Биотуалетом тут не пахло, обычный совдеповский вагонный сортир, с системой смыва на рельсы, вонючим стульчаком, который никто не мыл. Крупинин, не осознав несуразности происходящего, наморщил нос, почувствовав, что от унитаза разит так же, как от его грязного белья. Заперевшись, Крупинин торопливо сдернул с себя штаны, разулся, стараясь не наступать в лужу на полу, снял трусы, бросил их на пол. Чиновник поймал собственный взгляд в забрызганном пастой и мылом зеркале, и завис над грязным унитазом, не решаясь опустить на него зад. Не хватало еще подцепить какой-нибудь стафилококк! В кишечнике заурчало, а затем Крупинин услышал влажное «плюх», после чего в животе сразу полегчало. И только напряжение в мышцах ног не позволило Крупинину окончательно расслабиться.

Зажмурившись, Крупинин думал о том, как оказался в этой ситуации, чувствуя, как в нем поднимается дикое желание избить Жилина, впутавшего его в эту авантюру. Колени тряслись от напряжения, объемистое брюхо терлось о ноги. Нависая над унитазом, Крупинин не мог понять: его ноги трясутся от непривычной позы или это нервы?

За стеной спорили два мужских голоса, слишком далекие, чтобы разобрать слова. Он не стал вслушиваться. Что нового он там услышит? Крупинин нащупал рулон жесткой туалетной бумаги и оторвал от нее кусок, одновременно нажав на педаль смыва.

*****

–Этому должно быть какое-то объяснение, – веско сказал Рязанов.

–Я готова его выслушать, – ехидно сказала Анна, но Жилин, не сводивший взгляда с ее лица, почувствовал, что та держится на последних ниточках самообладания, и очень скоро сорвется в истерику. В неверном свете мигающей лампы ему показалось, что ее губы трясутся.

Это плохо, подумал он. Баба в истерике способна разрушить многое, даже если особо нечего разрушать, но сейчас, в критической ситуации, Анна, которая поражала своей рассудительностью на суде, слабо напоминала того холодного адвоката. Еще в вагоне-ресторане он подумал, что с ней не все в порядке, после того скандала, который она закатила, пытаясь… Пытаясь – что? Свести счеты за свой проигрыш?

Ее состояние слегка беспокоило Максима, но не сильно. Гораздо больше его волновало происходящее вокруг, превратившееся в абсурдный сон с гигантским нагромождением несвязанных деталей. Из-за нереальности происходящего, а, может, вследствие легкого сотрясения, он не воспринимал все как реальность.

–Девушка, вы чего до меня докопались? – вспылил Рязанов. – Я что ли все это устроил? Просто всему находится какое-то внятное объяснение.

–Вот я и спрашиваю: что тут произошло? – не отставала Анна, и в ее тщательно смодулированном голосе послышались визгливые ноты грядущего шторма со слезами и воплями. —Меня устроит любая версия. Как вы объясните, что мы с вами ехали в купе, а оказались в плацкарте?

–Я ехал в СВ-вагоне, – сказал Максим. Анна подняла взгляд и указала на него:

–Вот, еще лучше, человек ехал в СВ, и тоже оказался в плацкарте. Алена, вы проводник плацкартного вагона?

–Нет, я тоже была в купейном, – медленно возразила проводница, до которой, видимо, только сейчас стало доходить происходящее. Алена тяжело дышала и периодически закрывала глаза. Ее голос был глухим, словно звуча из-под толщи воды. Она растягивала гласные, и это было ненормальным и жутким: «я-а-а была-а-а в купе-э-э-эйном…». Максиму хотелось это прекратить.

–А Антон? – резко спросил Максим, прислушавшись, не тянет ли он гласные сам. Не тянул. Алена пару секунд глядела на него, будто не понимая, а, может, и правда не понимала.

–Кто?

–Когда вы выпускали пассажиров, вы кричали кому-то: «Антон, сволочь!» или что-то в этом духе… Антон – это ваш напарник?

–Нет, я… О, Господи, я же с Лидкой в паре была… А где Лида?

Вот тут она действительно испугалась и стала озираться, будто ожидая найти оставленную где-то на полках проводницу. Ее страх оказался заразительным. Анна так же затравленно оглянулась по сторонам, молодой напарник Рязанова нервно потянулся к пистолету. Максим взял руки Алены и заглянул ей прямо в глаза:

–Алена, мы не знаем, где Лида. Сейчас не об этом, попытайтесь сосредоточиться. Итак, кого вы звали?

