Усмехнулся. Диана Изворотову нафиг не сдалась. Он прекрасно проводит время без нее. Это девушка на него томные взгляды бросает. Я же не дурак. А что касается ситуации… Пожал плечами и просто ответил:

– Ну пусть начистит. Ты же знаешь, что дальше слов дело не зайдет. Да и я не позволю. Мне тут еще учиться, Макар.

– Нравится, да?

Прозвучало словно мне понравилось смотреть на недосягаемую звезду мирового масштаба. Хотя… В некотором роде так оно и было. Но здесь я все так же просто ответил:

– Я достаточно умен, чтобы ответить на этот вопрос отрицательно, но достаточно честен, чтобы утвердительно. Так, думаю, будет понятнее.

Мы замолчали. Сбоку скрипнула дверь, и показался сонный Николяша. Понятно. Самый адекватный из нашего руководства. Он когда-нибудь станет отличным начальником курса. Если улыбаться так перестанет. Хотя… Что я привязался к его улыбке.

Он осмотрел нас, усмехнулся и как ни в чем не бывало, словно мы были стеной, пошел дальше. Прикольно все-таки быть адекватным.

– М-да, я даже не знаю, что сказать, Олег. Влип ты. Да и как бы Диана…

– Обычная красивая девушка, сегодня она, завтра другая. Ты же понимаешь, что у нас тут восприятие смазано за счет постоянно присутствия вместе. Исключительно логика и физиология.

Про себя же подумал, что классная отмазка. Самому себе в первую очередь. Она реально может сработать. Надеюсь.

Судя по взгляду Сохина, что стал несколько потусторонним, он снова вспоминал такую свою занозу. Занозу, от которой свалил на другой конец страны.

– Твои слова да сердцу в уши.

– У сердца нет ушей.

– Да ладно, а тогда какого лешего…

Он осекся. Мы заржали, потому что буквально на днях Баянист в курилке важно обсуждал, что у сердца есть уши и только он, артист восьмидесятого уровня, знает, как до этих самых ушей добраться. Макар, как отсмеялся, сказал:

– Даже тут, в такой ситуации, без Иванова никак. Семен Семеныч, одним словом.

– Согласен, это реально диагноз!

На этой ноте разговор можно было считать законченным. Мы пожали друг другу руки, пожелали относительно добрых снов и разошлись по кубрикам.

Засыпая, я искренне надеялся, что сны ни с чьим участием мне сниться не будут.

Есть такие моменты в жизни, когда эта сама жизнь проносится перед глазами. Когда только и остается, что молиться всем богам мира, чтобы они были благосклонны к тебе. Вот сейчас у меня был такой момент.

Ибо я опаздывала. Да не просто опаздывала, а на великий и ужасный понедельничный развод. Мне конец. Но степень этого конца будет определяться Симоном и Грушей. И хорошо, если ими, а не Михалычем.

Как я могла опоздать?! Подобное было сродни самой жестокой ошибке. Вот как так-то?! Я летела к КПП на всех парах. Сейчас речь уже не шла о том, чтобы попасть к заветным семи тридцати. Хотя бы к восьми успеть, ведь развод в восемь!

Еще не хватало столкнуться с начальством на выходе. Тогда совсем капец будет. У нас начальник института немного того, когда не в настроении, подобные встречи могут стать последними.

Для курсантов, в смысле. Поэтому я переживала и молилась всем богам и даже преподавательнице по уголовному праву, чтобы кара не настигла меня сегодня.

Влетела я внутрь, запыхавшись, дернула дверь и встретилась с понимающим, но удивленным взглядом девушки на КПП. Нам еще нарядов тут не давали. Точнее, девочки ходили из третьей группы да пара из второй, но по факту…

– Подожди, там Михалыч стоит, сдай назад.

– Я и так опоздала!

– Вот именно, не пались, поверь моему опыту. Ты уже залетела, но есть шанс, что пронесет.

И она многозначительно глянула на камеру, под которой я стояла пока что вне зоны видимости. Попятилась. Девушка же с невозмутимым видом сидела и подпиливала себе ногти. Курс третий, не меньше. После уже на главное КПП офицерское сажали.

Я встала прямо у двери, замерев за выступом. В наш институт было несколько входов, но основных два: для курсантов и всех остальных. Наш вход представлял слабой узкий длинный коридор с окнами, в начале которого располагался турникет со старой приставленной тумбочкой.

