Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— В питомник. Поехали, ну. Мы тут закончили. Животные не виноваты. Проблема вот в нем.

Тычу пальцем в Задаваку, который малость окаменел на стульчике.

— Тут же ни черта не сделаешь уже. Пусть разбираются сами.

— Не вариант, — отвечает Грызи на тридцать каком-то вираже.

— По-моему — как раз вариант. А ты опять…

Вечный спор. Грызи только дай повытирать сопельки какой-нибудь скотине. Как той же пьянчужке-Дрызге, которая дочку за спиртным в деревню гоняет и пропивает жалование. Или Плаксе, которая ни черта не делает, только по углам прячется и капает слюнями на Мясника. Про самого Мясника молчу.

— А как, по-твоему, Моргойлы разберутся с этим сами? Возможность отменить чары такого рода у них нулевая. Будут пытаться поговорить со Всесущим? Поедут для этого в Ирмелей? Их не пропустят не то что в святилище — ни в одну общину, они «Люди Камня».

— Ну, запереть этого придурка туда, где нет животных, и дело с концом! Уединённое место, хорошие стены…

— …высокая башня, и поставить артефакторные щиты, и двери досками забить, — невозмутимо продолжает Грызи. — И прогулки — две в день по полчаса. Это же тюрьма. До конца жизни, потому что проклятие будет действовать постоянно, оно даже может ещё усилиться.

На этом моменте Задавака открывает рот и давится воздухом. Вообразил перспективы, наверное.

Грызи поворачивается к нему, приподнимает брови — ничего добавить не хочешь?

Но Задавака только говорит таким голосом, будто его по башке огрели:

— Я хотел поступать в Академию Таррахоры… в следующем месяце.

И остается сидеть с прямой спиной.

— Получил по заслугам, — чеканю я и отворачиваюсь, чтобы не попасть под укоризненный взгляд Грызи. Убрать такое из мира — мир чище станет.

— Ты, похоже, не поняла — что стоит на кону.

Прочерчиваю ещё резаную полосу по гладкой, скользкой ткани. Расходится, показывает потроха софы. Всё мне понятно. Я же видела Леди. Не усыпила б я ее вовремя — она рванула бы напрямик, через меня. Даже если запереть Задаваку в башню — вокруг этой башни начнут ходить разъяренные звери. Покалечатся. Или с охраной столкнутся — мало ли, поранятся.

— Ну, в Алчнодол его, почему нет?

Глаза не поднимаю. Но Задавака, кажись, только что чуть не навернулся со стула.

Алчная Долина — место, где магия не живет. Оно магию выпивает. Опухоль на теле Кайетты. Веселая опухоль, зеленая и с речушками, в которых молчит вода. Там, правда, тоже селятся разные. «Пустые элементы», которые не устроились в жизни или не рванули на Вольные Пустоши. Фанатики Единого, которые считают, что магия — зло.

Магические звери туда не заходят, так что Задаваке там самое место.

— Не факт, что поможет, у терраантов свои чары… это может работать и с обычными животными.

Не говоря уж о том, что Визгля тоже в долгу не останется. Всем растреплет, как злые терраанты прокляли ее невинную кровиночку. До короля дойдет. А Илай Ушибленный вечно начинает творить справедливость где не надо. Полезет еще к даарду, может с земель прогнать…

Потом придворные дамы начнут молоть языками. И через годик какой-нибудь ученый напишет книжонку, в которых даарду ходят и специально проклинают первенцев из аристократических семей жуткими проклятиями. А там уже народ подтянется: «О, а слыхали, это в Овингере-то эти… пещерники… говорят, триста диточек лет восьми прокляли, увели и в лесу сожрали!»

Прикончить бы этого придурка, столько бы проблем сразу решилось. Но нет, это ж не наш метод. Наш метод — тащить его за уши из ситуации, в которую он сам себя запихал.

— Хаата, — тихо говорит Грызи.

В углу будто разбудили клубок недовольных гадюк.

— Мне нужно поговорить со Всесущим. Пока еще дело не зашло слишком далеко.

Шипелка забивается в угол поглубже и свистит так бешено, что первые фразы я просто не разбираю. Что-то про Врага Живого. И про заслуженную долю. И про опрометчивых пастырей. Под конец начинаю вычленять что-то ценное:

— Не стану… не могу, не проси, сестра! Я — дурной сосуд. Покинула Рой… иссохшая пуповина, — как бы заставить говорить даарду медленнее, чтобы я всё разбирала. — Отрезанный корень еще в земле, но не с другими корнями. Не проси, сестра.

