– Да, рассказал, – напряженно говорит Паша. – Она еще переваривает эту новость, но все наладится. Она не будет названивать знакомым и сообщать об этом, так что не волнуйся о том, что родители узнают раньше, чем мы им расскажем.

– Я расскажу, – все еще упираюсь я, не в силах так быстро забыть обиду. – Ты можешь идти.

– Блин, Фима, ну не веди себя так! Пожалуйста, разве мы не можем перестать ругаться и просто переступить через свои обиды ради общей цели? Я не собираюсь игнорировать своего сына, я буду его отцом, хочешь ты этого или нет. Давай не будем переводить все это во вражду, я прошу тебя!

– Еще позавчера ты жалел, что не смог решить сам, быть вообще этому сыну или нет, – дрожащими губами выговариваю я.

Вспоминаю и просто хочется расплакаться, потому что я не могу спокойно вспомнить те его жестокие слова. Я так люблю этого ребенка! Так сильно хочу его, наконец, увидеть! А его отец даже не уверен, стоило ли его рожать.

– Я сказал так со злости, клянусь! Ну не имел я этого в виду на самом деле, пойми! Честно, я не планировал становиться отцом так скоро, но я не жалею о существовании этого малыша, Фима. Забудь о тех словах, они ничего не значат!

Я смотрю в его глаза, такие честные и знакомые, и хочу ему верить, хочу верить в то, что Паша хороший человек и я в нем не ошибалась, как в Лёне и Ксюше, но я уже не могу доверять своему суждению, потому что меня уже обманывали. Умом понимаю, что нет смысла продолжать ругаться, что я должна спокойнее относиться к словам Паши и просто посмотреть, что в конце концов случится с его желанием быть отцом моего ребенка. Я ведь и правда не могу ему запретить из-за своих сомнений. Да и что себя обманывать, я очень люблю Пашу и хочу, чтобы он оказался тем честным и справедливым человеком, которым я всегда его считала. Конечно, я дам ему шанс, в надежде, что он не разочарует меня, а что важнее всего, не разочарует нашего ребенка, но это не значит, что я не буду пристально следить за каждым его шагом в отношении малыша.

– Хорошо, – выдыхаю я, выпуская напряжение. – Мы сообщим вместе моим родителям о твоем отцовстве, но при разговоре с твоими я тогда тоже хочу присутствовать.

Паша на это совсем не возражает, и, мы решаем выйти, наконец, из кухни, пока папа сам не явился посмотреть, что мы так долго и на повышенных тонах тут обсуждаем.

***

– Из-за чего ругались на этот раз? – с юмором спрашивает папа, когда мы с Пашей заходим в столовую, где они с мамой все еще сидят за столом, наслаждаясь десертом.

– Пап, – начинаю я, боясь смотреть ему в глаза, но понимая, что не могу снова смалодушничать.

Он сразу же становится серьезным, чувствуя мое напряженное состояние.

– Что случилось? – совершенно другим тоном спрашивает папа, бросая на Пашу грозный взгляд.

Я замираю с открытым ртом, не в силах заставить себя выговорить это, потому что слишком боюсь их реакции, но потом чувствую тяжелую руку Паши на своем плече и это странным образом приземляет меня.

– Я забеременела после случайной пьяной ночи с парнем, – сглотнув, начинаю я, глядя в пол. – В общем, этим парнем был Паша.

Тишина, образовавшаяся после этого заявления, заставляет меня все же поднять голову и посмотреть на родителей. Они оба смотрят на нас с Пашей и явно с трудом переваривают услышанное. Причем, если мама выглядит просто шокированной, то папа еще и злится.

– Вот значит как… – отрывисто говорит он, с угрозой во взгляде глядя на Пашу. – Значит, ты, Павел…

– Нет, папа, постой! – спешу вмешаться, потому что я всегда за справедливость, и как бы Паша не обидел меня, я не могу позволить ему взять на себя удар. – Не вини Пашу, я и ему сказала о том, что он отец, только позавчера! Он ни в чем не виноват!

– Он виноват в зачатии! – рычит папа, вскакивая на ноги, словно разъяренный бык. – Не думай, что раз я из другого поколения, я не знаю, как и чем ты живешь, Павел! Хочешь отношений на одну ночь – дело твое, но как ты посмел использовать Фиму, когда явно всем понятно, что она не из таких девушек?!

– Папа!

