– Слушаюсь, сир… – Ги встал и преклонил голову.
– Вот и отлично! Флорентийцев я оставлю в резерве. Ваша задача привести их в сознание, привить нормальную дисциплину, если это можно применить к взбалмошным и эмоциональным итальянцам. Стоять будете в резерве. Вы – моя последняя надежда и мой реальный шанс на корону «Обеих Сицилий»! Если, не приведи нас Господь, Манфред и его свора разорвет наши баталии… – граф перекрестился и трижды плюнул через левое плечо (остальные сеньоры повторили за ним все эти процедуры). – Только ты и твои итальяшки смогут спасти нас и дать уйти живыми…
– Я исполню свой долг, ваша светлость. Никто и никогда не сможет упрекнуть меня и моих потомков… – Ги де Леви вышел из-за стола и, подойдя к графу, преклонил колено.
– «Груша», в твоих руках судьба моей короны… – Шарль наклонился и шепнул эти слова на ухо рыцаря.
– Можешь начинать тренировать шею, Шарль… – также тихо ответил ему Ги де Леви.
– Для чего? – Удивился и не понял слов рыцаря граф.
– Для короны «Обеих Сицилий». Она-то, небось, тяжелая?.. – засмеялся Ги.
В это время к графу незаметно подошел молодой и светловолосый рыцарь, который что-то украдкой шепнул ему на ухо. Шарль буквально изменился в лице, побледнел и прикусил губу. Потом, правда, быстро привел себя в порядок, напустив на лицо беззаботно-спокойное выражение. Он перехватил взгляд Ги де Леви и представил рыцаря:
– Прошу любить и жаловать. – Он повел головой в сторону рыцаря. – Мессир Лука де Сент-Эньян. Он отвечает за мою личную безопасность. – Лука натянуто улыбнулся, сохраняя сосредоточенные глаза и выражение лица. Шарль, чтобы успокоить своего главного телохранителя, представил ему своего собеседника. – Мессир Ги де Леви де Мирпуа де Монсегюр и де Ла Гард по прозвищу «Груша», мой друг детства. Кстати, Лука, я тебе о нем рассказывал…
Глаза Луки вмиг потеплели, он улыбнулся, на этот раз, искренно и протянул руку Ги де Леви.
– Друг его светлости – мой друг. Прошу вас не стесняться и располагать мною в любое время…
– Благодарю вас, де Сент-Эньян, это слишком большая честь для меня – скромного шевалье… – ответил на взаимность взаимностью де Леви.
Лука пожал ему руку и добавил:
– Для командующего флорентийскими рыцарями и резервом вы слишком скромны. Это, честно говоря, приятно слышать в наше время…
Шарль понял, что знакомство состоялось и прошло так, как и положено, спокойно выдохнул и, обращаясь к предводителям шевоше, произнес:
– Сеньоры командующие, не смею больше вас задерживать. Мы выступаем завтра рано поутру, сразу после молитвы…
Присутствующие встали, поклонились и, о чем-то переговариваясь между собой, стали покидать палатку графа. Ги собрался тоже уходить, но Шарль придержал его за руку и тихонько сказал:
– Груша, не уходи, ты мне понадобишься…
– Зачем?..
– Так, дело одно намечается. Составишь мне компанию, только, умоляю, вооружись и никому ни единого слова. – Граф пристально посмотрел на де Леви. – Никому. Понял?..
– Конечно, не дурак… – Ответил ему де Леви и пошел к выходу из палатки.
– Жду тебя через одну смену стражи. – Шарль выглянул из палатки. – Прекрасно! Они только сменились! Не опаздывай…
Ги вышел из палатки, с удовольствием потянулся, расправляя затекшие плечи, похрустел шейными позвонками и направился через весь лагерь, держа путь к своей палатке, стоявшей на юго-восточной окраине этого гигантского человеческого муравейника.
Рыцари, оруженосцы и стрелки уже закончили оборудование небольшого загона для коней, расставив палатки вокруг него. Это было необходимо, ведь завистливые взгляды, которыми их встречали и провожали наемники, заставляли задуматься о необходимости обеспечить сохранность лошадей.
Оноре, Шарль и Рауль сидели возле костерка и жарили на мечах большие куски телятины. Гуго сегодня ночью отвечал за караулы. Он прогуливался с оруженосцем и конюшим по кругу, обходя палатки отряда.
Ги поздоровался с ним и спросил о том, как они разместились.
