Миша закончил. Эндрю молчал. По-видимому, Миша задел какие-то невидимые узлы в его душе. Возможно, подобные разговоры уже имели место быть между Эндрю и его девушкой или с их родителями, а может было еще что-то, о чем Миша не знал, но ненароком попал в болевую точку.

– Что, молчишь? Стыдно? Это хорошо, значит не все еще пропало в твоей распущенной буржуазной душе. Но только это не все, Эндрю. Я еще должен раскрыть тебе твою сексистскую сущность.

В этот момент официант принес две большие тарелки с салатами и набор соусов.

– Майкл, может не надо? – было видно, что Эндрю еще не вполне отошел от предыдущего впечатления.

– Надо, Эндрю, надо. И надо это прежде всего тебе. Пусть мои слова станут первыми горькими пилюлями на пути твоего морального исцеления.

Миша придвинул к себе тарелку и начал разглядывать соусы, выискивая среди них тот, что был поострее. В последнее время ему стала ужасно нравиться острая пища, которую еще недавно он не переносил. Теперь любое блюдо Мише казалась пресным, и он почти во все добавлял соусы и приправы. Эндрю к своей тарелке не притрагивался. Он ждал, что скажет Миша. Его лицо уже не излучало былого легкомыслия.

– Обрати внимание, сколько неуважения и сексистского высокомерия звучит в твоих словах, когда ты говоришь о женщинах, – Миша наконец отыскал самый острый соус и начал дозированно выдавливать его в салат.

– И в чем же заключается мое высокомерие? – Эндрю больше не усмехался.

– Все просто. Вспомни, Эндрю, какие уничижительные слова ты использовал, когда отзывался о моих девушках: «трахать», «телки», «шлюхи». А ведь все эти, как ты их назвал, «телки» и «шлюхи» в первую очередь женщины. Они чьи-то дочки, жены, матери. Обозвав или оскорбив одну женщину, ты оскорбляешь всех женщин на планете. Употребив эти слова, ты, собственно, и обличил свое сексистское нутро. Вот в общем-то и все.

Миша начал дегустировать салат. Попробовав то, что получилось, он протяжно выдохнул через рот, помахивая возле лица ладонью, как бы отгоняя огонь. Эндрю сосредоточенно молчал. Потом поднял глаза на Мишу:

– Погоди, Майкл, но ведь ты тоже довольно часто употребляешь эти слова, даже сегодня ты использовал их в нашем разговоре.

– Да, использую. Но я их использую совсем в ином контексте и не вкладываю в них негативные коннотации. А ты их произносишь уничижительно, твои фразы насквозь пронизаны напыщенностью и сексизмом. И кстати, сейчас, с высоты моего нового уровня осознанности, я вообще решил избегать употребление двусмысленных слов.

– Знаешь, слово «трахать» в отношении меня и Джес звучало из твоих уст довольно грубо. Получается, что ты ни меня, ни Джес не уважаешь? – лицо Эндрю теперь было слегка обиженным.

– Нет, Эндрю, я очень уважаю и тебя, и Джес, а слово это я употребил сознательно, чтобы на нужный разговор тебя вывести, да пафос твой поумерить. Прошу меня простить.

Миша вдруг заметил, что его товарищ все еще не притронулся к еде.

– Эндрю, дружище, ты чего не ешь? Крабы остынут, вкус потеряют.

Эндрю медленно придвинул к себе тарелку и взял в руки вилку. Грациозный официант обновил вино в бокалах молодых людей.

– Знаешь, о чем я думаю, Эндрю, – начал Миша, запив вином свою острую еду и отставив в сторону бокал.

Эндрю безрадостно глянул на Мишу, вероятно, ожидая очередных высказываний в свой адрес.

– Вот проходят века, тысячелетия, возникают и рушатся цивилизации, а мы, мужчины, так и не научились любить женщин.

Лицо Эндрю слегка расслабилось. Он был рад, что интерес Миши переключился на иной объект.

– А ведь женщина – это самое лучшее, самое прекрасное создание на земле, которое мы, мужчины, не можем по достоинству оценить, возможно потому что эволюционно безнадежно отстали от них, но сами себе боимся в этом признаться и удерживаем этих ангелов в рабстве, благодаря устоявшейся традиции патриархата.

Взгляд Миши был устремлен вдаль.

