— Ему это скажи. Может, определится, жучара.

— А вы что думаете?

— А мы, кроха, в жизнь детей не лезем, — дед развел руками, опять выпрямляясь и становясь сильным, мне было приятно, что он вернулся, — пришли — мы рады, ушли — в добрый путь. Надо — поможем, спросят — мы посоветуем, не спросят — так подскажем, если прямо очень надо. Но в любом случае настаивать не будем, ему решать, ему с этим решением жить потом, и делать это надо сердцем, чтобы потом никого не винить. Когда решаешь свою судьбу умом, сердцу в ущерб, оно потом так ныть будет, что уму всю радость испортит. Так что никто в этих делах не указ, все сами, детвора, как решите, так и будет, лишь бы вам было хорошо. Пришли.

Из-за холма показался еще один участок вырубки, мы опять прошлись по всем пням, потом по свежезасеянному участку, повторили все процедуры, опять заговорились о работе. Я заметила, что он питал не деревья, а землю, спросила об этом, он сказал, что они сами возьмут то, что им нужно. Я удивилась — эльфы так не делали, это считалось энергетически неэффективно, большие потери силы, сильнее рассеивание. Я стала расспрашивать, он объяснял, чертил схемы и формулы веточкой на земле, потом встал и улыбнулся с каким-то хитрым предвкушением, я видела такую улыбку у Романа, у меня аж под лопатками зачесалось от предчувствия, что сейчас над кем-то подшутят.

— Понимаешь, кроха… На любое существо всегда действуют три силы — сила земли, его собственная, и того, кто с ним рядом. Сделай руки вот так, — он показал сцепленные в замок пальцы, я сцепила точно так же, ожидая, что сейчас он меня научит страшному колдунству навьих тварей, которому ни в одной академии не учат. Он улыбнулся, поставил свою ладонь под моими: — Держись крепко-крепко.

Я схватилась покрепче, он медленно поднял руку выше, и выше, и еще выше, пока мои ноги не стали болтаться в локте над землей.

— Смотри, сила моя и сила твоя вместе оказались больше, чем сила земли. А теперь я тебя отпущу, и сила земли тебя притянет, но ты не упадешь, потому что у тебя есть твоя сила. Оп! — он выдернул руку, я приземлилась на носочки, он довольно кивнул и указал рукой вокруг: — Деревья тоже живые существа, как животные, только очень медленные, на них действуют те же три силы — их сила, сила земли и сила окружения, в частности, твоя, когда ты с ними работаешь. И им не надо мешать, пусть они тоже участвуют, пусть прикладывают силу, чтобы взять то, что хотят взять, тогда ты будешь уверена, что ты им дала то, что им нужно. Воды, например, они не берут больше, чем им надо, хоть утопи их в ней, а лишнего они не возьмут, потому что знают, что все хорошо в меру.

Я задумалась, посмотрела на деревья, дед помолчал и продолжил:

— С людьми и животными то же самое. Когда на тебя кто-то нападает, на него действуют те же три силы — он сам, ты и земля, это равноценные части. И для того, чтобы он от тебя отцепился, тебе нужно всего лишь перестать на него действовать.

Я удивленно повернулась к деду, он улыбнулся, кивнул, протянул мне согнутую руку:

— Упрись и толкай, сначала чуть-чуть, потом сильнее. Двумя руками, давай, не стесняйся.

Я взялась за его предплечье, получилось действительно только упереться — широченное предплечье, даже толще, чем у Ромки. Две моих руки не смогли сдвинуть одну его руку с места, я уперлась сильнее, ногами, дед немного приподнял руку, опустил, подвигал из стороны в сторону, я на его руке почти висела.

— Видишь, ты тратишь почти всю свою силу, если я сейчас исчезну, то ты упадешь, потому что сила твоя направлена на то, чтобы меня толкнуть, и ты не думаешь о том, что тебе нужна сила, чтобы не упасть на землю. Те, кто тебя выводит из себя, имеют большую слабость — они упадут, если ты просто пропустишь их удар мимо.

Он отодвинул руку дальше, чем раньше, я действительно чуть не упала, пришлось сделать шаг, чтобы не потерять равновесие. Я отпустила его руку, он поправил рукав и посмотрел на меня, как будто ожидая ответа на незаданный вопрос, я пожала плечами:

— Хотите сказать, что я не должна обращать внимания?