– Нормально разместились, бывало и хуже… – пожал плечами Гуго, – правда, нас сильно беспокоят вон та группа брабантцев, – он указал рукой на большую кучу палаток, навесов и шалашей. – Уж больно они цокали языками, когда мы проводили своих коней к реке на водопой. Как бы они чего не удумали сегодня ночью…
– Не удумают… – ответил Ги де Леви. – Командующим всей наемной пехотой и арбалетчиками назначен мессир Филипп де Кастр. Он-то не даст им баловать!..
– Ух, ты, племянник покойного графа Симона! Пойду ребятам расскажу… – ответил Гуго и собрался бежать к товарищам по отряду.
– Постой-ка, Гуго, это еще не все новости… – Ги схватил его за рукав кольчуги. – Ты не знаешь самую главную новость – меня назначили командующим флорентийской конницей и общим резервом графа де Анжу…
– Матерь Божья… – Гуго даже рот открыл от неожиданности. – Это, что же, мы всю войну в тылу просидим? Даже свои мечи «красненьким не попотчуем»?
– Сдается мне, Гуго, что наши мечи не успеют заржаветь без дела. Я окинул быстрым взглядом шевоше графа и смог насчитать только два нормальных отряда: анжуйскую конницу и всадников из Прованса, которых граф сам поведет в бой. Остальные, боюсь, годятся только для мародерства, да разграбления беззащитных … – Ги брезгливо поморщился. – Думаю, что если мы начнем осаду какого-нибудь мало-мальски нормального городка, они разбегутся в разные стороны, словно зайцы и станут только портить все дело, да мешать… – Он вздохнул и отпустил Гуго, а сам пошел к своей палатке, чтобы переодеться и вооружиться.
Ги крикнул оруженосцев и слуг, приказывая им принести вооружение и остальную амуницию, а сам быстро прошел к себе и разделся, сбросив парадную котту и рубашку. Оруженосцы помогли рыцарю надеть выбеленную полотняную рубашку «шэнс», называемую также и «камизэ», и короткие, чуть ниже колен, штаны «брэ». Поверх брэ, оруженосцы надели длинные чулки «шосс», натягивающиеся отдельно на каждую ногу и крепившиеся тонкими ремешками к пояску брэ. Шоссы соответствовали желто-черному цвету родового герба и были выполнены в виде чередования черных и желтых полос. Утилитарность многих одежд Средних веков еще не имела четкого разделения на постельные, домашние или боевые одеяния. Сверху камизэ оруженосцы надели рубаху-камзол «блио», часто схожую с длинным камзолом-коттой. Блио было также выдержано в цветах рыцаря, но богаче и искуснее расшито возле ворота, груди, подола и рукавов, которые были длинными, могли расширяться, и снабжались ремешками, позволявшими стягивать их при надевании боевого камзола-гамбезона. Слуга помог де Леви надеть высокие сапоги из мягкой кожи, доходившие почти до колен рыцаря, и прикрепил золотые шпоры. На сапогах, в районе щиколоток, располагались ремешки, которыми голенище шнуровалось, они завязывались возле верха раструба и удерживались на ноге воина. Ги де Леви решил не надевать гамбезон, ведь он находился в укрепленном лагере и не собирался в ближайшее время принимать участие в каком-либо боестолкновении. Оруженосец надел ему через голову тонкую итальянскую кольчугу, склепанную из тысяч мелких стальных колечек и сюркот желтого цвета с вышитым родовым гербом, подпоясал широким, богато инкрустированным золотым шитьем, поясом, прикрепляя к нему кинжал с широким лезвием, и подал меч, висевший в ножнах на длинной перевязи, надеваемой через голову и плечо.
Ги надел две золотые цепи на шею, одна из которых символизировала его благородное происхождение, а вторая указывала на его должность сенешаля и маршала южных границ Тулузэна и Фуа. Он немного повертел головой, разглядывая себя, довольно крякнул, оставшись довольным своим видом, и вышел из палатки с непокрытой головой.
Смеркалось. Небо озарялось первыми робкими звездами, которые словно воровато и стеснительно проглядывали на бархатной синеве темнеющего небосвода.
Ги попрыгал, повертелся из стороны в сторону, проверяя удобность одежд, надел маленькую войлочную шапочку-чепец и натянул на голову капюшон кольчуги. Оруженосец подтянул ремешки капюшона, закрывая подбородок рыцаря, поправил стальной наносник с петлей для крепления на шлеме.
