Кир оглядел просторный терминал. Все казалось привычным: зал ожидания, отели, кафе, лавочки космических сувениров. Он всегда привозил что-нибудь интересное для дочки. Полеты в космос и сейчас не были таким уж привычным делом – Уля гордилась своей небольшой коллекцией.

Кир задумался. Космос давно пришел в его жизнь – с книгами и энциклопедиями, звездными дождями в августе, от которых замирала душа, первым подаренным телескопом, походами в калужский Музей космонавтики, моделями грузовых кораблей и транспортников. Он с детства следил за репортажами из разных точек Солнечной системы: строительство Научного городка на Марсе, первая горнодобывающая станция на Ганимеде, все новые рубежи. Время шло, но приоритет в освоении космоса по-прежнему оставался за Федерацией Советов.

Его челнок стартовал через два часа. На прозрачной поверхности инфора лиловым подсветился посадочный талон. Кир приложил его к считывающему устройству:

Boarding Pass 2287: Vostochny–Dione

Passenger: Keir Sedov

За посадкой следила девушка в элегантной форме. Она не казалась слишком уж строгой. Кир невольно залюбовался ее сложной прической. Волосы были темно-каштановые, густые и блестящие. Взглянув на Кира, она улыбнулась уже вовсе не дежурно.

Двенадцать недель полета… Ладно, в кои-то веки хоть электронную почту разберет. Хотя кого он обманывал? Кипы закачанных в инфор инструкций и спецификаций свидетельствовали об обратном. Он любил во время путешествий засиживаться допоздна на обзорной палубе, любуясь на звезды, любил задушевные беседы с попутчиками. Конечно, Кир знал многих работников верфи, летавших на этом челноке, но теперь нередко попадались и новые лица.

Космос стал новым фронтиром – именно здесь сейчас шла самая активная добыча полезных ископаемых, в том числе редких металлов. Но дело было не только в интересах корпораций. На освоение нового пространства хлынули пассионарии, искатели приключений всех мастей, работавшие по контрактам. Появились орбитальные станции с персоналом в сотни человек, шахтерские городки-трубы, разбросанные по спутникам всей Солнечной системы.

Киру уже не по рекламным роликам были знакомы винно-розовые, пепельные, пастельные оттенки Марса, стеклянные жилые купола, укрепленные шестигранными стальными ячейками, тусклое солнце, песок кирпичного оттенка, постоянные пыльные бури, колоссальная гора Олимп, которую включали во все буклеты. Невероятная высота в двадцать шесть километров… Хотя и площадь этот гигантский кратер занимал огромную, поэтому склоны у него были достаточно пологие. Вообще Кир не любил слишком туристические места, но Олимп определенно стоило увидеть каждому.

Тем временем началась посадка. Кир нашел свою каюту, убрал багаж на специальную полку, познакомился с попутчиками. В инфоре высветились все необходимые инструкции для полета в режиме невесомости, хотя он знал их наизусть. Гравитация появлялась позже, когда корабль набирал нужную скорость. Девушки из экипажа челнока обходили пока открытые каюты, проверяя, чтобы нигде не было незакрепленных предметов. Безопасность на борту была в приоритете. Здесь уже не было немного игривой формы стюардесс. Диона… Это был дальний космический рейс, и экипаж пассажирских палуб носил синие комбинезоны с нашивками. Всем желающим раздавали гравитационный коктейль, который смягчал действие перегрузки и последующей внезапной невесомости.

Его снова ждал Сатурн – холодно-желтый, грандиозный в своем одиночестве. Сколько раз Кир слушал его грустные песни в эфире сквозь треск помех во время бессонных ночей? Музыка небесных сфер. Однажды Киру довелось побродить в скафандре по поверхности Дионы во время наземной высадки с геологической экспедицией. Дымчатый розоватый лед, непроглядные черные тени, зазубренные торосы и ледяные глыбы, похожие на дома великанов. Солнце здесь казалось далекой маленькой звездочкой.

