Я невольно уставилась на веки Вероники.

Ее умело подкрашенное лицо покрылось красными пятнами. Она открыла рот и глотнула воздух. С возмущением выпалила:

– Ну, Давид, это уже перебор. Ты…

– Понял, понял, – муж выставил ладони вперед в обезоруживающем жесте и встал. Подтолкнул девушек. – Сейчас, подождите меня, я подойду.

– Давид, – уже тоже собралась подняться, но руки мужа легли на мои плечи.

– Любимая, я быстро. Видишь, пациентка нервная? А я ляпнул, не подумав, при всех. Неудобно вышло. Блефаропластика – дело такое. Интимное.

– Почему она тебя про маму спрашивала? – дернула плечом, сбрасывая его руки.

– Потому, что это мамина знакомая. Дочь ее какой-то подруги. Лиля. Давай я отойду на секунду, извинюсь, ладно? Не дуйся, любимая, – он поцеловал меня. – Пара минут – и до самого утра я твой.

ДАВИД

Отошел от столика и перевел дух.

Черт возьми.

Вероника статуей замерла рядом с оркестром – те в углу пиликают какую-то заунывную дрянь. Хочется скрипку им в зад засунуть.

Сегодня и так градус драмы зашкаливает.

– Ты совсем офигел? – набросилась она на меня, едва я подошел ближе. – Блефаропластика, серьезно? Я уродка по-твоему?

– Нет, конечно, зайчон. И будь тише, прошу.

– Так, а какого ты при всех меня так унижаешь?

– Зайчон, извини. Это профессиональное, – сунул руки в карманы. Абзац, как у меня пальцы дрожат. – Ругаться будем или спокойно поговорим? И давай отойдем? – покосился на оркестр.

– Ты мне сказал, что сегодня занят с мамой, – Вероника махнула подруге, которая как раз уселась за столик. – И, кстати, Света тебя не знает. Откуда ты ее помнишь?

– Может, ошибся.

– Целоваться не будем?

Повернулся на нее.

Вероника насмешливо изогнула губы.

Блин, раньше не замечал, но форму губ ей тоже стоит подправить. Иначе с возрастом ситуация лишь усугубится.

– Целоваться принципиально? – пальцы в кармане сложил крестом по привычке из детства.

– Хотелось бы, – Вероника усмехнулась. Глянула мне за спину. – Или боишься, что мама наругает? Кстати, Давид. Твоя мать очень хорошо выглядит. Свежо. На больную не похожа.

– Ты сама прекрасно видишь, что это не мама.

– Тогда кто?

– Сестра.

– Да ну!

– Да, зайчон.

До чего я докатился…

– Правда, сестра? – недоверчиво переспросила Вероника.

– Да.

Прости, любимая. Я проклят, проклят…

– А почему ты нас не познакомил? – морщинки на лбу Ники разгладились. Она с любопытством выглянула из-за моего плеча. – Вы не похожи совсем. Ты не говорил, что у тебя есть сестра. Может, за стол меня пригласишь?

– Лучше иди к подруге, Ника. А завтра увидимся.

– А если я сейчас хочу? – встала она в позу.

После таких заявлений я сразу шлю лесом.

Но если Вероника лесом пойдет до Лили – мне останется мыло и веревку покупать. Да я скорее убью, чем позволю кому-то обидеть мою жену.

– Зайчон, – подступил ближе. Терпение. Бог тоже терпел. – Сестра не в настроении. Не вытащи я ее сегодня в ресторан – знаешь, чем могло кончиться? Попробуй, угадай.

– Дава, я не ребусы пришла разгадывать, – она с раздражением отбросила волосы за спину. – И ты опять меня оскорбляешь. Я дипломат или кто? Я на нескольких языках разговариваю. И ты действительно думаешь, что я подход к твоей сестре не найду?

– Ей муж изменяет.

– Боже.

– Да. Такие красивые женщины как ты – они ей сейчас поперек горла. Ты, правда, хочешь, чтобы она посмотрела на наше счастье, а потом пошла в хозяйственный магазин, купила самый большой нож, дождалась, пока муж уснет и отрезала ему…

– Всё, всё, дошло. Красота не только спасет мир. Она же его и убьет, – Вероника самодовольно улыбнулась. И погрустнела. – Боже. Как дико. Да, ты прав. Но я ведь не знала.

– Теперь знаешь.

– Да.

