Рыцари ехали плотным строем в колонну по четыре. Края колонны составляли оруженосцы и конюхи, ощетинившиеся тарчами и рондашами и вооруженные арбалетами.
Такое построение колонны позволяло сходу контратаковать противника и, сохранив рыцарей, обеспечить мощный ответный удар тяжеловооруженной конницей.
Внезапно раздавшийся условленный свист прервал мечтания рыцаря. Ги поднял голову и увидел одного из всадников, посланного в авангард разведки.
– Синьор кондотьере! – Юный оруженосец одного из флорентийских рыцарей был взволнован, а его дыхание прерывистым. – Примерно в полу-лье от вас какие-то разбойники грабят колонну повозок!
– Неужели, мой юный друг, из-за такой мелочи ты решил вызывать основные силы отряда? А если это засада, где только и ждут момента, когда мы попадем в ловушку под перекрестный огонь?..
– Синьор кондотьере, там монахини!.. – испуганно ответил оруженосец – юноша лет двадцати.
– С этого и следовало начинать… – Ги сбросил с головы капюшон, приподнялся на стременах и, высоко подняв ланс над головой, крикнул, смешивая итальянские и французские слова. – Эй, ragazzi! Avanti tutta! Какие-то мерзавцы напали на несчастных монахинь!
Отряд рванулся вперед, устремляясь навстречу с подлыми безбожниками, решившими напасть на беззащитных служительниц Господа. Конь, на котором восседал Ги де Леви, тремя мощными прыжками разогнался и, вынеся своего всадника в голову колонны, понес по грязной и извилистой лесной дороге.
Через несколько поворотов показалась большая поляна, на которой группа конных разбойников окружила четыре дормеза с истошно вопящими женщинами. Ги крикнул, указывая рукой на повозки, и, поддав шпорами коня, поскакал к ним, увлекая за собой всю массу рыцарей. Огромная железная лавина, ощетинившись копьями и оглушая тишину зимнего леса боевыми криками, устремилась на бандитов. Их главарь, увидев вылетавших из-за поворота всадников, что-то крикнул своим товарищам, которые тут же прекратили разбой и, побросав пожитки монахинь, устремились кто куда, стараясь скрыться в непролазной лесной чаще…
Часть флорентийских рыцарей попыталась их нагнать, но разбойники, знавшие все местные тропки-дорожки, сумели скрыться от погони.
Подъехал к большому дормезу, возле которого валялись трое вооруженных слуг, по-видимому, убитых разбойниками при нападении. Их нелепые позы и оружие, валявшееся в грязи возле тел, представили рыцарю всю картину нападения. Выскочив из скрытых возле дороги засад, разбойники сразу же убили из арбалетов возничих и, резким рывком напали на дормезы, поубивав незадачливых слуг, пытавшихся охранять монахинь.
Ги слез с коня и обошел повозки, возле которых валялись остальные вооруженные конвоиры. Везде картина повторилась. Он слышал приглушенные всхлипывания монахинь, боявшихся высунуться из повозок и полагавших, что теперь они стали жертвой очередных грабителей, отбивших их у предыдущих бандитов.
Рыцарь огляделся и убедился, что первый дормез, возле которого он слез с коня, по всей видимости принадлежал главной из монахинь, ехавших куда-то, скорее всего на богомолье или в другой монастырь. Он вернулся к нему и, осторожно постучав в дверь дормеза, услышал тихий плач женщины, но такой приятный и мелодичный, что у него всколыхнулось сердце. Ги тряхнул головой, отгоняя от себя бесовские мысли. Это был голос монахини – служанки церкви и было бы полнейшим грехом и богохульством даже думать о греховном в ее присутствии. Он выдохнул и тихо произнес, стараясь придать своему голосу наиболее мягкие и вежливые интонации:
– Сударыня… – он вдруг поймал себя на мысли, что не может сообразить, как обращаться к ней. – Сестрица, не бойтесь! Мы не разбойники! Мы воины его величества Шарля де Анжу и де Провен, короля Неаполя Божьей милостью и волей папы Римского! Я мессир Ги де Монсегюр – командир флорентийских рыцарей…
Плачь прекратился, в дормезе послышалось какое-то едва уловимое движение, дверца осторожно приоткрылась и из-за неё выглянуло лицо монахини с растрепанными волосами цвета спелой пшеницы. Прекрасные длинные волнистые волосы монахини ниспадали па черно-белое одеяние кармелитки, придавая ей какой-то неземной вид.
