В 1514 году король Португалии Мануэль I подарил папе Льву X белого слона из Индии. Слон, которого ликующие римляне торжественно провели по улицам города в пышной парадной процессии и нарекли «Анноне», или Ганнон, должен был символизировать намерение португальского короля привести в лоно христианства все владения от Северной Африки до Индии. Ганнон прожил в своем загоне три года, украшал собою публичные церемонии и празднества и был любимцем папы римского и простого люда. О нем писали поэты, мифографы и сатирики, его изображали на рисунках, картинах и гравюрах, в оформлении фонтанов, на барельефах и майоликовых блюдах. Рафаэль создал фреску в память о нем1.

В 1518 году один испанский корсар, совершив ряд успешных нападений на корабли мусульман в Средиземном море, подарил тому же папе взятого в плен североафриканского путешественника и дипломата из Феса по имени ал-Хасан ал-Ваззан. Предполагалось, что он послужит полезным источником информации, а также своего рода символом в крестовом походе против турок-османов и против исламской веры, которого желал папа: ведь с тех пор как турки завоевали Константинополь в 1453 году, они все настойчивее угрожали христианскому миру. Появление в Риме арабского дипломата и заключение его под стражу запечатлелись в дневниках и дипломатической переписке. Его крещение в соборе Святого Петра, состоявшееся через пятнадцать месяцев, обернулось пышной церемонией. Один библиотекарь записывал, какие книги араб брал читать. Однако в сравнении с судьбой Ганнона девятилетнее пребывание ал-Хасана ал-Ваззана в Италии оказалось не зафиксированным теми, кто его видел, его присутствие не увековечили те, кому он служил и кого он знал, никто не рисовал и не перерисовывал его изображений, о его возвращении в Северную Африку упомянули лишь позже, и то косвенно. В памяти европейцев, интересующихся арабской словесностью и литературой о путешествиях, остался лишь краткий отрезок его жизни, рассказы о котором передавались устно и были записаны годы спустя.

В Северной Африке – такое же непонятное молчание. В те годы, когда ал-Хасан ал-Ваззан служил доверенным лицом султана Феса в городах Атлантического побережья Марокко, португальские военные и администраторы не упоминали о нем в своих многоречивых письмах королю Мануэлю. А когда он исполнял дипломатические обязанности в Каире, о нем ни словом не обмолвился тот внимательный наблюдатель, который вел журнал регистрации дипломатических миссий, прибывавших ко двору мамлюкских владык Египта и Леванта.

А между тем ал-Хасан ал-Ваззан оставил в Италии несколько рукописей, и одна из них, опубликованная в 1550 году, стала бестселлером. На протяжении веков его книга вызывала любопытство читателей и ученых по всему свету. С первым же изданием возникли загадки, связанные с автором и даже с его именем. Издатель книги, Джованни Баттиста Рамузио, озаглавил ее «La Descrittione dell’Africa» («Описание Африки»), назвал сочинителя именем, данным тому при крещении, – «Giovan Lioni Africano» – и включил его краткую биографию в свое посвящение. Под этим именем автор и значился в нескольких изданиях книги, выходившей в Венеции в качестве первого тома издаваемой Рамузио серии «Плавания и путешествия». И под ним же он был известен в европейских переводах, появившихся вскоре: «Iean Leon, African [sic]» в переводе на французский (1556); «Ioannes Leo Africanus» на латыни (1556); «Iohn Leo, a More» на английском (1600). В 1805 году последовал немецкий перевод труда «Johann Leo der Africaner» – Иоганна Лео Африканца, – а его книга продолжала формировать представления европейцев об Африке, прежде всего потому, что она исходила от человека, который сам жил и путешествовал в тех краях2.

Тем временем один исследователь из библиотеки Эскориала в Испании, христианин-маронит из Сирии, наткнулся на арабскую рукопись ал-Ваззана, посвященную другой теме. На ней значилось как мусульманское, так и христианское имя автора, и оба их библиотекарь внес в свой каталог, опубликованный в 1760–1770 годах. Столетие спустя, когда «Описание Африки» удостоилось включения в состав «Recueil de voyages» («Собрания путешествий») выдающегося французского востоковеда Шарля Шефера, во введении появилось арабское имя автора; а в публикации классической серии литературы о путешествиях Общества Хаклюйта в Англии титульный лист гласил: «Ал-Хассан ибн-Мохаммед Ал-Везаз Ал-Фаси, мавр, крещенный как Джованни Леоне, но более известный как Лев Африканский»3.

Тем не менее автор сочинения оставался призрачной фигурой. Однако затем, в первые десятилетия XX века, ряд ученых по-новому подошли и к книге, и к этому человеку. Молодой Луи Массиньон, работавший в области развивавшихся французских «колониальных наук», посвященных изучению географии, истории и этнографии Африки, защитил в Сорбонне диссертацию о Марокко начала XVI века по описанию Льва Африканского. Основываясь на внимательном критическом чтении текста (этот прием анализа достигнет расцвета в его последующих крупных исследованиях по суфийскому мистицизму и поэзии), Массиньон извлек все возможные сведения не только о географии Марокко, но и о жизни и путешествиях ал-Ваззана, а особенно о его источниках и методах наблюдения и классификации. Структура книги ал-Ваззана являлась, по мнению Массиньона, «весьма европеизированной», но «сущность ее была очень арабской». Исследование Массиньона вышло в свет в 1906 году, в тот момент, когда Франция предпринимала активные шаги для установления своего протектората над Марокко4.

Специалист по исторической географии Анджела Кодацци хорошо знала книгу Массиньона и серьезно относилась к выраженной им надежде на то, что оригинальная рукопись ал-Ваззана когда-нибудь найдется. Имея непосредственный доступ к собраниям итальянских библиотек, в 1933 году она объявила, что обнаружила итальянскую рукопись «Описания Африки», текст которой, как оказалось, отличается от печатного издания Рамузио. Тем временем Джорджио Леви делла Вида, замечательный исследователь семитских языков и литературы, тоже совершал открытия. Отстраненный от университетского преподавания в 1931 году как антифашист, он был приглашен составить каталог арабских рукописей библиотеки Ватикана. В 1939 году он уехал в Соединенные Штаты – акт самосохранения для еврея, – однако прежде он успел внести последние штрихи в свою книгу о формировании восточных собраний Ватикана. В изобилии ее ценнейших сведений читателю открывается немало информации и о том, как читал, писал и каким образом подписывался ал-Хасан ал-Ваззан. Вернувшись в Италию после войны, Леви делла Вида помогал Кодацци разбираться с прочтением еще двух найденных ею рукописей «Джованни Леоне Африкано» на другие темы5.

Последней важной публикацией «Жана-Леона л’Африкена» в рамках колониального направления был новый французский перевод и комментарий, подготовленный Алексисом Эполяром. За годы, проведенные в Марокко в качестве врача и офицера французского протектората, Эполяр проникся восхищением «исключительною ценностью» – как исторической, так и географической – «Описания Африки». Его книга опирается на работы Массиньона и Кодацци, но не следует их духу. Эполяр читал итальянскую рукопись в Риме в 1939 году – и приветствовал замысел Кодацци однажды опубликовать ее (увы, неосуществленный), – тем не менее его вариант «Описания» представляет собой смесь переводов из текста Рамузио, отдельных отрывков из рукописи и модернизированных фрагментов французского перевода XVI века. Он пренебрег вероятностью того, что за расхождениями между текстами могут стоять весьма существенные различия во взглядах и в способности воспринимать иную культуру.