Александр сглотнул горький, застрявший в горле комок и тряхнул разметавшимися темными кудрями. Капли воды плавно скатились по полукруглым спицам зонта, повиснув на их кончиках и сорвавшись на приподнятое лицо Амелии. Рыжая копна волос позади неё нехотя повернулась, открывая Александру миловидное веснушчатое лицо Ланы Блейк. Висок тут же пронзила острая боль, стоило встретиться с девушкой взглядом, и Алекс поспешно отвёл глаза, но из достойных внимания объектов он мог найти только Алана Маккензи или свою сестру. И он решил остановиться на последнем варианте.
– Не только ты любила Эйлин, – Александр снова раздражённо тряхнул головой, и его взгляд метнулся на Лану, а затем обратно на лицо Амелии. – Я имею такое же полное право находиться здесь, как и ты.
Амелия ответила не сразу. Она долго – как показалось Александру – смотрела на него, недовольно поджимала губы, напоминая их мать, и стискивала пальцами до побелевших костяшек рукоять аккуратного зонтика. Амелия прожигала его взглядом учителя, которой хочет, чтобы ты сам осознал свои ошибки. Но Александр не видел их. Он не понимал, в каком направлении ему нужно двинуться, чтобы разглядеть тот маленький огонёк света, что приведёт его к сути происходящего с его жизнью. И сколько бы он ни прислушивался к себе – в ответ доносилась лишь тишина. Его мысли были пусты, а лицо человека в зеркале казалось чужим.
Александра Куэрво не существовало. Была лишь его погрязшая во лжи оболочка.
– Ты никого не любишь, Алекс, – когда губы Амелии разомкнулись, слова ядовитыми каплями повисли на его пиджаке, прожигая ткань ровно напротив сердца. – Ты любишь только себя. Ты самый эгоистичный человек, которого я когда-либо знала. Ты ценишь только себя. И не пытайся убедить меня в обратном. Я слишком хорошо тебя знаю. А теперь пошёл вон. Тебе здесь не рады.
Александр едко хмыкнул и, сделав шаг вперёд, почти вплотную приблизился к сестре.
– Неужели ты даже на секунду не можешь предположить, что ошибаешься? – прошипел он, нависая над Амелией. – Моя милая старшая сестричка. Ты не идеальна и не знаешь всего. Очень жаль тебя разочаровывать. Ты так же лицемерна и эгоистична, как и остальные. Тебе не нужна была такая подруга, да? Ведь это расстраивало родителей. Но так ты могла раздражать их еще больше. Не пытайся убедить меня в обратном, Амелия. Не тебе упрекать меня в эгоизме. Ты не смеешь говорить мне хоть что-то после того, как использовала всех вокруг себя.
Хлёсткая пощёчина, казалось, привлекла к себе внимание всех, кто находился рядом с ними. Александр жмурился, ощущая, как толстые ледяные капли дождя обжигают щеку. Лана стояла прямо перед ним, выскочив из-за спины Амелии, как черт. Она стояла прямо перед ним, сжимая руку в кулак. Было глупо с его стороны на мгновение подумать, что Мэлли – имя застряло у него в горле низким грудным кашлем – сможет поднять на него руку. Нет, это было не в ее стиле. Она была такой же, как родители. Она ранила каждым словом, срывающимся с губ и вылетающим из-за этой миловидной маски лица. Если кто-то и мог хранить честь семьи, как то полагалось с рождения, то это Амелия.
Александр же был лишь эмоциональной обузой, от которой оказалось проще избавиться, отправив сначала в частную школу в Испании, а затем в университет в другой штат.
Единственным преимуществом перед сестрой оставалось то, что их отец слишком хотел сына.
Останавливаться сейчас означало проигрыш в их незаметной вечной борьбе. Поэтому Александр скользнул пальцами свободной правой руки по левой щеке, огладил челюсть, словно проверял, не вывихнул ли ее уверенный и поставленный удар Ланы. Бросив на неё предупреждающий взгляд, Алекс мог поклясться, что кончики волос девушки вспыхнули огоньками, а вокруг заплясали искры. Её яркие золотистые глаза опасно блеснули в сумерках набежавших на небо туч, а маленькие тёмные звёздочки вокруг зрачков поплыли, закручиваясь в спиралевидные узоры. Но нет, он моргнул – и все это осталось лишь в его памяти. Волосы Ланы мокрыми и потемневшими от дождя прядями свисали с ее головы – только сейчас Александр заметил, что в последнюю их встречу девушка была брюнеткой, – а Амелия безуспешно пыталась втянуть ее обратно под зонт.