– Взгляни, Эндрю, какие симпатичные буржуйки там, за фиолетовым столиком. Какого бы классового происхождения ни были девушки, всех их объединяет желание быть понятыми и любимыми…

Эндрю проследил за взглядом друга и увидел троицу девушек, расположившихся в другом конце зала. Официант как раз разливал им белое игристое вино. «Ах, вот в чем дело», – подумал Эндрю, поняв, что стало источником внезапного вдохновения друга.

– А как же классовая ненависть, Майкл?

– Эндрю, ты знаешь, что я как пролетарий по духу и происхождению всеми фибрами души ненавижу капитализм и капиталистов. Но девушки не виноваты, что они родились и выросли в обществе несправедливости и социального неравенства, – было видно, что, несмотря на классовую ненависть к буржуям, к девушкам-буржуйкам Миша относится намного лояльнее. – Они вынуждены играть социальную роль, которую отвели им шовинисты-мужчины. Посмотри, Эндрю, как же они прекрасны, особенно та брюнетка в салатовом платье с утонченными чертами лица как у египетской богини.

Эндрю обернулся еще раз. Девушки были вполне обычными. Одна, та, что в салатовом платьице, была несколько выше и стройнее двух других. Девушки заметили внимание парней.

– А по-моему, самые обычные девушки, а пухлощекая блондинка вообще ни о чем, – Эндрю не разделял Мишиной оценки.

– Ты так говоришь, Эндрю, потому что пресыщенный образ жизни притупил в тебе чувство прекрасного. Знаешь, Эндрю, – голос Миши стал серьезнее, – я долго рассуждал над феноменом любви и секса между мужчиной и женщиной, и у меня появились некоторые соображения на этот счет. Я буду прибегать к вульгаризмам, не обращай внимания, это для упрощения картины. Мне нужна будет твоя помощь в качестве эксперта.

Эксперт кивнул набитым ртом.

– Скажи, Эндрю, когда у вас с Джессикой интим, ты занимаешься с ней любовью или сексом?

– Майкл, ты решил меня доконать?

Миша смотрел выжидающе.

– И тем, и другим, – наконец выдавил Эндрю.

– Понимаю, вопрос был сложный, и ты был к нему не готов. А скажи, чем конкретно ты занимаешься сексом, в смысле – какой частью тела?

– Тем же, чем и все – хуем! – Эндрю сказал с деланным раздражением, но было видно, что он почти вернулся в обычное состояние.

– Отлично! А чем ты занимаешься любовью?

– Хуем! – изо рта Эндрю обратно в тарелку выскочил кусок салата.

– Чудесно. А в чем же тогда разница между сексом и любовью?

– Не знаю. Майкл, можно ты мне позволишь поесть. А на собственные вопросы ответишь сам?

Миша не возражал.

– Я думаю, Эндрю, что существует сексуальная пирамида Маслоу. Первый уровень самый низкий – это банальный трах хуем, как ты и сказал. Второй уровень – трах всем телом, когда кайфуешь от каждого прикосновения и взгляда, а третий – трах всем сознанием или душой, когда вообще улетаешь в космос.

Эндрю жевал. Миша смотрел на рубиновые переливы в бокале.

– В общем, – подытожил Майкл, – хуем женщину каждый любить может, а задача настоящего мужчины – научиться любить ее душой. Поэтому и есть у нас, у русских, выражение – «любить всей душой», да только не каждому дано понять его смысл.

Внимание ребят снова привлекла компашка за фиолетовым столиком. Девушки весело смеялись какой-то шутке, посматривая в сторону парней. Увидев, что на них обратили внимание, они в смущении отвели взгляды. Мише вдруг очень захотелось сделать им что-нибудь приятное. Ему показалась, что тарелка клубники и корзинка цветов на столе девушек будут смотреться очень кстати. Он подозвал официанта и сделал дополнительный заказ.

– Слушай, Майкл, я вот все думаю о твоих словах, – после некоторой паузы нарушил молчание Эндрю.

– О каких конкретно?

– О том, как ты ловко из себя сделал ангела, а меня выставил подонком. Ну и еще про то, как ты отношение к жизни поменял, не меняя самой жизни. Полезная штука эта твоя диалектика. Майкл, кажется, мне нужна твоя помощь.

– Конечно, товарищ! – усмехнулся Миша.

– Слушай, ты ведь знаешь, что я периодически, очень редко, как бы это сказать, вношу разнообразие в мою интимную жизнь.