Она была обшарпанная и сбоку стояла сумка девушки. Сама она явно не парилась по поводу наряда и пилочки в руках. Говорят, такое зависит от дежурного. Есть тут свои звезды, парни уже рассказывали веселые истории про местных паникеров.

– Давай быстро и сразу в курилку. Народ с развода туда придет и тебя и не заметят, если дежурка не спалит. Только иди короткими перебежками, аккуратно.

На заднем фоне раздались звуки оркестра. Я приложила увольняшку к турникету, тот надрывно пискнул, показав зеленую стрелочку, а потом дала деру мимо второго корпуса прямо к курилке.

У меня тряслось решительно все. Если меня спалят, этот день будет одним из самых худших в моей жизни. И коза, с которой я жила, даже не разбудила! Я вообще не понимаю, как могла проспать.

Желудок призывно заурчал. Теперь только после первой пары в чепок попаду, а есть хочется жутко. Я только зубы почистила да оделась. Забилась в самую дальнюю курилку.

Тут вообще никого не было, отчего становилось не по себе. Ну как так-то случилось, вот с какого перепугу я опоздала? На заднем фоне начальство разглагольствовало. Я замерла.

Блин! У меня же две двойки было на той неделе. А если вызовут? Вызовут, а меня нет, это ж кошмар! С этого года ввели новую порочную практику чморить перед всем институтом особо отличившихся.

Я не выдержала. Осторожно пошла в сторону большого плаца. Там, на краю третьего корпуса, увидела еще человек пять, кто стоял. Решительно пошла в эту могучую кучку.

Судя по всему, двоечников уже вызвали, я осторожно проблеяла:

– Иванову не вызывали?

Пять или шесть человек разом обернулись на меня. Долговязый парень, судя по нашивке с четвертого курса, улыбнулся во все тридцать два и пробасил:

– Вызывали, сказали начальнику курса разобраться в причине отсутствия!

У меня земля ушла из-под ног. Затрясло, а на глаза стали наворачиваться слезы. Как вызывали? У меня же всего две двойки! Обычно там стоят те, у кого от пяти и выше неотработанных. У-у-у! Да я бы в жизни не обратилась с таким вопросом к незнакомому курсанту, а тут такое…

– Мить, ты вообще адекват, да она сейчас тут или в обморок от шока грохнется, либо слезами все зальет. Не вызывали тебя. Не бойся, опоздала, что ли…

Все еще не веря, находясь в состоянии жуткого стресса, я вытерла нос рукавом и ответила:

– Ага.

Несмотря на слова девушки, меня потряхивало. Смелости общаться дальше не хватило, и весь запал, что ушел на то, чтобы подойти сюда и задать вопрос, испарился. Курсантка смерила меня сочувствующим взглядом:

– Бывает, но это ты удачно. В обычный день Михалыч бы сто пудов поймал. Он вообще озверел с этим новым начальником факультета. А сегодня мистер Зло занят.

Икнула. Привалилась к стеночке и пару раз шумно выдохнула. Ребята стояли как ни в чем не бывало, и я бы правда хотела знать что они тут делают. Как бы не принято у нас не ходить на разводы. Ну как не приятно – запрещено.

Обычно считают всех, перекличка там и все такое, увольняшки сдаются и на курс относятся. Они висят на специальной доске с фамилиями. Без нее не выйдешь из института, да и сразу видно, кто на месте, а кого нет.

Зазвучал оркестр. Я как-то пропустила, кто у нас на этой неделе лучший курс и лучшая группа. Каждый понедельник по итогам среднего балла и достижений (ну там победы в соревнованиях, участие в художественной самодеятельности) выбирали лучшее подразделение. Все согласно иерархии: факультет, курс, группа.

Практически всегда побеждал наш, первый, факультет. Курсы и группы разнились. Нашу часто хвалили, но уголовка все наши достижения убивала просто на корню. Одна двойка была у меня по ней, а вторая по автопод. Ну не рождена я для правил ПДД!

Как можно ответить на эти дебильные двадцать вопросов, допуская не более двух ошибок. Мы же еще толком не учили ничего! А отработать я не успела двойки, потому что обе в пятницу вечером получила. Тупо времени не хватило!