– Я к тебе там гридь немчинскую привел, – глухо возразил боярин, обдумывая услышанное. – Крепкие мужи – сам видел в бою. Так и не сказывали, правда, покудова, чего надоть тут. Мож с ними попробуешь? Мне в Туров надо – сам понимаешь. Сейчас – еще больше чем ранее.

Он постучал твердым ногтем по серебряному диску, висящему у него на груди.

– А мы как же? – насупился старый друг. – Нас – на растерзание Кромки и болотникам? Так, богатырь Черномора?

– Что такое говоришь, Верхуслав Ратиславович? – в тон ему возмутился Лис. – Стены – крепкие, хоть и старые. Никто сей градец взять не сможет. За такими стенами и полсотни отроков – с любым ворогом сладят, ежель только не большая орда.

– А ежель орда болотная придет? – не сдался посадник. – Да еще и с нежитью? Им и сговариваться не нужно – почитай все там родичи друг дружке.

– Ежель орда придет – то и я не смогу помочь, – отмахнул рукой боярин. – Все ляжем, коль дружина с Полоцка не приспеет. Только мне теперь умирать нельзя, покудова дщерь не обороню. Ехать мне надо, понимаешь?

– Не береди душу свою, боярин, – посадник приобнял за крутые плечи Лисослава. – Понимаю, но и ты меня пойми и услышь – ничего твоим сейчас не грозит. Там же, в Турове сейчас – тьма-тьмущая ратных?! Кто туда сунется? Вольгу столько людишек – и не собрать, поди. Нам крепкий муж нужен не в пример поболее сейчас чем в Турове. Как я на волколаков – и с соплястыми отроками? Они такого ворога, в жизни не видывали.

– Пути богов смертным непонятны, богатырь, – пророкотал Зояр. – А ты – богатырь Черномора. Тебе против нечистого само провидение сюда привело.

Боярин злобно зыркнул на говорящего.

– Молчи, жрец. Ты – лучше помалкивай, покудова не спросят.

Зояр кивнул и ушел в мрачную тень угла.

– Его не слухай, – Верхуслав махнул на жреца рукой, – … мне помоги! Не сдюжим ведь супротив растущей силы Зверя. Тут ведь тоже людей немало живет. И все – с семьями и детьми.

– А ну как он в Туров рванет?

– Он не там – тут обосновался, – повысил голос Вех – его глаза метнули молнии, и только тут боярин заметил как старый друг измучен и спал с лица. Тот, словно устыдившись своей вспышки, тут же смягчился.

– Помоги, Лис! Потеряет ныне полоцкий князь и сей град – нежить опосля выколупывать отсель ой, как долго придется! Кроваво и долго.

– Что-то мне нехорошо, – признался Лис. – В голове ровно набат бьет. Мне надо подумать. Хоть до завтрего.

– А ты посиди тут, посиди, – посадник дружески стиснул плечи. – Подыши да успокойся. А я пока послушаю немцев – чего они тут?

– Волколака ко мне пусти токмо.

– Эт еще нахрена? – удивился Вех. – Сроду не видывал, чтоб ты с такой сволотой дружбу водил.

– Он тоже богатырь Черномора, – устало ответил десятник. И пожал плечами на вопросительный взгляд посадника.

Верхуслав Ратиславович скривился, словно куснул чего кислого, но спорить не стал.

***

К посаднику впустили рыцарей: всего двоих и разоруженных.

– Ну? – недружелюбно бросил посадник вошедшим. – С чем пожаловали?

Немцев недолюбливал Вех давно: с самой памятной битвы под Бугом, когда лучшую часть добычи на правом крыле рати, взятой с разгромленного северного войска Ярослава, Болеслав и Святополк отдали немцам. Хотя его, Верхуслава Ратиславовича, дружина здесь столкнулась с норегским хирдом и, проламывая стену щитов и копий, для своих, идущих следом – понесла значительные потери. Оттар, набычившийся у него за спиной – не любил немцев еще более – с той же битвы, правда по другой причине: как раз его десяток попал под копыта рыцарской конницы, и уцелел лишь чудом только сам Оттар.

– Я принял на себя рыцарский обет, и только в этих землях – могу его исполнить, – Рудольф фон Оуштоф набожно перекрестился. – Беды для моего рода начались здесь. Здесь мне следует их и закончить.

– И какая ж такая беда? – уточнил с подозрением посадник. – Не перекинется ль та беда на наш град?