Если после такого вранья у меня не отсохнет язык – я сегодня же ночью пущу его в ход с Лилей.

И отправлю любимую на вершину блаженства.

– Ладно, Дава, позвони мне завтра?

– Конечно.

– Привет сестре, – Вероника завиляла бедрами к столику.

Пальцы свело судорогой.

Вытащил руки из карманов, встряхнул.

Развернулся и двинулся к нашему столику.

Я по краю пропасти хожу, не иначе.

Всё.

Хватит.

Я заигрался.

Никаких больше женщин.

Кроме Лили.

Я люблю ее, безумно люблю.

И никому не дам разрушить наше счастье.

ЛИЛЯ

– Беги, встречай, – скомандовала мама, отойдя от окна. – А я пока посмотрю что еще можно к столу подать. Бедновато, не находишь?

– Мам, это просто семейный ужин.

– Ох, я даже не знаю. Натан и Татьяна могут решить что мы им не рады.

Мама продолжила что-то бубнить про сервировку, блюда, обстановку. А я пошла открывать дверь родителям мужа.

Собраться мы решили у моих родителей на даче. Когда-то на этом участке стоял скромный домик: кухня, две маленькие спаленки, огромный чердак и не менее большой погреб. Приезжали мы на дачу не отдыхать, а работать. Но после нашей свадьбы Давид сделал моим родителям подарок, и построил вместительный коттедж на месте старого домика.

– Татьяна Павловна, Натан Арнольдович, – расцеловала я родителей мужа. – Как добрались?

– Живыми, – отмахнулся свёкор.

– Хорошо добрались, Лилечка. Какая ты куколка, – свекровь в противовес своему мужу всегда многословна и очаровательна. – А платье почему свободное? Уж не животик ли ты прячешь?

– Нет, это такой фасон.

– Тебе рожать пора, а не фасоны обсуждать.

Я улыбнулась свёкру, оставив его замечание без ответа. Проводила родственников в гостиную, и мы расселись за столом.

Ловлю эти моменты. Родители у нас с Давой отличные. У Давида строгий отец, и мягкая мама. У меня наоборот: мама – кремень, а папа – балагур и рубаха-парень. Семьи наши сдружились, ни разу свекровь мне не нагрубила. А моя мама на Давида чуть ли не молится. Семья всем на зависть.

Я пытаюсь радоваться, пытаюсь наслаждаться семейным ужином. Но не выходит. В последние дни я сама не своя. Такое чувство, будто я с ума сошла. Не понимаю, был тот ночной разговор с Никой или это мигрень и таблетки подарили мне галлюцинацию. Сначала я успокоилась, но после встречи в ресторане с той девушкой мысли снова начали одолевать.

– Милая, что-то не так? Устала? – прошептал Давид, заправляя локон мне за ухо.

Я покачала головой и получила нежный легкий поцелуй.

– Давид, – позвала, и муж повернул ко мне голову.

Не знаю что ему сказать, в глаза смотрю. И в них любовь вижу, восхищение.

– Что?

– Крошка, – сделала вид что смахнула крошку с уголка его губ.

– Рыбки добавить? Вот соус, специально для рыбы. А это для мяса, – услышала мамин голос. – Кстати, нам из Грузии брат такой бальзам привез! Сейчас к столу подам.

Мама так суетится, что мне неудобно. Она – тот случай, когда гостеприимства слишком много. Но сколько бы я ни говорила ей, что мы родственников принимаем а не королевскую чету – мама отмахивается. Говорит что слишком многим мы обязаны Давиду, и лебезить, то есть быть радушной хозяйкой – самое меньшее что она может сделать.

– Хороший дом, – крякнул свёкор. – Крепкий, основательный.

– Благодаря Давиду, – расплылась мама в улыбке.

– Да, дом отличный. Но вы и сами постарались с обстановкой, уютно у вас. А ковёр какой прелестный! Персидский? – обратила внимание свекровь.

– Да, Давид на Новый Год нам подарил. По нему ходить боязно, дорогущий ведь!

– Ой, бросьте. Наш мальчик ради семьи старается, и если понадобится то в каждую комнату по ковру, вышитому золотом, постелет.

– Никак нарадоваться не могу, – расчувствовалась мама. – Знаете, дочь – это сложно. С ними легко когда девочки маленькие, но они вырастают, и замуж выходят. А мужчины у нас… вы знаете, какие у нас мужчины. Им и собаку отдать жаль, не то что дочь!