Грызи пялится куда-то в куст, за которым глаза Хааты. Слышу, как позванивают струны нервов. У всех, даже у меня.

— Не стану, — говорит Грызи мягко. — Если это опасно для тебя или если ты не можешь… я не буду заставлять. Мел, я сейчас к ближайшему селению Роя. Попробую воззвать всё-таки, через старейшину или кого-нибудь. Эгерт, ты пока побудь наверху, в башне. И… не рассказывай пока что родителям, мы посмотрим, что можно сделать. Хаата, Мел, за зверями приглядите.

И двигает себе преспокойно к дверям. Неостановимая. Шипелка это тоже понимает, потому что вылезает из угла.

— Попробую… — бурчит уже на общедоступном. — Не ходи, сестра… попробую здесь.

Кусает губы, топает ногой. Кивает на Задаваку.

— Не для него. Для сестры.

Грызи хмурится от двери.

— Хаата. Если это рискованно для тебя…

Даарду качает вытянутой головенкой. Стискивает темные губы.

— Сосуду чего бояться? Разве страшно голосу? Пошли во двор, сестра, там есть хороший дуб. Крепкие корни.

Виновника суеты Грызи жестом приглашает за собой. Мучнисто-бледный Задавака покорно тащится следом. По дороге Гриз успевает еще отлавливать служанок и раздавать приказания: будем во дворе, скажите, чтобы не беспокоили. Хотим попробовать кое-что особенное. Да, вроде как защитный обряд. В общем, пусть хозяева не суются.

Уже когда выходим из поместья — через ход для прислуги, Грызи роняет негромко, обращаясь к Шипелке:

— Одному из варгов… Айэрвенну Ауолло было дано право взывать. У меня такого права нет. Может, он еще и не отзовётся.

— Тебе отзовется, — отвечает Шипелка. — Тебе отзываются все.

* * *

Пока пересекаем двор — Печать держу наготове. Мы не знаем, на какое расстояние действует эта Печать Врага Живого. И не заглянет ли на огонёк кто-нибудь из ближайших лесов.

Ещё я пялюсь на затылок Хааты и вспоминаю, как она появилась в питомнике. Я верно сказала младшему Моргойлу — Гриз приволокла даарду с одного из вызовов.

Только вот я не стала говорить, что при этом вызове была.

Первое, что помнится — смрад и полутьма. Стоны животных. Прогнившая солома и загнанные взгляды из углов. Елейные улыбочки хозяина передвижного цирка. Полупьяный голосок: «Непонятно, отчего это керберы так упрямятся, мы заботимся, как можем, несмотря на бедственное своё положение…»

Грызи шепталась с загнанными, замученными зверями. Я стискивала нож, подумывая, а не пустить ли кровь местной человеческой погани. И уговаривая себя, что для этого еще будет время.

Жар к ночи чуть спал, но земля всё равно была горячей. И цирк вокруг оглушительно вонял потом, пудрой, дешевым пойлом и ненавистью.

— Быстрее шевелись! Земляное отродье!

Фигурка возле дальних клеток чуть двигалась. Ковыляла, с усилием тащила за собой ведро. А хозяин цирка, пока мы лечили исполосованных хлыстом зверей, раскопал новую жертву.

Шёл рядом. Наблюдал, как мелкая даарду волочит ведро. И орал — пронзительно, монотонно. За каждую пролитую каплю или медленно сделанный шаг.

— Опять воровала жратву? Поилки пустые, мерзавка! Где ты была, скотина, а?

Когда Грызи подошла, гад тут же заухмылялся.

— Неблагодарные твари, да? Ленивые, да? Земляные лежебоки. Так как там мои обожаемые керберы? Вы же дали им снадобья? Если еще что-то нужно, то мы… хотя средств нет, так что надежда, понимаете ли, только на ваше благородство…

— Как тебя зовут? — спросила в этот момент Грызи на языке терраантов.

Даарду, услышав родную речь, выронила ведро. Хозяин было подумал заорать погромче, но увидел мой ножичек и раздумал.

— Нет имени, — выдавила даарду потом на общекайетском. — Я… нет имени. Дурной сосуд. Отсечённый корень.

80
{"b":"846435","o":1}