Алена дернула головой, будто ей влепили пощечину.

–Антона. Он… Да, он проводник в плацкарте. Незадолго до аварии… минут за сорок до того заходил ко мне за одеялами или подушками, бабка какая-то ругалась… Когда вагон встал, я выползла из купе и увидела, как он убегает, потому и заорала. Мне была нужна помощь, а он просто струсил…

–Алена, вы все правильно сделали, – успокаивающе сказал Жилин. Алена жалко улыбнулась. Все глядели на них молча.

–Получается, никто из нас не ехал в плацкарте, – мрачно констатировала Анна. —Кроме этого Антона… И как же мы тут оказались?

–Я могу предположить, что после крушения в состоянии аффекта мы перебежали в соседний вагон. Это, конечно, очень сомнительно, хотя бы потому, что мы бы это помнили, но как версия… Нас шибануло, мы успели эвакуироваться, – растерянно произнес Рязанов. – Я еще никогда не слышал о групповой амнезии, что затронула бы только последние несколько минут, причем выборочно, именно процесс перехода в другой вагон, но чем черт не шутит, нас, все-таки, изрядно потрясло…

Анна не дослушала, поднялась и резво бросилась в противоположную сторону. Она вздрогнула, увидев скорченную фигуру арестанта, но не остановилась. Балашов, чьи руки, скованные под столом, невыносимо болели, дернулся Анне навстречу.

–Эй, – позвал ее Балашов. – Мне бы тут не помешала помощь.

Она не ответила и скрылась в конце вагона, бормоча под нос и расшвыривая валяющиеся на полу вещи, Анна вдруг замерла, нагнулась и выволокла из кучи барахла чемодан. Подхватив его за ручку, она поволокла его назад. Проходя мимо Балашова, Анна бросила на него взгляд, но не остановилась. Балашов недобро покосился ей вслед.

Оставленные товарищи по несчастью молча ждали ее возвращения и с недоумением поглядели на чемодан, который она с грохотом поставила перед ними.

–Мне нравится ваша версия, майор, и я бы даже охотно ее приняла за неимением лучшей. Но… Это мой багаж, – сказала Анна. – Я очень смутно представляю себе, что, спасаясь, думала бы о чемодане. А вы, если не ошибаюсь, везли пассажира. Так вот, он, как вы помните, сидит, пристегнутый наручниками. Это очень странный аффект, майор, пережить катастрофу, отстегнуть арестанта, перевести его в другой вагон и снова пристегнуть, напрочь забыв об этом.

Максиму показалось, что полицейский сейчас перестанет сдерживаться и ударит ее.

–Если ты такая умная, предложи свой вариант развития событий, – огрызнулся Рязанов, наливаясь краской. – Меня тоже все устроит, включая зеленых человечком и падение Тунгусского метеорита. Да и вообще… Я, в конце концов, не обязан отвечать ни на какие вопросы.

Анна моментально растеряла свой воинственный вид и будто постарела на десять лет за мгновение. Потерев лоб, она устало произнесла:

–Да я ни о чем не спрашиваю. Простите. Мне просто страшно. И голова болит, все как в тумане. Понимаю, что происходит что-то несуразное, а что – уловить не могу.

–Надо спросить у остальных, – предложил Максим. Когда все взоры поднялись на него, он пояснил: —Узнать, в каких вагонах они ехали.

–Что нам это даст? – вспылил Рязанов.

–Не знаю, – Максим пожал плечами. – Я хоть что-то предлагаю.

–А мы скажем им… об этом? – спросила Анна жалобным голосом.

–Вам не терпится взять на себя ответственность за всех пассажиров? – спросил Максим, не удержавшись от язвительности. Анна встрепенулась и не менее ядовито ответила, не оставшись в долгу.

–А вам привычнее не отвечать ни за кого?

–Так, давайте не ругаться, – вмешался Рязанов. – Я уже сказал, что об аварии уже наверняка известно, и к нам должны направить спасателей. Даже если это не произошло, до Барабинска не так уж далеко. Можно послать за помощью пару сильных мужчин, они дойдут за несколько часов… Сколько там от Каргата? Километров сто двадцать, ну и половину мы наверняка проехали, значит, километров пятьдесят-шестьдесят. Вполне реально.