Объявили предстартовую готовность. Киру выпала большая часть – понаблюдать за стартом с капитанского мостика. Конечно, он не был обычным пассажиром или рядовым работником верфи, но это грело сердце. Вид потрясающий: горы, равнины, барашки высотных облаков… Голубой ореол вокруг Земли таял, уступая место глубокой густой синеве. А Кир тем временем размышлял, удастся ли ему задуманное? Осознает ли он всю сложность задачи, представляет сопротивление, с которым столкнется? Или ему снова будет казаться, что он шагает по облакам, не подозревая, как близок край пропасти?

Капитан включил динамик:

– Добрый вечер! Говорит командир корабля. Мы рады сообщить, что только что покинули атмосферу Земли и легли на курс для ускорения. Полет проходит в штатном режиме. Вскоре пассажиры смогут проследовать на прогулочную палубу.

В штатном режиме… За свою длинную карьеру Кир полюбил эту фразу из официальных отчетов.

Конечно, до почты руки дошли только вечером. Кир открыл письмо, начал читать, и улыбка уже не сходила с его лица.

Голубые отблески падали на лицо Джиллиан, на прекрасно уложенные платиновые локоны. В этот момент в ней не было ни тени тщеславия, только созерцание, открытие, удивление. Сальто и винты при гравитации в одну шестую земной можно было крутить по двенадцать раз в самых разнообразных комбинациях, поднимаясь под самый купол. Гимнасты двигались, не подчиняясь земным законам, не подчиняясь силе тяжести. Трудно представить, как можно взлететь так высоко. Возможности человека безграничны. Для Джиллиан Церес это и было преодоление в чистом виде, квинтэссенция того, к чему она стремилась в жизни.

Каракас не был запоминающимся городом: однотипные скопления многоэтажек и убегающие в гору пестрые лачуги бедных кварталов, но за время пребывания в Венесуэле капитан несколько раз бывал здесь по делам, поэтому нисколько не был разочарован. Однако он всегда был рад, когда удавалось отыскать что-то, не бросающееся в глаза, какое-нибудь новое, необычное, запоминающееся местечко. Седов вздохнул и расправил плечи – приятно было не изменять привычке ходить налегке. Время днем у него было, и большой пакет с подарками: местным шоколадом, серебряным браслетом для Бьянки, нарядной индейской куклой для дочки, всякой всячиной для друзей и родителей – он отвез в аэропорт и оставил в камере хранения.

Кир огляделся. Это было погруженное в приятный полумрак просторное помещение с несколькими залами. Стены украшали старинные плакаты, черно-белые фотографии знаменитых блюзменов, несколько электрогитар и мерцающие с легким шипением винтажные неоновые вывески. В воздухе парили светильники в виде покатых полупрозрачных дисков. Иногда они подплывали к посетителям и зависали над столиками, озаряя лица теплым неярким светом. Гости могли оставить их на месте, жестами подзывать или отпускать. В остальное время эти выросшие светлячки, предоставленные сами себе, медленно описывали большие плавные дуги.

Место было атмосферным – похоже, однажды оказавшись здесь, ты становился пленником его чар. Капитану очень понравился сверкавший хромом музыкальный автомат в углу, который проигрывал совсем уж древние лазерные оптические диски. Он с интересом разглядывал механизм, решив потом обязательно заказать несколько композиций. Седов уселся за барную стойку, заказал ром, который оказался превосходным, перебросился несколькими фразами с барменом. Им оказался сам хозяин заведения, на вид рокер средних лет с волосами, собранными в длинный хвост. По-английски он не говорил, но капитан неплохо понимал по-испански – в последние несколько месяцев у него была прекрасная возможность для практики. Он спросил про музыкальный автомат.

– Перебрал его своими руками. Элемент питания, конечно, пришлось полностью заменить, – объяснил хозяин. – Таких игрушек на весь мир придется пара десятков.

Нежность к старенькой технике их роднила.

– И он работает?

– Еще бы!

Седов кивнул и огляделся. Бар явно пользовался успехом – он был практически заполнен. Соседний зал отделялся несколькими длинными ширмами, которые поддерживали ощущение уединения и интимности, однако не скрывали его полностью из виду. Там гуляла молодежь. Компания была большая – человек двадцать пять. На столе среди опустевшей уже посуды светились голограммы виртуальных инфоров: природа, общие снимки. Мелькали горы, долины, какие-то промышленные установки, буровые, довольные чумазые физиономии. Похоже, однокурсники обмывали диплом или отмечали годовщину выпуска.