– Это беда личная, – заверил знатного русса немец. – Она касается только меня и только моей семьи.

– Ну, чтож, – решил Вех. – Тогда говори, коли пришел.

– Я хочу заручиться поддержкой хозяина местных земель и организовать с божьей помощью в этих землях орден.

– Чего-о? Что это – орден? – не понял посадник.

– Это сообщество людей, объединенных одной целью.

– И какая же это цель така?

– Служить людям.

– Ишь, ты, – подивился Вех.

– Мой орден будет нещадно бороться с порождениями Тьмы в этих землях, охраняя людей. Я и мои люди, как те, что со мной есть, так и те, которые, смею надеяться, присоединяться к нам в этих землях – будем нещадно грызть посланцев Тьмы и преследовать, где бы они не прятались.

– Вот оно как? – произнес Верхуслав после некоторого раздумья. – Тоесть ты и твои люди желают пойти под мою руку? Верно, понимаю?

– Это было бы честью, но у нас другие цели, – вежливо отказал немец.

– Погоди-погоди. Было сказано «Я хочу заручиться поддержкой хозяина местных земель…», то есть князя нашего Брячислава полоцкого, а значит – меня, как его руки, здесь поставленного от его имени. А значит – в гридь, под мою руку. Аль в наймиты. По другому и не было никогда.

– А как союзник? – вновь вежливо улыбнулся фон Оуштоф. – Если доблестный барон Комышелога позволит – мы бы купили в городе или близ его землю, где можем построить замок – там будет жить наш орден. И наши мечи – послужат общему делу…

– Гривен – не дам, – пророкотал посадник на всякий случай, посуровев бровями.

– В этом нет необходимости, – заверил рыцарь. – Все расходы мы берем на себя. Уверяю тебя, доблестный барон Верхуслав – единственная наша цель – борьба с порождениями Тьмы. Мы будем, под знаменем нового ордена, изничтожать нежить в окрестностях города на благо людей и этих земель. Мы готовы пойти в бой с самыми лютыми порождениями Ада!

Он махнул рукой, и старый Удо, вытащил из сумы полотно, поделенное на четыре квадрата – черные и белые. На черных – были белые кресты, на белых – искусно вышитые черные собачьи морды.

– Коли на то будет такое разрешение и воля, – торжественно объявил фон Оуштоф, – …я желал бы создать орден Псов Господних, барон. Хоть нас сейчас всего пятеро, но ведь это только начало. Двое ранены в бою с некими последователями Зверя…

– Им будет оказана помощь лекарей с нашей стороны.

– Премного благодарен, – чуть поклонился фон Оуштоф. – Пусть вас это не смущает – каждый из нас, испытанный рыцарь, стоящий нескольких в бою. Каждый дал обет – послужить мечом и крестом против нежити, во славу господа нашего, Иисуса Христа.

– Похвально и своевременно, – оценил посадник. – Токмо у нас уже есть, выходит, такие, как говорите.

Он кивнул на Лисослава – волколака глава городца не удостоил своим вниманием. Боярин молчал, глубоко погруженный в свои думы, пока волколак не ткнул его локтем, заставив встрепенуться.

– Мне ведомо о них, – улыбнулся рыцарь. – Но разве мы можем помешать друг другу, в желании бороться с Тьмой? Или это как-то будет вредить кому-то?

– Вряд ли, друг мой, – кивнул Лисослав и встал со скамьи. – Однако ж вынужден предупредить: предателей или тайных ворогов, вредящих делу Черномора и богатырей – будем убивать нещадно.

– Что имеешь ввиду, добрый гер? – не понял немец. – Как наш орден может пойти на такое?

– Скажу проще, – кивнул боярин, – …мне нет дела до вашего неприятия к поганым и прочим нехристям, пусть то махамедского ли, иудейского ли толка, кои у вас, людей из неметчины – иногда в избытке имеются. Их на этих землях – бить нельзя, коли они не служат Тьме. Вообще тех, кто не служит Тьме, будь то ведьма, или, скажем, волколак – бить нельзя. С этим – ясно?

Рыцарь нахмурил брови, обдумывая услышанное.

– Не могу сказать, что со всем этим согласен, добрый сэр, – ответил он. – Вы ведь назвали созданий Тьмы – и с ними все ясно. Единственная возможность привести их к Свету – язык меча, о котором мы с вами так недавно говорили.