Данил ещё не знал слов: нужно ужин. Потому сложил те слова, что знал.

– Хватит ходить, обед. – И Данил указал пальцем на себя.

Паренёк согласно кивнул и скрылся. Дане тоже – одеться, только подпоясаться.

Сорок минут топать туда, потом сорок оттуда, и всё это ради того, чтобы перекусить. Нужно либо закупаться продуктами и готовить самому, либо искать «кафешку» поближе. Всё это думал Данил, пока закрывал дверь квартала. Солнце уже не пекло, и прогулка только доставила удовольствие. Дирижабля у причалов не было, но антенны причалов видно хорошо. Тем более что местные выходили из кварталов и жидким потоком шли на площадь, направление потерять сложно. Впереди Данила шли три девушки, и он их всё никак не решался обогнать, а поэтому шёл тихим прогулочным шагом. Мешали обогнать, конечно, виды города, а девушки, которые шли впереди, хоть и не оборачивались ни разу, прекрасно чувствовали на себе взгляд и от этого сильнее виляли видами, на которые смотрел Данил в городе. Перед самой площадью девушки остановились, как будто что-то обсуждая, давая ему возможность познакомиться. Он же, не понимая тонких намеков и краснея, прошёл мимо смеющихся девушек. У него дел столько, вон ещё и сам не кормленый, потому он быстро направился в сторону столовой.

В столовой почти все столы были заняты, и основное блюдо сегодняшнего вечера стояло на столах в больших кружках.

Данил, памятуя, что хозяин заведения мало на что реагирует, кроме платёжных средств, сразу достал половинку монеты и ломано сказал:

– Обед.

Хозяин весь сосредоточился и переспросил:

– Что?

– Обед.

Парень думал, что произношение у него отличное, но он сильно ошибался. Хозяин столовой Ильдангир вообще не понял, что сказал клиент, и лишь со второго раза, когда тот подкрепил слова жестами, понял, что от него хотят, но усмешку не сдержал. Он здесь за тридцать лет работы каких только наречий не слышал, но так исковеркать слово – нужно ещё постараться. Хотя новенький Ильдангиру нравился, не сидит на шее у квартала, а сам о еде заботится, поэтому он немного больше подкладывал каши новичку, вспоминая, как сам сюда попал.

Данил, забрав тарелку, сел у входа, так как остальные столы были заняты. Его никто не задирал, не докучал разговорами. Даже девушки, дежурившие у стойки, на него внимание не обращали. Он же, пока ел, вслушивался в разговоры за соседним столом. Конечно, всего он не понимал, но иногда проскакивали знакомые слова, разговор был про воду. А про что конкретно, не понял. Про полив говорили или про рыбалку, было непонятно. Вроде бы много слов уже знал, а оказывается, мало, чтобы понимать всё.

Добрался до дома без приключений. Шёл специально по другим улицам, чтобы узнать лучше город, но сильных отличий между кварталами не заметил. А вот когда зашёл в квартал, его встретила Лафина, что-то затараторила так быстро, что Данил её не понял. Она, волнуясь и сбиваясь, повторяла снова и снова, наконец-то крикнула паренька, тот опасливо подошёл и тут же получил мокрой тряпкой.

Кое-как до новичка дошло, что Лафина приготовила на его долю ужин, а паренёк должен был привести его на ужин. Пришлось отнекиваться и отказываться, на что получил ответ, что перед соседними кварталами стыдно, что новенький сам питается, и отказа она не потерпит. Завтра на завтрак его ждут. Тогда Данил отдал последнюю медную монету, нахлебником быть не хотелось, а тратить на еду деньги всё равно где, ест ли он в столовой или у Лафины.

До темноты оставалось совсем немного, и он проверил свой сарай, погреб и лестницу, что шла наверх, в подъезде. В сарае обнаружилась летняя кухня, а вот выход на крышу порадовал. Когда поднялся на крышу, начинало уже темнеть. Натуральная крепостная стена, и всё-таки какое-никакое, а высокое место, все крыши были примерно одного уровня, поэтому видно было далеко. В центре города и на площади горел искусственный свет, почти все трехэтажные дома были со светом в окнах. В двухэтажках свет был уже редкостью, а одноэтажные трущобы оказались полностью в темноте. Но свет был не только в центре, за городом начинались ангары и техпостройки. Там тоже встречалось кое-где освещение. Да и на оборонительной линии иногда гуляли лучи прожекторов. Ладно, завтра день тяжёлый, первый рабочий день. И что-то Данилу казалось, он будет тяжелый. Поэтому нужно идти спать.

