Бомбей.
10 января 1897 года
I
В 1894 году на Китай обрушилась бубонная чума. Китайский император, чтобы подсчитать количество погибших от болезни, обратился к гробовщикам, и те сообщили о продаже 60 тысяч гробов. Китайцы боролись с чумой, ударяя в гонги; толпы народа дни и ночи проводили на улицах, издавая крики и поджигая петарды и ракеты, дабы испугать свирепое божество, напустившее чуму. Выздоравливало 25 человек на тысячу заболевших.
В сентябре 1896 года из Китая в Бомбей пришел корабль с несомненно зараженными товарами. Через несколько дней корабельные крысы перенесли заразу на берег, и в квартале Мезагон, неподалеку от порта, появилась чума.
Англичане упорно замалчивали бомбейскую эпидемию. На официальный запрос, сделанный русским правительством, последовал ответ, что болезнь существует в легкой форме, распознаваемой только под микроскопом. А в это время в густонаселенных домах Бомбея встречалось уже по 10 - 12 человек заболевших, из которых две трети умирали…
Из лекции о чуме, читанной проф.
В. В. Подвысоцким
в Казанском университете весной 1897 года.
II
В конце января нынешнего, 1897 года я получил предложение отправиться в Индию для ознакомления с развитием чумы и лечебным действием сыворотки. 16 февраля экспедиция села на английский пароход в Бриндизи и 28-го прибыла в Бомбей… Общая паника и бегство к нашему приезду прекратились, эпидемия ослабевала. От чумы погибало каждый день 70 - 80 человек. (В разгар эпидемии насчитывалось от 137 до 345 смертей.) Тем не менее из города с восьмисоттысячным населением бежало более половины жителей. Многие улочки в туземных кварталах запустели, лавчонки закрылись. Разбежалась почти вся прислуга, и многие европейцы вынуждены были переехать в гостиницы. Только в европейской части города банки и магазины оставались открытыми.
Из доклада проф В. К. Высоковича на XII Международном съезде врачей в Москве.
Декабрь 1897 года.
III
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ
Нападение на группу по обнаружению чумы!
Двести синдхов вышли на дорогу войны!
Вчера около девяти часов утра группа по обнаружению чумы, во главе с доктором Л.-Ж. Хейдоном, проводила обход домов на Мемонвада-Род, 1Де живут, в основном, магометане и синдхи. Эта группа была атакована толпой сипдхов, в которой было около двухсот шестидесяти человек. Доктор Хейдон с большим трудом избежал опасности, полисмену поставили синяк под глазом, остальные остались более или менее невредимы. Эти беспорядки вызвали волнения по всей округе, и улицу моментально заполнило много сотен людей. Но когда европейские полицейские офицеры из дивизиона появились со взводом полицейских на месте действия, толпа быстро рассосалась…
«Бомбейская газета»
6 января 1897 года.
IV
В городе стреляли. Пальба началась с рассветом и шла сначала где-то на севере, очевидно в мусульманских кварталах. Потом выстрелы стали приближаться. Хавкин несколько раз просыпался в своей маленькой комнате рядом с лабораторией. Смотрел на часы, пил воду из графина, снова укладывался на жестковатое ложе. Время ползло медленно. Он забывался, и снова треск ружейных и револьверных выстрелов спугивал неглубокий сон. В последний раз он проснулся со странной мыслью: почему-то за окном совсем не слышно было человеческих голосов. Может быть, те, кто затеяли эту бойню, предпочитают убивать друг друга молча?
Уснуть больше не удалось, хотя именно сегодня ему следовало отдохнуть как можно лучше: день предстоял тяжелый.
Лаборатория разместилась в отдельном флигеле на заднем дворе Центрального медицинского колледжа. Решетка забора выходит на пустынную, почти лишенную лавок улицу. К тому же их домик тонет в глухой зелени. Тут всегда тихо. Хавкин мысленно улыбнулся этому «всегда». Всего четыре месяца проведены в Бомбее, а ему этот срок представляется уже бог знает каким долгим. Сказывается привычка к частым переездам. За последние три года он не задерживался нигде больше чем на месяц. Париж, Лондон, Калькутта, тысячи километров по северо-западным провинциям, Кашмиру, Пенджабу, Ассаму, Бенгалии; потом снова Европа и опять Индия. Но теперь довольно… Он никуда не двинется из этого города, пока не добьется своего.
Год назад Роберт Кох, принимая его в Берлине, сказал в своей обычной суховатой манере, что немецкие ученые собственноручно проверили активность применявшейся в Индии вакцины. Он, Роберт Кох, решительно убежден, что препарат отлично предохраняет от холеры. Если надо, он готов засвидетельствовать свое мнение британскому правительству письменно. Такое признание чего-нибудь да стоит. Ведь после смерти Пастера Кох остался общепризнанным главой мировой бактериологии.
Но то, что Хавкин задумал теперь, оставит далеко позади все сделанное прежде. Он остановит чуму. И не только в Бомбее и в Индии. Болезнь, унесшая на земном шаре по крайней мере сто миллионов жизней, будет уничтожена полностью. Во всяком случае среди людей. От холеры удалось предохранить пока 70 тысяч. Теперь счет пойдет на миллионы. В конце концов, дело не только в чуме. Идея Пастера о вакцинах все еще лежит в зародыше. Сколько создано вакцин за минувшие десять лет? Три? Пять? Но ведь человечество нуждается в сотнях таких препаратов против всей и всяческой заразы. Маленькая лаборатория в Бомбее, идейная сестра знаменитого пастеровского института в Париже, отныне намерена испытать свои силы на том же поприще.
Нет, ученый не забывает о трудностях. Два с половиной года, проведенные на дорогах страны, избавили его от многих юношеских иллюзий. Теперь он не повторил бы, как когда-то в письме к доктору Тамамшеву, что Индия совершенно цивилизованная страна и с помощью дружелюбных англичан он завершит испытание вакцины за полгода. Его новое предприятие потребует не года и не трех. Может быть, придется отдать Индии весь остаток жизни. Ну и что ж: ни один народ не нуждается так в защите микробиолога, как индийцы; трудно найти другую страну, которая платила бы инфекционным болезням столь же высокий налог человеческими жизнями. А это значит, его место здесь.
Теперь он до последнего винтика знает механизм, управляющий многострадальной страной, ее тупых и купечески-расчетливых чиновников, продажных газетчиков, надменных генералов и губернаторов. Никому нет никакого дела до подлинных научных целей исследователя. Даже лондонская «Таймс», сообщая об экспериментах с вакциной, убеждает читателей, что главное назначение бактериолога в Индии состоит в том, чтобы «доказать цветным несомненные преимущества европейской цивилизации». Хавкин брезгливо морщится, читая подобные «откровения». Но что поделаешь! Чиновник и журналист - неизбежное зло современного мира. Лучше уж находить с ними компромиссы, чем вступать в конфликты.
Жорес, Иван Вильбушевич, парижские социалисты твердят, что новое общество освободит и ученого. Звали выступать на собраниях, читать просветительские лекции. Дальний, окольный путь… Шествия к Стене коммунаров, лекции в рабочих кварталах, майские демонстрации - может быть, это хорошо для Запада, но нищий Восток нуждается в самом насущном - в хлебе, грамотности, спасении от болезней. Он нуждается в этом сегодня же. Некогда здесь ждать социальных переворотов. Хавкин убежден: ученый должен творить добро сейчас же, незамедлительно.