Шаркнув ногой, Александр нервно мотнул головой в сторону сокрушающегося в наигранных слезах Алана.
– И да, я вижу, как расстроен ее отец, – едко оскалился Александр. – Улыбка так и не слезает с его лица.
Желваки под кожей на лице Амелии заходили. Она сжимала челюсть с такой силой, что Александр практически слышал, как скрипят ее зубы. Лана замахнулась еще раз – на этот раз Алекс успел поймать ее руку, удерживая небольшой кулак, в нескольких сантиметрах от своего лица.
– Ведите себя прилично, на нас все-таки смотрят люди, – рассеянно пробормотала Амелия.
Александр повернул голову – несколько ближайших гостей действительно смотрели на них. Рука отпустила кулак Ланы, и девушка тут же нырнула обратно за спину Амелии, словно та была ее защитным магическим плащом. Алан Маккензи уже закончил свою проникновенную речь, и на его место пришёл тот, что до этого все время толкал отца Эйлин в бок. Александр видел его первый раз в жизни, но не мог не отметить, какие взгляды они с Аланом бросали друг на друга, как закатывались глаза мужчины, стоило ему взглянуть на севшего в первом ряду Алана, и как напряженно он сжимал руками края деревянной трибуны.
Интересно – этот человек действительно переживал о произошедшем или просто играл лучше Алана свою роль?
– Я не знаю, что сказать. Эта потеря, – мужчина смолк на мгновение, напряженно сглатывая, – эта потеря оставила след на каждом из нас. Мы…
Взгляд Александра соскользнул на небольшой портрет перед гробом. Сердце резко сжалось, болезненно ударяясь о грудную клетку. Он чувствовал на себе взгляд сестры, но предпочитал больше не смотреть в ее сторону. Он вслушивался в произносимые мужчиной слова, но не мог разобрать ни одного из них. Воздух вокруг него стал густым, липким, наполненным душной смолой. Александр вздрогнул, когда сестра оказалась рядом с ним, выглянула из-за плеча и, приподнявшись на цыпочках, прошептала на ухо:
– Уезжай, Хано. Так будет лучше для всех нас.
***
– Что ж вы так не бережёте себя, мистер… Куэрво? Мешать текилу, вино и пиво – не самая лучшая идея. Даже в таком юном возрасте.
Знакомый мужской голос доносился до Александра из-за плотной густой пелены тумана. Знакомый голос раздавался совсем рядом, укутанный непроницаемым водяным куполом, и, кажется, на секунду запнулся об его фамилию. Если бы Александр мог, он непременно усмехнулся. Открывать глаза было больно – голова раскалывалась от каждой мысли, бьющейся о черепную коробку, а пляшущие перед взглядом оранжевые круги разносились волнами по трещащим швам. Глаза чесались, Александр попытался поднять руку и тут же уронил ее – кожа натянулась чем-то острым и длинным, а тупая ноющая боль разлилась по предплечью.
– Осторожней, мистер Куэрво. Вы же не хотите пораниться.
Чьи-то мягкие и заботливые руки в перчатках обхватили его за запястье, придерживая его, пока пальцы поправляли раздражающий острый предмет под его кожей. Недовольно прокряхтев, Александр все же разлепил сначала одно веко, тут же зажмурив его от яркой лампы прямо над головой, а затем и второе, на этот раз уже удерживая его открытым, несмотря на трещащую черепную коробку. Он помнил, как уехал с кладбища, – Амелия накричала на него, когда Александр отказался по-хорошему. Он помнил, как вернулся домой, стянул с себя душный могильный костюм и открыл семейный бар, выгребая из него первые попавшиеся под руку бутылки. Последним, что подкидывало его воспалённое от бессознательности состояние, был гранёный стакан, в который Александр ото всей своей широкой души плеснул текилу.
Алекс дёрнул головой, когда прямо перед его носом возник маленький и остро-яркий фонарик, которым ему тут же затыкали в глаза, оттягивая уверенным движением веки. Глаза задёргались, Александр пытался проморгаться, ощущая, как слизистая быстро сохнет под горячим искусственным светом, или хотя бы увернуться, от вездесущих лампочек.