– Иначе какой бы я был хохол…

Запирая дверь склада на увесистый замок, помеченный инвентарным номером, Кутковой предложил:

– Заглянем ко мне, на посошок примем по мензурке. Чтобы ржа внутри не завелась от тыловой жизни.

Солнце катилось к полудню, июльский воздух обдавал жаром. И если бы не ветерок с расположенного поблизости аэродрома, терпеть зной было бы невмоготу.

В пропахшем карболкой свежепобелённом приёмном кабинете санчасти начмед указал Даниилу на кушетку. И пропел хрипловатым баритончиком куплет из популярного кинофильма:

Мы приземлимся за столом,

Поговорим о том, о сём

И нашу песенку любимую споём!

Затем раскрыл дверцу стального сейфа, выкрашенного синим колером, и достал литровый прозрачный флакон с плотно притёртой конусовидной пробкой. Содержимое составляло половину ёмкости. По всему видно, что флакону скучать в заточении долго не приходилось.

Разливая спирт по гранёным стаканам до половины, капитан уточнил:

– Ты разводить будешь или запьёшь опосля?

– Зачем же продукт портить? – прищурился так, словно уже совершил глоток, Даниил. – Как начальство, так и я.

Чокнулись и выпили, обжигая досуха гортани, за победу над Германией. В суровом молчании помянули погибших. Закусывая говяжьей тушёнкой и по-домашнему вкусным армейским хлебом с припёком, Даниил рассказал о своих новостях. Заодно не преминул поведать и о минувшем.

После комиссования из действующей армии по болезни Маляренко вызвали в облисполком и назначили заведующим отделом здравоохранения во вновь организованный Советский район. «Там будет твой трудовой фронт. Больницу надо строить взамен старой. Райздравовский опыт у тебя есть. Так что принимайся за дело», – скомандовал главврач Исаков.

Приказы начальства, тем более в военное время, не обсуждаются.

Советский район, центром которого являлась Сосновка, раскинулся на северо-востоке области, занимая таёжно-степное пространство и пёстро разбросанные многочисленные участки возделанной земли, пригодной для выращивания пшеницы, ячменя и овса, а также культивирования сои. Травяные угодья давали корм коровам и овцам. Лесные массивы являлись постоянным источником древесины для строительства.

Население в большинстве состояло из переселенцев и их потомства. Основной костяк приходился на украинцев. Даниил был в их числе. Шестнадцатилетним подростком отправился из приднепровской Черкащины с семьёй дядьки по материнской линии Матвея Маляренко на Амур. За плечами школа-семилетка в родном селе Кошмаке. Грудь волновало огромное желание повидать белый свет. Плодородные чернозёмы на приусадебных участках худо-бедно кормили крестьян. Учитывая, что колхозные амбары были выметены подчистую ретивыми сборщиками зерна, уполномоченными партией на сбор средств для индустриализации, домашняя корка хлеба не давала помереть. Однако хотелось лучшей доли, новых возможностей для роста. Конечно, жаль было покидать отца Сергея Захаровича, инвалида Первой мировой войны. Мать Степанида Корнеевна дала жизнь семерым детям, из которых Даниил был старшим. Разумеется, его руки нужны в дому, но родители перечить не стали.

Приехали на Дальний Восток, стали обживаться на станции Завитой. В две мужских силы вскоре воздвигли дом, благо для переселенцев стройматериалов здесь не жалели. Дядька с подборной лопатой пошёл на топливный склад швырять уголёк для паровозов. Даниил устроился в прокуратуру секретарём ворошить бумаги. Два года помогал служителям Фемиды блюсти законы. А затем прискучило сдувать пыль с папок, плодить новые «дела». Тем более что прокурор отбил охоту к работе своей любимой поговоркой: «Дайте мне человека, а статью закона я ему подберу». Людские страдания и слёзы тронули сердце начинающего правоведа.

