам... Но ведь он так же относится к жене, к своей дочери, к самым близким друзьям... У него сохранился психологический настрой тех лет, когда мы боролись за свободу. Он постоянно напряжен, предельно насторожен, всегда и во все вмешивается. И ему даже не приходит в голову, что вне борьбы у каждого есть и свой личный путь. Это трагедия, Жасмина, причем трагедия не только Драгана, но и его семьи, его товарищей.
— Она сильная! — сказала я о Венете. — Если Павел выдержит рядом с нею...
— Он ее любит!
— Да, да, вполне возможно, что это и есть самое главное. — И мы пошли укрыть Сильву.
Теперь вот эта самая Венета стояла передо мной, несколько более бледная, чем обычно, и похудевшая. Я обняла ее и, рассматривая с искренним восторгом, думала, что сам бог послал мне Венету, чтобы я могла отвести душу... Только сейчас я поняла, что люблю эту девчонку, что она тоже часть меня самой и единственная моя подруга. Провела рукой по ее лицу — оно было ледяное. Зрачки ее глаз расширились и приобрели стеклянный блеск... Должно быть, от волнения. Она все еще дрожала, а потом поднялась и неуверенным шагом направилась к дивану. В комнате воцарилось тягостное молчание.
«Господи, что с ней делается? У нее же совсем посинели губы, а руки — настоящие ледышки».
— Венета, ты слышишь меня, Венета!..
Я уложила ее на диван. Ее всю трясло, как в лихорадке. Сильва носилась вокруг нее босиком, то и дело предлагая мне полушубок отца, чтобы я укрыла гостью. Да, причина ясна — она беременна. А тут этот чемодан...
Майор Велико Граменов. — Довольно играть в прятки! Ты зачем пришел? — спросил я майора из штаба дивизии. — Если для того, чтобы передать мне приказ об укомплектовании полка и приведении его в состояние боевой готовности к установленному сроку и даже раньше, то все это мне уже известно. А что-нибудь более свежее ты не сообщишь? Передай командиру дивизии, что, пока другие полки освобождаются от лиц, попавших под подозрение, и посылают их ко мне, одним словом, отделываются как от паршивых овец, приказ так и останется листком бумаги. Зачем ты пришел ко мне? Иди на плац, что рядом с лазаретом. Там проводятся занятия. Посмотри, в каком состоянии солдаты! Их направили сюда в сапогах с отвалившимися подметками, в протертой и штопаной одежде, с пробитыми жестяными котелками. Где же совесть и есть ли она вообще у тех командиров, которые отпустили солдат в таком виде?.. Иди, браток, иди и доложи моему начальству в точности все, что я тебе сказал! У меня нет времени лично ходить на доклады.