— Ни в коем случае! — рассмеялся дед, — они же тогда продолжат тебя бить, и ничего не поймут! Я хочу сказать — когда человек на тебя нападает, он ставит себя в невыгодное положение. Смотри, упрись еще раз, — я уперлась, он стал отходить и комментировать свои действия: — Шаг, шаг, шаг — оп! — Следующий шаг оказался чуть больше, чем предыдущие, я чуть не упала, он развел руками: — Как это получилось?

Я захихикала, он уперся мне в лоб одним пальцем, сказал:

— Толкай, иди на меня, забодай меня, Юлька!

Я захихикала и стала бодать, он согнул палец — я опять чуть не упала, он меня поддержал и поставил ровно, улыбнулся:

— Как это получается? Я тебя одним пальцем держу, даже не толкаю, а ты сама упала. Потому что атакующий в момент атаки слаб, поймай этот момент — и ты победишь.

Я потерла лоб, неуверенно улыбнулась:

— Я не поняла, вы учите меня плохому? Учите бить людей?

— Я?! Плохому? Да ни в жизть! — дед комично поднял руки, сделал невинные глаза, — не надо никого бить, пусть сами себя бьют, об землю-матушку!

Я развеселилась еще сильнее, было странное ощущение, что я творю что-то незаконное, но при этом, со мной вместе это творит взрослый, умный, авторитетный человек — то ли я сплю, то ли у него помутнение. Он сказал чуть серьезнее:

— Ты не контролируешь свою силу, потому что тебе всю жизнь запрещали ее контролировать, ты пытаешься ее сдержать, а она такого не любит, вот и взбрыкивает. Это как гейзер пальцем заткнуть — он все равно вырвется, просто в другом месте. Так что не задавливай в себе агрессию, просто направь. Давай еще раз, только теперь ты меня держи, — я подняла руку, он уперся в нее одним пальцем, — вот я на тебя иду, и шаг-шаг-шаг, а теперь в сторону — оп! — Я шагнула в сторону, он сделал неловкий длинный шаг, рассмеялся: — Получилось. Такого кабана здорового заборола, а? Ты ловкая, молодец. Давай теперь вот так…

И мы продолжили страдать веселой ерундой с шагами, руками, инерцией и гравитацией, пообедали бутербродами, пошли к следующему участку, и весь путь до самого конца великий учитель моего папы учил меня драться. Я думала, что если когда-нибудь каким-то чудом попаду на урок к такому мастеру, он будет учить меня магии, каким-то супертехникам контроля силы, внутренней гармонии, тайным знаниям о духах. Ага, щазже. Мы вообще не говорили о магии, только о селекции и разных опытах с деревьями, и говорила в основном я, он слушал и задавал вопросы. Когда мы закончили обход, солнце уже клонилось к закату, я истоптала чужими ботинками все ноги, а еще зверски хотелось есть. Мысли о роскошном длинном столе в гостиной бабушки Нины вызывали сладкое томление где-то в глубине живота, я ощущала себя в силах сожрать не меньше, чем взрослый оборотень, и была дико рада, что здесь меня никто не будет хватать за руку и требовать есть как птичка.

***

Когда мы разувались в маленьком коридоре, в нам вышла бабушка вся в муке, улыбнулась:

— Нагулялись? Заходите скорее, все сидят голодные, вас ждут. Димка приехал, тоже ждет тебя.

— Приехал? Это хорошо. А то я ему уже письмо писать хотел, — дед помог мне снять курточку, ушел в боковую комнату повесить ее на место, я заглянула из любопытства — там было что-то вроде гардеробной и склада инструментов. Выглянула обратно и столкнулась взглядом с Романом, он стоял в дверях, руки в тесте, нос в муке, смотрел на меня.

Желание его укусить грызло меня изнутри сильнее, чем голод, я молчала, дед вышел из гардеробной, кивнул Роману:

— Что печем?

— Пироги, — смутился Ромка, опустил глаза и ушел в кухню, я взяла себе тапки и пошла за дедом в дом.

Внутри было шумно, бегали какие-то дети, лаяла маленькая собака, пытаясь выковырять из-под стола кота, собаку оттаскивал за ноги совсем маленький ребенок, его пыталась оттащить беременная женщина, похожая на всех Ромкиных сестер одновременно. Дед переступил эту композицию, пробираясь к умывальнику, я не решилась, просто стояла и смотрела на них, не зная, что делать. Ребенок все-таки поймал собаку и с диким кайфом укусил ее за задницу, я ему так завидовала. В этот момент ребенка поймала мама, достала у него изо рта шерсть, взяла ребенка в одну руку, взяла собаку в другую, и улыбнулась мне: