Михаил любил ходить в народ. Однако это хождение носило вывернутый характер и порой принимало обличие самого вульгарного толстовского опрощения.

Студенты-народники 19 века с пылающим взглядом носились по деревням и пугали бедных крестьян, рассказывая им, что земля принадлежит народу, а фабрики должны принадлежать рабочим. Сближение с массами по начальной задумке должно было привести к просвещению народа и росту революционной сознательности. Однако горячие студенты-народники быстро столкнулись с бесплодностью революционной пропаганды среди населения. В деревнях их или избегали, или били, или сдавали силовикам.

Михаил представлял это себе так: ходит по деревне с бешенными глазами худой неопрятный молодой человек и пристает с листовками и речами к крестьянам: «Товарищи крестьяне! Время пришло! Мочи терпеть больше нет! Кровавый царский режим должен пасть! Поднимайте бунт против векового рабства и насилия! Вы соль земли и она должна принадлежать вам!» Почему-то следующей всплывала картина, как студента-народника бьет обухом по голове крестьянин, у которого весь день пашни за спиной, а еще надо крышу подлатать, да к ярмарке готовиться.

Вообще в этом виделась надменность. Они шли в народ, чтобы приподнять этих закостенелых глупых крестьян до своего просвещенного образованностью и блестящим интеллектом уровня. Понять, что крестьянам глубоко плевать на их образованность и блестящий интеллект – ума народникам не хватало. Поэтому в противоположность к ним Михаил ходил в народ по-толстовски. Каждую пятницу-субботу он и его друзья становились радикальными последователями опрощения. Если бы этому действу нужно было бы придумать лозунг, то он звучал бы примерно так: Не хотите вы к нам, тогда мы к вам. Инструмент был обычный – они выпивали, пока не сливались с населением в общем угаре и экстазе празднования окончания тяжелой трудовой недели. Может тоже высокомерно, но зато честно.

Вообще есть подозрение, что по таким критериям в народники можно записать настолько существенную часть населения страны, что становится понятно – народники ходят сами к себе. Получается некая вещь в себе – самодостаточная и самовоспроизводящаяся. То ли народа нет, то ли сами народники и есть народ.

Примерно с такими мыслями Михаила застал жаркий пятничный июльский день на лавочке на одной из центральных улиц города. Он твердо решил сходить сегодня в народ и сделать это так, что выйти оттуда смог бы только пройдя через катарсис мучений от головных болей и тяжелого сердцебиения, чтобы завтрашний день рождения не оставил и следа в канве воспоминаний жизни.

– Ты чего, Михалыч? – вдруг возникший рядом голос вырвал его из оцепенения.

Рядом на лавке сидел его друг Сергей, симпатичный светловолосый молодой человек с античными чертами лица в светло-зеленом френче.

– Я уже успел сигарету выкурить, пока ты тут вдаль смотришь… Здоров.

– Привет. Смотри, видишь, парочка в кафе сидит?

Перед ними на переполненной летней веранде сидели две девушки. Одна покрупнее с короткими стрижеными волосами. Вторая стройная и с прямыми длинными. Девушки рьяно о чем-то спорили. Верней о чем-то рьяно выплескала эмоции стройная девушка, а короткостриженая молчала, опустив голову.

– И что?

– Погоди, надо выждать. Вот эта потолще при встрече пыталась подарить тощей букет цветов. Шла радостная такая. Прям улыбка до ушей была. А тощая цветы не приняла. Она вообще нервная, вроде негромко говорит, но все тело ее кричит. Мне кажется это конец каких-то взаимоотношений.

– И что??

– А то, что свободный столик на веранде сам себя нам не предложит, а закусить уже хочется. Все, пойдем!

Стройная вдруг вскочила, вышла из стола и выбежала из кафе. Парни недолго думая встали и направились прямиком туда, где вторая девушка уже успела пустить скупую женскую слезу. Михаил начал издалека, успев по пути заказать у официанта бутылку виски:

– Привет… Извини, что вмешиваемся… Случайно стали свидетелями вашей ссоры. Я и мой друг Сергей знаем, что такое боль расставания…

Сергей печально кивнул, опустив веки.

– …особенно когда она сильна в первые часы. Хотелось бы просто поддержать тебя и угостить за наш счет. Ты не против?

Девушка сквозь слезы посмотрела на двух подошедших к ней парней. Еще бы час назад ее эмансипированное свободолюбивое сознание низвергло бы на двух носителей мешков с семенем красивое и забористое «пошли на хер». Однако сейчас она была сломлена и слаба.

– Садитесь…

В этот момент подошел официант с заказанной бутылкой виски, яблочным соком и тремя роксами. Сергей молча разлил жидкость по бокалам, каждый кинул себе льда. Девушка также молча взяла бутылку, долила себе еще столько же виски, сколько уже было в бокале. Холодные роксы покрылись на жаре испариной, и капельки воды стекали по их стенкам, как и слезы по щекам короткостриженой девушки, сидевшей с ними за столом. Наступила пауза. Парни внимательно и сочувствующе смотрели на немую собеседницу и на тающий в бокалах лед.

– Эта шалава парня себе нашла, – вдруг проснулась девушка, схватила стакан, залпом выпила виски и поднялась со стула. Парни понимающе закивали.

– Спасибо, мужики, – промолвила девушка, ударив пустой стакан с остатками льда об стол, так, что один из кубиков вылетел и разбился об пол.

– Крепись, – полушепотом пожелал ей Сергей.

Девушка кивнула и вышла из кафе. Михаил и Сергей с минуту с восхищением смотрели ей вслед.

– А знаешь, что-то в ней есть, – заметил Михаил.

– Как минимум 150 грамм нашего виски, – ответил его товарищ, поднимая стакан, – и так, приступим.

Столик был теперь их (вместе и со счетом за кофе, что оставили девушки). Они сделали по глотку отличного 12-летнего односолодового и приступили к изучению меню.

– Вот вы говорите – закуска.

– Я говорю?

– Ну, хорошо, не говорите, думаете. А чем бы, Михаил, вам сегодня хотелось бы закусить?

– Ммммммм…

– Ммммм???

– Да.

– Что да?

– Пожалуй, тушенная в печи корейка ягненка под соусом из сметаны. А также салат из фермерских яиц с утиной грудкой и черносливом. И что-нибудь для души.

– Что-нибудь для души уже стоит на столе.

– Этого мало, сейчас остальные еще подойдут.

– Вот когда подойдут, тогда и посмотрим. Тааак… а я, пожалуй, возьму жаркое из кролика в белом вине и салат из томленных помидоров с пармезаном.

Двое сделали заказ и, пока не началась трапезная оживленная беседа, осмотрелись по сторонам, то и дело, прикладываясь к своим бокалам.

Летний зной плотно окутал городок. Яркое солнце, залив улицу своим светом весело отражалось от куполов величественного монастыря, стоявшего неподалеку. Красивые и не очень девушки, получив, наконец, возможность оголиться после дождливого начала лета, небольшими компаниями проходили мимо, искоса осматривая столики с парнями и молодыми мужчинами. Птицы резвились в воздухе, а ленивый кот, жмурясь на жарких лучах, сидел рядом с летней верандой, всем своим видом показывая, что люди не достойны его общества и потому должны подать ему кусочек с их стола. Парочки, рассевшиеся по заведениям, ворковали о своем, периодически поглядывая в телефоны. Официанты приносили еду и напитки, уносили грязную посуду и опустошенные бокалы. В лицах людей угадывался тот летний оптимизм, который присущ жителям средней полосы в мае-июле, когда суровая зима уже давно позади, а до хмурой осени еще так далеко, что кажется, что она никогда не наступит…

– КОТЛЕТУ ПО-КИЕВСКИ!!!! – раздался крик со входа. Виталик, жизнерадостный, немного пухленький и с добродушным лицом молодой человек, широко улыбаясь, бодро, практически в припрыжку шел к их столику, сразу с порога дав понять официанту, чего он желает покушать, – И САЛАТ СТОЛИЧНЫЙ!!!

Друзья поздоровались. Размякшие от виски и солнечного тепла Михаил и Сергей проснулись, улыбка вернулась на их лица. Отказавшись от шотландского пойла, Виталик заказал себе водки и разросшаяся компания в предвкушении приятного обеда и не менее приятного продолжения вечера принялась оживленно обсуждать предстоящее мероприятие.