Элеазар лихорадочно принялся за подготовку к новому путешествию. Он купил два брезентовых четырехколесных фургона, достаточно просторных, чтобы служить приютом всей семье. Высокие дуги, державшие плотный непромокаемый брезент, превращали этот "короб" в уютную палатку. Туда загрузили сундуки и мебель; драгоценную арфу из сикоморы осторожно уложили на толстый сенник, чтобы смягчить тряску. Запасы провизии состояли из муки, сахара, солонины, риса и сухих овощей, гороха, бобов и фасоли. В одном из фургонов находилась дровяная печурка для выпечки хлеба. Однако самым тяжелым грузом были мешки овса для лошадей, ибо, по рассказам проводников, дорога шла по голой равнине, где не сыщешь ни одной травинки.

Лошади их требовалось не меньше четырех — были главной заботой Элеазара. От их выносливости зависел исход путешествия, а, быть может, и сама жизнь людей. Но рынок кишел бессовестными барышниками, норовившими всучить неопытному покупателю за бешеные деньги какую — нибудь древнюю запаленную клячу. Элеазар попросил совета у Макбертона, начальника конвоя, сопровождавшего обоз, к которому он решил примкнуть, ибо пускаться в такую дорогу одним было бы чистым безумием: на всей этой огромной территории свирепствовали индейцы и мексиканские бандиты. Макбертону уже дважды довелось пересечь американский континент. Теперь он нанимался за деньги в проводники и охранники пестрой толпы эмигрантов, большей частью совершенно не готовых к нечеловеческим условиям подобного перехода.

Макбертон посоветовал Элеазару искать английских тяжеловозов, выращенных на севере Йоркшира. Мощные стати, ровный нрав и неприхотливость делали этих лошадей самыми надежными помощниками человека в долгом переходе через весь континент; вдобавок, они были крайне медлительны и мало годились под седло, а, значит, на них не позарятся ни воры, ни индейцы.

Выслушав этот совет, Элеазар отправился на ярмарку в сопровождении Бенджамина, который, разумеется, пожелал сказать свое слово при покупке лошадей. Отец и сын вернулись в лагерь, ведя в поводу каждый по паре лошадей — тяжеловозов, вполне соответствующих описанию Макбертона. Бенджамин настоял на покупке лошади такой диковинной масти, что сам продавец назначил за нее чисто символическую цену. Конь был белым в рыжих яблоках и походил своим клоунским видом на цирковую лошадь, за что и звался Гасом; это имя так очаровало Бенджамина, что он во всеуслышанье объявил коня своей собственностью. Из трех остальных первого, молодого жеребца-полукровку, звали Баком, вторую, серую с черными подпалинами, кобылу — естественно, Гризли,[11] и, наконец, третий, мощный вороной конь, вероятно, раньше возивший пушки в артиллерийских войсках, носил имя Уголек.

Перед самым отъездом семья О’Брайдов неожиданно пополнилась девятым членом — по милости Коры. Девочка легкомысленно поделилась хлебом с бродячим псом, и с той минуты он больше не отходил от нее ни на шаг. У него были голубые глаза — частое явление у эскимосских собак, — поэтому Кора назвала его Васильком, пылко полюбила и умоляла родителей принять найденыша. Конечно, это было неразумно, — в путешествии такого рода обременителен каждый лишний рот. Но Макбертон, у которого спросили совета, сказал, что собаки этой породы, благодаря светлым глазам, хорошо видят в темноте и способны прокормиться сами, охотясь по ночам за мелкими зверюшками. Элеазар подумал и сдался.

Отъезд назначили через два дня, на рассвете. Явившись к месту сбора, О'Брайды остановились, пораженные невиданным зрелищем. Более сорока фургонов и повозок, с лошадьми, мулами, ослами и быками, образовали невообразимо пеструю и шумную мешанину. Мужчины суетились вокруг повозок, взваливая на них последний багаж, проверяя упряжь. Кузнецы, с наковальней и ведерком горящих угольев, ходили от коня к коню, подковывая их прямо у фургонов. От многоцветия и разнообразия людей и экипажей рябило в глазах. Здесь были и громадные шестиколесные "корабли пустыни" с полудюжиной лошадей — настоящие передвижные дома, и простые ручные тележки — единственное достояние какой-нибудь молодой пары. Одну из общественных фур загружали одними только бочонками с водой, чистой питьевой водой, которую потом, во время перехода через выжженную солнцем прерию, будут продавать путникам по цене золота. Другая повозка, крайне загадочная, с глухими досщатыми стенками, принадлежала китайскому семейству, которое вызвало жадное любопытство детей; никто не знал, что это за люди, а сами китайцы отгородились от интереса окружающих вежливыми улыбками.