Вскоре покинул Даниил дядькин дом и отправился в Благовещенск. Поступил в фельдшерско-акушерскую школу. Хотелось не карать людей, а исцелять от различных болезней. Через три года в составе краснознамённой группы отличников учёбы получил «красный» диплом. К тому же, будучи старостой группы, успел стать членом ВКП (б). Перспективы открывались заманчивые. Серьёзный молодой человек получил назначение на пост заведующего Благовещенским районным отделом здравоохранения. В двадцать четыре года – это не пустяк. И не беда, что для командировок по сельским медпунктам приходилось искать попутный транспорт. Порой оказия оборачивалась ездой в кузове грузовика, а то и на тряской телеге. В распутицу выручали длинные ноги. Пешком отмахивал иной раз по просёлкам за день до полусотни километров с гаком.

Кормился скудно, какие в ту пору были столовые да рестораны в колхозах и совхозах? Хорошо, добрые люди приглашали к столу. В летнюю пору спал порой на сеновалах, в стайках, слушая вздохи жующих сено коров и лошадей. Своего собственного угла в Благовещенске не имел, ютился в общежитии молодых медиков. Народ собрался холостой, весёлый, не обременённый лишним имуществом и запасами продуктов. С утра успевали до похода на службу заправиться жидким чаишком из утробно булькавшего в кухне титана. Обед заставал врасплох, и, если удавалось раздобыться тарелкой супа, картошкой-толчёнкой, украшенной маленькой, в детскую ладошку, котлеткой и стаканом киселя – о большем и не мечталось. Остатки обеденного хлеба с куском колбасы шли на ужин.

Украинскому хлопцу, выросшему на материнских харчах, яблоках, сливах и грушах из собственного садочка возле хаты, подобная «перемена климата» обернулась боком. Как тут было не заработать не только несварение желудка, но и чего похуже? Впрочем, по молодости лет об этом не думалось. Подумаешь, рези в животе! Хлебнул горяченького – и вперёд!

Однако заведовать благовещенским райздравом долго не пришлось. Над миром распростёрлась грозная тень войны. Германия зарилась на украинские чернозёмы, бакинскую нефть, собиралась двинуть свои механизированные полчища до индустриального Урала. На Дальнем Востоке ждала своего часа Квантунская армия японцев. Каждый штык в Красной армии должны были держать обученные и сильные руки. В августе 1939 года Верховным Советом СССР был принят новый Закон «О всеобщей воинской обязанности». Статья 12 разделяла командный состав РККА на четыре группы: высшую, старшую, среднюю и младшую.

Так очутился Даниил Маляренко вскорости в воинской части, расквартированной в Возжаевке. Как медику со средним специальным образованием, присвоили новобранцу звание военфельдшера. А это как раз средний начальствующий состав. Надел новоявленный командир френч с двумя кубарями на зелёных петлицах воротника. Летнюю пилотку цвета хаки зимой сменял суконный шлем с шишаком, получивший немало прозвищ, серьёзных и не очень. Старослужащие помнили прежние названия, бытовавшие с Гражданской войны: «ерихонка», «богатырка», а затем «фрунзевка» и, наконец, «будёновка». Острословы именовали сей предмет из-за вытянутого вверх остроконечного шишака «громоотводом», и даже додумались до «умоотвода». В народе же, а затем в литературе и искусстве закрепилась «будёновка», прослужившая в иных частях верой и правдой до окончания войны.

Работы в тыловой армейской части военфельдшеру хватало. Новобранцам хворать не полагалось. Готовились к надвигавшейся войне. Учились оказывать медпомощь в полевых условиях. Требовалось срочно освоить применение обеззараживающих и обезболивающих средств и лекарств. При необходимости важно было владеть скальпелем.

Все эти премудрости Даниил постигал под командованием начальника медсанбата военврача третьего ранга Куткового, с которым успел сдружиться. Штат батальона был укомплектован с расчётом мобилизации и отправки на фронт в первые же дни войны.

И грянула война!

Перед формированием подразделения, готовящегося к переброске на запад страны, весь строевой состав проверяла строгая медицинская комиссия. Отбирали стопроцентно здоровых солдат и командиров. Под пулями и бомбами заниматься исцелением старых болячек будет недосуг.