Молчали и все мы.

Уже потом Марсель рассказал, что на месте, где погибли Миша и его боевые друзья, стоит памятник, на котором написано по-русски одно лишь слово – «Спасибо» и почти постоянно лежат цветы.

– К сожалению, это далеко в стороне от нас, и мы не сможем побывать там, – завершил эту часть рассказа Марсель и тут же, без перерыва начал рассказывать нам о регионе, куда мы попали, и о том, какую роль он играет в жизни всей Франции.

Мы ехали мимо бесконечных полей, где из земли торчали какие-то корявые стволы с обрезанными ветками.

– Мы приближаемся, – послышался голос Надежды, – к достаточно крупному и одному из старейших городов в провинции Прованс – Альпы – Лазурный Берег, к Арлю.

Наш маршрут, как и маршруты остальных групп, построены таким образом, чтобы мы нигде не пересекались. Поэтому кто-то сейчас посетит Арль, кто-то, в том числе и мы, проследует дальше. Мы, все девять групп, рассеемся по этому региону, но все побываем в тех же самых местах, что и остальные. Поняли?

Мы мало что поняли, но усердно закивали головами, а Надежда продолжала:

– Наша группа едет без остановок к конечной точке маршрута – в пригород Мийо, где находится крупная сыроварня. Там нас ждёт дегустация самых известных сортов сыра, производимых на юге Франции. А вот возвращаясь оттуда, мы проедем и через Арль, и через другие небольшие города. Уяснили?

На этот раз мы кивали уже более осмысленно, теперь многое стало понятно.

В этот момент откуда-то сзади послышался вопрос, который меня тоже очень интересовал:

– Надежда, спроси у Марселя, а что это за разлапистые коряги из земли везде торчат?

Надежда наклонилась к Марселю и, по-видимому, задала ему этот вопрос. Тот сразу же оживился и начал говорить. Говорил достаточно долго, и всё это время Надежда его терпеливо слушала. Затем она поднесла микрофон ко рту и коротко пересказала:

– Сейчас мы проезжаем мимо знаменитых виноградников. Урожай давно снят, лоза сбросила листву, и её обрезали, чтобы она спокойно перенесла зимний период.

– Так это и есть знаменитые красные виноградники Арля? – невольно вырвалось у меня. – А я их, помня картину Ван Гога, совсем другими себе представлял.

Надежда обратилась к Марселю, тот выслушал её, внимательно посмотрел в мою сторону и произнёс буквально несколько фраз.

– Да, к сожалению, мы приехали сюда очень поздно, – перевела Надежда, – и не можем увидеть их во всей красе, как это удалось Винсенту Ван Гогу. Но он-то здесь пусть и недолго, но всё же жил, а мы галопом… – Она закончила и принялась слушать, о чём ей вновь начал рассказывать Марсель.

Всю дорогу – а она продолжалась около трёх часов, если не больше – Дима пытался продолжить наши уже привычные разговоры, но я каждый раз просил его отложить эту тему на потом, поскольку мне интересно, о чём нам рассказывал Марсель. Возможно, Дима чувствовал, что это просто отговорка, потому что, хоть я и упорно стоял на своём, меня вовсе не так уж интересовали рассказы гида о древней истории этой земли; я ловил себя на мысли, что Марсель, рассказывая о многих тысячах лет, что древние люди осваивали эти края, вольно или невольно противопоставлял эту историю нашей, совсем не такой уж и древней. Может, я был неправ, но такая вот мысль упорно крутилась в моей голове.

Наконец мы подъехали к Мийо. До города уже оставалось всего ничего, когда автобус неожиданно повернул направо, и мы оказались перед небольшим двухэтажным, по-видимому, старинным домом с большим, явно современным пристроем. В этом пристрое, как нам объяснили, и находится сыроварня. Не только меня, но почти всех удивило, если не сказать поразило, что само производство нам так и не показали, а сразу же, объясняя это тем, что времени в нашем распоряжении очень немного, повели на дегустацию. На длинном столе, за которым могли поместиться человек сорок, стояли менажницы, на каждой из которых лежало ровно по два десятка кусочков различного сыра. Там были и пластинки мягких или, наоборот, твёрдых сортов, и отломанные кусочки сыров с разноцветной плесенью, и привычные нам треугольнички плавленого сыра, завёрнутые в металлическую фольгу. По бокалу белого сухого вина, хлеб на общей тарелке на четверых и ножи с вилками – вот и всё, что нам ещё предложили. Хозяйка, пожилая француженка, рассказывала нам о том или ином сыре, Марсель на английском переводил её слова Надежде, а та транслировала всё это уже по-русски нам.