– Кир, успокойся, – хватает его за предплечье мама, обеими руками вцепившись в него, словно боится, что папа накинется на Пашу с кулаками, а я ведь тоже не исключаю такой возможности, судя по тому, в какую ярость он пришел от этой новости.

– Папа, пожалуйста, успокойся! – чувствуя подступающие слезы, прошу я. – Не злись на Пашу, ты ведь знаешь, что он не пьет, а в тот вечер я заставила его, потому что мы столкнулись с Леней и мне было плохо. Никто меня не использовал. Да, я не ищу свиданий на одну ночь, но просто так получилось. Мы совершили ошибку!

– А что же он тогда молчит? – ядовито выплевывает папа. – Язык проглотил, или для тебя нормально прятаться за спиной женщины? Ничего не хочешь сказать?

– Мне нечего сказать, потому что вы правы, – на удивление спокойно отвечает Паша. – Я несу ответственность за свои действия и мне нечего возразить. Но Фима не вещь, чтобы я мог ею воспользоваться, как и любая другая девушка, так что все произошло с взаимного согласия, поэтому никакого неуважения я к ней не проявлял. Это наше с ней личное, никак не связанное с нашими семьями, и теперь, когда я знаю о своем отцовстве, я собираюсь взять на себя обязательства перед нашим сыном.

– Какие обязательства? – севшим голосом спрашивает мама. – А как же твоя невеста?

– Моя невеста тоже в курсе, я не собираюсь ничего от нее скрывать, – продолжает Паша. – Мы с Фимой пока подробно все не обсуждали, но несмотря на то, что мы не пара, я все же рассчитываю принимать участие в воспитании ребенка и быть ему полноценным отцом. Забирать на ночевки, проводить вместе отпуск и все остальное, что включает в себя совместную опеку.

– То есть, ребенок будет жить на две семьи? – с каким-то возмущением спрашивает папа и я боюсь, что он может завести речь о том, что лучше нам жить одной семьей, без Ксюши, потому что мама именно это имела в виду, спрашивая о невесте Паши, явно неправильно интерпретировав его слова.

Черт, я умру от смущения, если они об этом заговорят! Словно мы в средневековье живем и Паша теперь должен спасти мою честь, раз оставил беременную вне брака.

– Ну, вам же с мамой как-то удавалось, что в этом такого? – ляпаю, не подумав в своей панике, на что получаю еще один пронзительный взгляд – на этот раз от обоих родителей.

Да, когда мне было четыре года, мои родители прожили в разводе год, деля опеку надо мной именно таким образом, о котором говорил сейчас Паша. Они предпочитают не вспоминать, что расставались, но правда есть правда. Несмотря на юный возраст, я все еще помню кое-что из того периода нашей жизни.

– Это совершенно разные ситуации, Фима, – говорит мама, переглядываясь с папой.

– Согласна, разные, мам. Но что случилось – того не изменить. Мы с Пашей никогда не были парой, но у нас будет ребенок и ради его блага нам лучше просто договориться обо всем полюбовно, не споря, кто прав, кто виноват.

– Конечно, так и будет, – более мягко говорит мама, все еще держа папу за руку. – Мы просто не сдержали эмоций, потому что не ожидали такого поворота, Фима. Да и Паша… Подожди, а почему ты ему-то не сказала все, как есть? Зачем было скрывать отцовство?

«Ну спасибо, мама, ну и вопрос ты задала!»

– Да, почему ты решила держать все в тайне? – подключается папа, ожидая ответов теперь уже от меня.

У меня не остается другого выбора, кроме как говорить все, как есть, раз уж начала.

– Я струсила, – признаюсь нехотя. – Мы ведь с Ксюшей дружили, а я знала, какая она ревнивая. Боялась, что это разрушит их с Пашей отношения, да и наши с ней тоже.

– Стоп! – осеняет папу. – Это что же получается, ты уже встречался со своей невестой, когда вы с Фимой…

– Нет! Пап, конечно, нет! – становясь все более эмоциональной, хотя лучше подойдет эпитет «истеричная», выпаливаю я. – Никаких измен, мы тогда оба были свободны!

– Тогда с чего бы тебе бояться за отношения Паши и Ксюши? – не понимает мама. – Понятно, что вашу с ней дружбу это могло разрушить, все-таки неприятно видеть рядом бывшую своего жениха, но я все равно не понимаю, зачем было скрывать от Паши.