И уж вовсе странно, чтобы не сказать подозрительно, выглядели мужчины, собиравшиеся идти пешком, налегке, с одним лишь рюкзаком за плечами; такие могли оказаться кем угодно — самыми отъявленными бандитами, самыми нищими из эмигрантов или же, наоборот, самыми богатыми.

Милиционеры Макбертона — дюжина вооруженных до зубов мужчин с красной повязкой на рукаве, — должны были следить за порядком и охранять от нападений эту маленькую кочевую общину. Элеазар ожидал прощальных ободряющих речей, напутствий или запретов, короче говоря, хоть какой-то демонстрации власти.

Ничуть не бывало. Они топтались на месте уже два часа, как вдруг толпа начала заметно редеть. Это первые повозки обоза тронулись в путь, и вскоре все они длинной вереницей растянулись по дороге, ведущей на запад. Спустя какое-то время О'Брайдам стало понятно, что все новости, инструкции и приказы даются в пути, прямо на ходу. Макбертон и его люди постоянно пропускали весь караван мимо себя, а затем галопом мчались вперед, успевая на всем скаку сообщить нужные распоряжения. Остановок не делали даже на обед; путникам приходилось есть всухомятку, шагая по дороге. Привал должны были объявить сигналом рожка лишь с наступлением ночи.

Под ласковым солнцем ранней весны, среди живописных полей, отьездное возбуждение постепенно оставляло путников. Фургоны О'Брайдов двигались один за другим; первым правили Эстер с Бенджамином, вторым — пастор с малышкой Корой. Потом они решили сойти с повозок и вести лошадей в поводу, — так было легче следить за ними. Дети воспользовались свободой, чтобы вместе с собакой убежать вперед. Они с интересом разглядывали людей и экипажи в голове обоза, то и дело возвращаясь к родителям и делясь с ними свежими впечатлениями. Элеазар хмурился. Ему не нравилось это разношерстное сборище и близость детей к разному подозрительному сброду. Но Эстер уговорила мужа дать им волю. Ей пришлась по сердцу эта веселая пестрая процессия: она, как и дети, любила пообщаться с людьми.

Первый день путешествия прошел великолепно. С заходом солнца рожок возвестил общий привал. Повозки составили кругом, лошадей, мулов, быков и ослов выпрягли, и животные, оказавшись на свободе внутри импровизированного кораля, тотчас сбились в группы по видам. Каждая семья развела костер возле своей повозки. В случае тревоги — нападения индейцев или бандитов — люди находились внутри кораля, под защитой фургонов.

Дети неотрывно следили за китайской фурой; им не терпелось разгадать ее тайну. В конце концов, их терпение было щедро вознаграждено: стенки повозки откинулись, и она мигом превратилась в лавку, самую настоящую бакалейную лавку, набитую множеством товаров. Чего там только не было — и сухофрукты, и соленая рыба, и вяленое мясо, и сушеные овощи, а, кроме того, табак, чай, кофе, какао; отдельный зеленый сверкающий прилавок заманчиво пестрел сладостями и пирожными. Китайцы, все так же любезно и торжествующе улыбась, проворно обслуживали набежавших покупателей. И только те, кто расчитывал купить спиртное, отходили разочарованные. Продавцы огорченными гримасами показывали, что не припасли такого товара.

Однако, без крепких напитков, видимо, все — таки не обошлось: поодаль вспыхнул огромный костер, невесть откуда взялись столы со стульями, и трио музыкантов — аккордеон, гитара и тарелки — мигом собрало толпу развеселых слушателей с подозрительно блестящими глазами. Допоздна в темноте разносилось громкое нестройное пение вперемежку с дикими воплями. Элеазар глядел на музыкантов и танцоров с угрюмым негодованием. По его мнению, здесь собрались подонки общества, от которых он так надеялся избавиться, бежав в Землю Обетованную. Какая же злая сила привела это отребье в караван эмигрантов?!