Из шерсти других пород овец, которая не обладала столь высокими качествами, делали простые крестьянские сукна. Этой работой занимались женщины в зимнее время, когда были свободны от полевых работ. Делали также и войлок. Его производством занимались в основном иногородние. Кроме того, испанская овца давала самую тонкую и дорогую одноцветную шерсть. Их разводили в Черкасском (Задонской части) и Сальском округах. Пригоняли отару домой обычно на Варвару (то есть в декабре).

Жители некоторых станиц и хуторов на лето переправляли коров на левый берег Дона, где были прекрасные пастбища и сенокосы. Для коров делали базы из камыша и землянку, внутри которой стены обмазывали глиной, белили, ставили печь и лежанку. В землянке жили по очереди или нанимали сторожа, который охранял коров и сено.

Каждый хозяин, скосив сено, привозил его к своему базу. Ежедневно казачки два раза в день переправлялись на лодке, доили коров и с молоком возвращались домой. Как только Дон становился, по льду переправляли коров и сено домой.

На праздник Фрола и Лавра (покровители лошадей, которых в народе называли «лошадиными святыми») в станице Старочеркасской к Преображенской церкви, которая имела придел в честь этих святых, жители станицы пригоняли животных, не только лошадей, но и коров, быков, овец. Священник кропил их святой водой, что должно было уберечь этих животных от болезней, дать им силы.

В казачьей семье рабочий день начинался рано, до восхода солнца. Доили коров (пока муха не села), выгоняли коров в стадо. И шли, чаще ехали на подводах работать в поле. С собой брали картошку, сало, яйца, рыбу, овощи. Брали также самовар, в котором кипятили чай. Были и специальные самовары-кухни, в которых за счет внутренней перегородки можно было готовить сразу два блюда: в одной половине могли варить суп – кандер – густой суп с пшеном, заправленный салом, маслом или сваренным на сухой рыбе, а в другой половине готовили кашу. Те казачьи семьи, которые имели большое количество земли, выезжали в поле, строили там шалаши, печь, делали небольшой погребок и жили там до окончания полевых работ, то есть практически все лето.

Михалюк (в девичестве Дьяченкова) Олимпиада Семеновна, жительница хутора Пухляковский, рассказывала, что их семья, состоящая из десяти человек – родителей, двух теток, бабушки, трех дочерей и двух сыновей, – имела сто гектаров земли, семь коров, сто овец, три лошади, три пары быков, виноградный сад площадью один гектар и сенокосы. Сеяли пшеницу, ячмень, гречиху, просо, кукурузу и бахчи. Большое хозяйство требовало и огромного труда. С раннего утра вся казачья семья начинала трудиться, и работали, как говорится, «до седьмого пота». Моя бабушка, потомственная казачка станицы Раздорской, рассказывала, что ее дедушка съедал на завтрак десяток яиц, но и работал так, что рубаху на спине «съедал» пот.

Следует заметить, что наши предки славно трудились, и результатом труда явились излишки хлеба, которые составляли в конце XIX века десять миллионов пудов ежегодно. Отборное донское зерно широким потоком хлынуло за границу через южные порты Азовского и Черного морей.

Одним из древнейших занятий донских казаков (гораздо древнее, чем земледелие) было рыболовство.

Черкасский округ был одним из центров рыбной ловли и рыбозаготовки. В Черкасске в 1900 г. на 11 560 казачьих душ обоего пола было 458 рыбаков.

Дон в XVIII–XIX вв. изобиловал рыбой. Но, несмотря на это, казаки следили за тем, чтобы рыба хищнически не вылавливалась. Для наблюдения за правильным ведением рыболовства и недопущения в донской тоне хищников в гирлах находился так называемый Каланчинский караул, ниже которого запрещалось ловить рыбу какими бы то ни было ловушками. Каждый рыбак должен был иметь билет от войсковой канцелярии, дающий право свободного промысла в дозволенных местах. Для поимки хищников существовало два войсковых смотрителя рыбных ловель, назначавшихся войсковой канцелярией из старшин и имевших под своим началом вооруженную команду. Рыбные угодья берегли. Донские казаки при проходе из Азовского моря в Дон вытаскивали баркасы на берег, просушивали, выскребали борта, чтобы не занести в Дон инфекцию, и только тогда шли в свои станицы и хутора.