Сыр был настолько разнообразным, что у меня в голове всё перепуталось. Я же, кроме твёрдого сыра с большими дырками и слезой в некоторых из них, ел иногда ещё плавленый сыр, который использовал при приготовлении мяса по-французски, – вот, пожалуй, и всё, а тут такое разнообразие. Было отчего растеряться. Вино мне не понравилось, оно было чересчур кислым, да и, по-видимому, не только мне, поскольку на столе остались недопитые бокалы. Через полчаса мы встали из-за стола, вышли во двор, сели в автобус и поехали в Мийо. При выезде на шоссе разминулись с другим автобусом с нашего судна. Я прикинул: для приёма всех девяти групп необходимо почти пять часов. Потому-то, наверное, всё и получилось так скомканно и коряво.

Потом, не могу даже вспомнить когда, во время круиза или уже позднее, до меня дошла информация, что в том доме, где для нас организовали так называемую «дегустацию» местных сыров, жила чета французских коммунистов. Никакого производства сыра у них не имелось, это была легенда. Просто таким образом Советский Союз вполне легально оказывал финансовую поддержку французской коммунистической партии. Официально переводить деньги на её счёт наша страна, скорее всего, не имела права. Пришлось идти таким вот замысловатым путём. Некая сумма, значительно превышающая реальную стоимость «дегустации», перечислялась фирме, принадлежавшей этой чете, а они в свою очередь переводили всё лишнее на счёт своей компартии. Не знаю, так ли это было на самом деле, но выглядело очень похоже на правду, иначе зачем надо было везти за двести с лишним километров три с половиной сотни туристов. Место для проведения настоящей дегустации можно было найти и поближе.

Мийо, Арль, Авиньон и другие небольшие города, куда мы заезжали, оказались симпатичными, известными с древних времён поселениями, в которых действительно было что посмотреть. Самым старым среди них, как нам сказали, является Мийо, возраст которого перешагнул отметку в три тысячи лет. К сожалению, в городе почти не осталось, пусть даже в виде руин, ничего с античных времён. Запомнились лишь колокольня, и то поскольку мы с неё осматривали окрестности, да останки древнего моста через реку Тарн, но и они были датированы ХII-ХIII веками.

Возможно, именно тогда, в ответ на всеобщее возмущение – стоило ли ехать столько часов, чтобы залезть на колокольню и осмотреть с неё город, в котором проживает немногим более десяти тысяч человек, – с нами и поделились информацией об истинной причине организации сырной дегустации в окрестностях этого городка. Хотя, скорее всего, это произошло несколько позже.

Что касается Авиньона, то там я узнал для себя новость: оказывается, был такой период, когда резиденция папы римского находилась именно в этом городе. В нём даже имеется папский дворец, весьма, кстати сказать, прелестное сооружение. Прожили папы в Авиньоне менее ста лет, но тем самым позволили городу войти в мировую историю.

Больше всего из того, что мы посетили в этой французской провинции, мне понравился Арль, и во многом это связано с моим любимым Ван Гогом. Когда мы начали осматривать останки очередного римского форума и зашли на тоже очередной гигантский амфитеатр, оставшийся от римского периода, нам, честно говоря, стало скучновато. Подобное мы уже видели в Италии – зачем нам всё это во Франции? Вот я и попросил, чтобы для нас Марсель сделал экскурсию по Арлю Ван Гога и мы побывали бы и в знаменитом кафе на площади Форума, где он любил сидеть и которое он изобразил на своих полотнах, и в больнице, куда его положили, когда он отрезал себе ухо, и в других местах в Арле, связанных с жизнью Ван Гога. Меня поддержала почти вся группа, и наш автобус изменил запланированный маршрут. Зато мы увидели мосты через Рону с тех точек, с которых на них смотрел знаменитый художник, и даже посидели за столиками известного на весь мир кафе, которое теперь носит имя великого живописца.