Пара красавок внизу - эти не для него. Зуйчата у ручья побежали, а потом упали и затаились - только зря глаза проглядишь. Бабочки над цветами мелькают - ради такой мелкоты лень и крылом шевелить. Краснеют жуки-нарывники - эти хуже горчицы и перца. А что там шевелится у оврага? Суслик в траве запрыгал! Пусть, пусть подальше ускачет от норки, пусть найдёт травку послаще, пусть крепко зажмурится от удовольствия. Тогда надо крылья прижать, когти выставить и вихрем упасть с высоты. Может, и повезёт…

Крылья его - как косые паруса! Носится на всех парусах по волнам степного жаркого ветра, и каждый, кто увидит этот летучий кораблик, ахнет и проводит глазами.

Хорош парусник-подалирий и на цветах. Хорош, когда крылья сложены, а распластает их - и того лучше.

Всё лето украшают они степные ложбины, овраги и склоны. И сколько бы раз ни встретил их - и где бы ни встретил! - всегда обрадуют. Зачем только за ними с сачком гоняются да ещё и накалывают на булавки!

Много в степях жаворонков: степные и полевые, рогатые и хохлатые, солончаковые и пустынные. Все на вид тускленькие, незаметные, под цвет сухой земли. И только один из всех в глаза и бросается - чёрный! Бархатно-чёрный жаворонок.

Заметен он и на земле, и на засохших кустиках. Но больше всего заметен в воздухе. Летает над степью кругами, как-то странно и медленно поводя чёрными крылышками. И поёт. Песня его, как и песня других жаворонков, оживляет тишину и пустынность степи. Вся степь поёт голосами жаворонков - полные уши песен! Идёшь, а жаворонки передают тебя в небе с рук на руки.

Вот малый запел, вот серый, вот полевой. А вот и чёрный! В песню свою он вплёл трельки своих жаворонков-соседей. И за себя поёт и за всех.

Промёрз суслик в холодной норе и вылез погреться на солнце. Встал столбиком, как цирковая собачка, сложил на животе лапки. И зажмурился. Хорошо! То один бок подставит солнцу, то другой.

Мыться затеял, лапками щёки трёт. Зачесалось под мышкой: одну лапку поднял, а другой поскрёб. Разгладил коготками шёрстку на животе, как густым гребешком. Потянулся, зевнул. Расправил усы, глаза протёр. И осмотрелся.

Вокруг никого и в небе пусто - в самый раз закусить. На завтрак травяной салат, украшенный несколькими цветочками. Ешь да поглядывай, как бы самому не попасть лисице на зуб или орлу на коготь!

- Не может быть! - сказал я себе, когда увидел эти оранжевые останцы. - Такого не может быть!

Но всё было. Закатное солнце чётко высвечивало углы и выступы яркого оранжевого чуда. Пирамиды, башни, бугры. Колонны, стены, провалы и глыбы. Глаза разбегались от причудливых форм, щурились от блеска красок.

Оранжевое видение на краю серой унылой степи. Зачарованная земля, смесь красоты и фантазии. Декорация к волшебной восточной сказке. А на самом деле цветная глина, обработанная солнцем, дождями и ветром. Творение великого художника - Природы. Всё настоящее - не мираж.

Трогаю жёсткие корявые грани. От нагретых глыб пышет жаром. Пухлая пыль глушит шаги.

Тороплюсь всё увидеть, запомнить, запечатлеть. Но как запомнишь, если всё меняется на глазах! Два шага шагнул - и уже совсем другие вокруг столбы, углы и выступы, другие колонны и ниши. Чуть ниже склонилось солнце - и снова всё преобразилось: сияют новые выступы, темнеют другие провалы. И цвет другой: где чуть багровей, где оранжевее, где желтее. Вот и ещё один художник - Солнце!

На рассвете оранжевые останцы размыты прохладной утренней дымкой. В полдень, когда небо и солнце становятся белыми, раскаляются и останцы, укрываются жаркой дымкой, растекаются и плывут, как неспокойные жёлтые волны. А к вечеру они наливаются густыми и сочными соками багрово-оранжевого заката.

Тысячу лет создавала природа это чудо из золотистой глины. Лепила, гранила, крошила, пилила. И вот оно перед вами. Смотрите теперь хоть тысячу лет…

Удод в полёте похож на большую бабочку, а на земле - на пёстрый цветок. За роскошный хохол его называют лесным петушком, а за крик «упупуп» - упупи-ком. И конечно же, всем сразу виден его длинный и тонкий нос.

Любит удод свой длинный нос во все щели совать! А щели-то узкие, земля-то жёсткая, камни-то крепкие - достаётся бедному носу. Но что делать, если добыча по щелям прячется?

А вот что. Тёмная щель в земле, в глубине блестит паутинка. Что, если её подёргать? Зацепил, дёрнул - просто так, на всякий случай. А паук возьми да и выскочи из щели! Показалось ему, наверное, что это кузнечик запутался в паутине. Проглотил удод паука без особых хлопот.

И приспособился! Увидит паутинку в щели, подёргает, выманит паука и съест. Ни трудов, ни хлопот. И носу легче.

У щурки золотистая спинка и лазорево-голубая грудь. Очень красивая птица. И было бы всё хорошо, но есть у щурки и другое название - пчелоедка. Пчелоед-кой назвали пасечники: щурки на пасеках ловят пчёл. И за это пасечники их стреляют.

Мёд, конечно, многие любят. Но ведь и щурок тоже любят многие! И щурки не одних только пчёл хватают, а ещё и вредных жуков, кобылок и саранчу. И даже ловят пчелиных волков - шершней, самых опасных истребителей пчёл.

Уважаемые пасечники и любители мёда! Спрячьте ваши ружья и возьмите в руки магнитофоны. Отгоняйте щурок от пасек не выстрелами, а магнитофонным сигналом тревоги. А то и шестом-махалкой. И вам хорошо, и щурки целы.

Не стрелять в щурок надо, а любоваться ими: их видом, их цветом, их мягкими мурлыкающими голосами.

Серым утром и настроение у агамы серое. Ещё бы: промёрзла за ночь, проголодалась. И потому от носа и до хвоста вся она скучного серого цвета. Сразу видно - не в духе.

Но жаркое солнце быстро прогреет песок и камни. И вот тепло и пора выползать на куст. На кусте у агамы настроение улучшается, и на спине проступают весёлые рыжие пятна. Это всё равно, как нам с вами порозоветь от удовольствия.

А к полудню агама прогреется до последней косточки и чешуйки. А если ещё и кузнечика схватит - то прямо на глазах расцветёт! Вся в узорах шоколадных и кремовых, а на боках фиолетовые мазки. А если это ещё и агама-самец, то надуется у него на горле большая синяя борода! От жары, возбуждения и удовольствия. Сразу видно, что радужное настроение!