«Рассказывают, что казака, который плюнул в Дон, жестоко, «без милости били». Родовые реки для казаков были живыми существами, и они берегли и почитали их, как стариков-родителей.

Чем ниже по Дону, тем большее количество казаков занималось рыбным промыслом. Всего насчитывалось 5,5 тыс. человек, этим живущих. К этому числу можно прибавить еще много не казаков, арендующих у станиц рыбные ловли. Многие станицы сдавали в аренду не Дон, а займищные озера, протоки, ерики. Арендные деньги шли в доход станицы и употреблялись на станичные нужды: на пособие беднейшим казакам при снаряжении на службу, или на школу, или на содержание станичного правления[6].

В Дону водились такие виды рыб, как белуга, редкая в Дону рыба. Обычно выше Ростова она не поднималась. Поймать ее можно было с марта до середины мая, а потом она снова уходила в море. Осетры, наоборот, поднимались далеко вверх по Дону и Донцу, проникая в Чир, Медведицу и Хопер. Входили в Дон в конце марта, а скатывались в море в мае. Ловили их сетями на перекатах или каменистом дне. Севрюга более многочисленна. Ловилась в Дону с апреля по июнь включительно. Стерлядь в низовьях Дона встречалась довольно редко, а вверх по Дону, Донцу, Хопру, Медведице и другим рекам ловилась в больших количествах. Это единственная из красных рыб, живущая постоянно в реках. Из белой рыбы наибольшее значение имел судак (сула). Усиленный ход его из моря в реку отмечался дважды: с июля по ноябрь и с февраля по конец апреля. В апреле мечет икру по разливу, а в мае его молодь уходила в море. Чебак входил в Дон одновременно с сулой. Его молодь оставалась в озерах и реках, но большая часть уходила в море в конце мая. Сазан идет вверх по Дону немного позже сулы и чебака и мечет икру по мелководьям и разливам, среди кустарников. Часть рыбы уходила в море, часть оставалась в реке по ямам.

Донская селедка различалась не по видам, а по величине. После вскрытия льда на Дону шла мелкая, ее ловили черпаками, а в апреле в Дон входил оселедец «мерный» и «полумерный». Молодь скатывается в море в мае.

Улов рыбы в 1916 году составлял: в Черкасском округе – красной рыбы – 357 пудов, белой – 67 421 пуд, сельди – 255 747 штук и 50 пудов икры. В Ростовском округе добывали 2105 пудов красной рыбы, 99 880 пудов белой рыбы, 534 250 штук сельди и 151 пуд икры, в Таганрогском округе – красной рыбы 5341 пудов, белой – 61 644 пудов, сельди – 478 329 штук и икры 390 пудов и т. д.[7]

Казаки усвоили все приемы рыбной ловли и охоты, веками накопленные в здешних местах степными народами. Орудия, которыми они пользовались и пользуются для рыбной ловли, находят в древнейших могильниках – это ловчие корзины, сети, всевозможные багры[8].

Все орудия лова можно разделить на сетные и крючные. Собственно сети были трех видов: ставные – устанавливались с помощью кольев, плавные – поддерживались на плаву с помощью поплавков и буйков, накидные – выбрасывались из лодки в момент хода рыбы и накрывали ее.

У рыболовных станиц право на рыбную ловлю, составляя как бы часть общинных прав юрта (именно право на общинные воды), было подчинено такой же общественно-уравнительной регламентации, как и пахотные земли. Лов рыбы на Дону, в особенно рыбных местах, велся с соблюдением очереди, с распределением этих очередей и участков реки, называемых тонями. Ловить рыбу имел право каждый казак в пределах своего юрта, где воды не были сданы в аренду.

На нижнем Дону рыбная ловля носила нередко промысловый характер. В крупных рыболовецких хозяйствах богатых казаков рыбу ловили круглый год. Часть продавали, остальную перерабатывали на «спетных заводах».