Ги даже отшатнулся, не в силах совладать с впечатлением, которое произвел на него прекрасный вид монахини. Он судорожно сглотнул – в горле пересохло от волнения, перекрестился и, упав коленями в грязь, опустил голову и произнес:
– Простите, сестра…
Монахиня осторожно, боясь испачкать свои ноги, вышла из дормеза и, подойдя к коленопреклоненному рыцарю, тихим и невероятно соблазнительным и мелодичным голосом произнесла:
– Как мне отблагодарить вас, мой великодушный и благородный спаситель? Я буду ежедневно до скончания своей бренной жизни молиться о вас, синьор кондотьере де Монсегюр, ведь вас так зовут? Я не ошиблась в произношении вашего имени, шевалье?..
Ее прекрасный голос буквально обволакивал сердце, голову и душу рыцаря, кружил голову и дурманил. Ги снова тряхнул головой, стащил с головы большой и тяжелый шлем, отдаленно напоминавший перевернутое ведро с множеством щелей и большим вырезом в виде креста окованного позолотой. Он остался в шлеме-сервильере. Это небольшой конический шлем с прикрепленной к нему кольчужной бармицей и стальным наносником, который крепился на скобе прямо над переносицей. Ги отстегнул наносник и стащил с себя сервильер, а заодно и чепец, и остался на коленях пред монахиней с непокрытой головой.
– Моя имя Беатрис… – тихо и томно произнесла она, коснувшись рукой его вспотевших волос. – Мы направлялись на богомолье в Мон-Сен-Мишель, что в Нормандии…
– Боже мой, это же далеко на северо-западе! – Восхитился рыцарь. – Как же вы собирались доехать туда, ведь вся Италия охвачена войной?!..
– Мы разумно положились на Божье провидение и защиту… – Ги снова услышал этот голос, похожий на нежные звуки арфы. – Вот и сейчас, синьор кондотьере, Господь защитил нас, вручив в ваши руки… – она стала сходить из дормеза на грязную землю и, стараясь не запачкать сове одеяние, немного приподняла подол, но сделала это как-то стеснительно и неумело, обнажив длинную и стройную ножку в тонком шерстяном чулке…
Ги снова сглотнул слюну и проклял себя в душе, коря за появление соблазна.
– Сестрица, вы можете располагать мною и моими воинами. Мы сопроводим вас до границы с Провансом, где передадим в руки пограничной стражи его величества Шарля де Анжу…
– Ах, благодарю вас, кондотьере… – снова этот чарующий голос!
Ги тряхнул головой, словно ретивый жеребец и ответил:
– Пока оруженосцы и конюшие приводят в порядок и осматривают дормезы вашего богомолья, я прошу вас выбрать одного из моих коней, ибо неприлично стоять на холоде и грязи…
Монахиня, как ему на миг показалось, хищно улыбнулась и, томно опустив свои длинные и густые ресницы, ответила:
– Господь возблагодарит вас за заботу и доброту, оказанную его скромным служительницам… – она бегло осмотрела лошадей и, снова опустив глаза, произнесла. – Кондотьере! Но, простите меня, у ваших коней мужские седла…
Ги хлопнул себя по лбу. Он, обескураженный внезапной встречей, голосом и красотой незнакомки, совершенно упустил из памяти этот нюанс.
– Простите, сестрица… – густо покраснев, пробормотал он неуклюжее оправдание.
Она мило улыбнулась, обнажив ровные ряды роскошных мелких жемчужных зубов, совершенно случайно провела своим маленьким розовым язычком по пухлым, как у ребенка, губам и ответила:
– Не могли бы вы, синьор, посадить меня к себе в седло на колени… – она снова бросила на рыцаря обжигающий взгляд, смешавший все в душе воина. – Я ужасно устала и боюсь одиночества…
Ги разинул рот от неожиданности.
– Удобно ли… – засомневался он. – Ехать на коленях у рыцаря…
– Полагаю, что это будет не сильный грех, если благородная девица, готовящаяся принять постриг, немного проедет на коленях у рыцаря, который служит в армии, благословленной самим его святейшеством… – она посмотрела таким невинным взглядом, что Ги сразу же согласился и, отбросив все сомнения, кивнул головой. Беатрис улыбнулась и, как бы совершенно, случайно провела рукой по своим роскошным волосам, словно поправляя их. – Вы, как борец с безбожниками и покровителями безбожников, приравниваетесь к крестоносцу – вооруженному паломнику. У нас с вами, синьор, очень много общего…