Как-то незаметно в трудах и заботах прошло полгода. Данил привык к новому миру, и потянулась обычная рутина. Один день не отличить от другого. Утром подъём вместе с мухами, они лучше любого будильника, только появляются солнечные лучи, они тут же начинают ползать по лицу, а если их игнорировать, то и кусают неприятно, захочешь – не проспишь. Дальше нужно было идти за завтраком к Лафине. Только одна семейная пара готовила еду самостоятельно, остальные платили определённую таксу или приносили продукты, если зарплату за день урожаем отдавали или удавалось спереть что-нибудь с обрабатываемых полей.

Данил за еду отдавал две монеты раз в три дня и за это получал завтрак, обед и ужин. Завтрак в виде сладкого чая и булочки. На обед что-то из первого, а на ужин что-то из второго. За завтраком и ужином нужно было идти самому, а обед Лафина приносила на место работы. Также можно было заказать за отдельную плату что-то дополнительно. Допустим, захотелось на рыбалку в выходной сходить, можно было заказать ей отдельно испечь хлеба или булочки. Также к ней можно было отнести что-то заштопать или постирать. Вообще Лафина была в квартале за общую домработницу, что ли, она редко выходила за пределы квартала и почти всё время была в нём. При этом зарабатывала даже побольше, чем остальные.

Ещё один постоянный местный житель, бабуля, была на иждивении у всего квартала, имелся тут такой закон: каждые пять трудоспособных жителей обязаны кормить одного нетрудоспособного. Жителей в квартале было больше, и почему пенсионеров не хватало, Данил не выяснял. Может, не доживают, а может, пансион где-то есть.

Ещё у жителей квартала входило в обязанности иметь неприкосновенный запас еды на случай осады, также следовало содержать стену в подобающем состоянии. То есть раз в месяц нужно было отдавать монету на долго хранящиеся продукты, которые складировались в неопознанном здании рядом с помывочной. И раз в месяц проводился суботник по ремонту и расчистке стен. Был ответственный человек, который следил за состоянием квартала, сбором налогов с квартала и вообще являлся командиром этой мини-крепости. Ответственным за квартал, в котором жил Данил, был щёголь.

Но это в военное время, а в мирное квартал в полном составе работал батраками у некрупного землевладельца, у которого имелось несколько делянок земли. Землевладелец был молодым, лет двадцати, парнем, немного страдающим ожирением, именно страдающим, потому что на солнце ему приходилось хуже, чем остальным. Звали его Тыря, и был он беззлобным молодым обалдуем, который любил вечером потусить в местных ресторанах. И если бы не мать, которая постоянно помогала ему с деньгами на зарплаты рабочим, он давно бы прогорел. Так как урожай он проматывал дочиста и каждый раз шёл к матери, когда нужно было снова расплачиваться с наёмной силой. Но это всех устраивало, у Тыри были деньги, а мать вроде пристроила сына к делу, а не просто так ему деньги давала. А у батраков была зарплата. У Тыри, кстати, был старший брат, и тот был крупным землевладельцем, причём всего добился сам, ну если закрыть глаза на первоначальные мамины капиталы. Младший был другим. Любил вечером отдохнуть с шиком, а утром поспать до обеда. И если бы за работами не смотрел староста квартала, то ничего бы у него и не росло. Поставил бы он старшим старосту, чтобы и за деньгами следил, был бы вообще в шоколаде, но деньги ему были нужны сейчас, а не когда-то потом.

Но в общем Тыря человек был хороший, не заносчивый, вовремя платил, и если работа была не с утра и не грязной, то сам работал наравне с батраками.

Основная работа Данила заключалась в выращивании местного картофеля. Вот только картофель здесь был совсем другой, не ботвой, не корнеплодами, ничем не походил на земную картошку. Похожим был только вкус. Ботва была вьющейся, и нужно было втыкать палки и подвязывать лианы, чтобы они не пачкались в грязи, плоды походили на тонкие длинные кабачки, длиной до полутора метров. А самое главное, что рос такой картофель как рис, в грязи. Конечно, такую картошку сажать было выгоднее земной, там с одного куста полцентнера здоровенных корнеплодов накапывали, вернее выуживали из грязи. Это не считая того, что за год снимали несколько урожаев. На одной делянке выкапывали, на другой ставили колышки, на третьей сажали. Поля Тыри располагались вдоль реки, были по сути самыми элитными и дорогими. Раз в год, в сезон дождей, река разливалась, принося вонючие остатки водорослей, которые служили удобрением. Поэтому земля не истощалась. Но Данил пока не застал ни сезона дождей, ни разлива. И не видел, что это такое, но по рассказам, и в такую холодную пору приходилось сажать, копать и подвязывать. Пока он, просто закатав штанины до колен, ковырялся в липкой грязи, но обещали, что в разлив грязь доходит до пояса. Правда, уже работали не раздетые, а в специальных прорезиненных костюмах.