Самое главное – не дёрнуться самому, а замереть на несколько секунд, и тогда всё получится.

В это мгновение до нас донёсся не какой-то там грохот или рокот, мы услышали настоящий рёв подземного чудовища. Из недр матушки Земли вырвался самый большой столб раскалённой жидкости. Он взметнулся на высоту сотни метров, если не больше, завис там, а затем, рассыпавшись на множество капель или брызг – даже не знаю, как это и назвать, – обрушился огненным дождём. Это было похоже на салют, только там отдельные искры падают медленно, постепенно затухая ещё на большой высоте, а тут миллионы огненных капель рухнули вниз, осветив всё вокруг. Через некоторое время рёв вновь превратился в рокот, новая струя, значительно меньше по величине, взмыла в небо, а дальше шум становился всё глуше и глуше, а струи – всё слабее и слабее.

Представление заканчивалось, и «Армения» всё больше и больше удалялась от этого небольшого островка. Народ потихоньку покидал палубу, а когда луна скрылась за облаком и стало совсем темно, лишь где-то там, почти уже на горизонте, на черной горе сияла малиновая шапка, пошли вниз и мы.

– Завтра мы с тобой, как с экскурсии вернёмся, сходим в фотолабораторию, посмотрим, получилось у тебя что-то или зря ты плёнку перевёл.

– Конечно, – ответил мне Дима, когда я подошёл к двери нашей каюты и даже успел открыть туда дверь, – тем более что я потратил самый последний свой кадр на этот огненный дождь. Больше у меня нет ни кино-, ни фотоплёнки. Оказалось, что я всё отснял. Выходит, немного не рассчитал – на Грецию ничего не осталось.

На берегу виднелись три больших автобуса. До шести часов оставалось ещё минут десять, когда целая толпа туристов из нашей группы с примкнувшими Людмилой и Надеждой маленькой, вывалилась из таможни на улицу. Чтобы пройти через греческих пограничников, нам, как и в Испании, вместо паспортов выдали картонки с фотографией и текстом на греческом языке. Большинство никогда греческих букв не видели и очень удивились, насколько некоторые из них похожи на наши.

– Та же кириллица, только с дополнительными закидонами, – хмыкнул Виктор, разглядывая этот заменитель паспорта.

Всем, по большому счёту, было безразлично, с каким документом сходить на берег, один лишь Дима был явно недоволен. Он насупился и всё то время, что мы шли до автобусов, о чём-то усиленно размышлял. Не знаю, заметили ли это остальные, но я это ясно видел по игре желваков на его щеках. В конце концов он махнул рукой – махнул в буквальном смысле – и превратился в привычного нам Диму. Что ещё удивило всех нас в его поведении? На этот вопрос нам пришлось много раз отвечать позднее. Так вот, он нёс на широком ремне через плечо свой тяжеленный кофр с кино- и фототехникой.

– Дима, зачем он тебе? Ты же сказал, что у тебя закончилась вся плёнка.

В ответ он начал бормотать нечто невнятное, но тут мы заметили, что в одном из автобусов уже заняты все первые места, и дружно помчались к другому, куда направлялась ещё одна группа туристов. Те, уловив наш манёвр, устремились к следующему. Вот за такими перемещениями я и забыл про Димин кофр. А тот пристроил его к себе под ноги, он перестал постоянно попадаться на глаза, и про него все забыли.

В автобусе мы постарались рассесться так, как уже привыкли за время нашего путешествия. Правда, тем, кто обычно сидел в задних рядах, удалось передвинуться поближе, на места отсутствующих, а ещё мы временно расстались с Димой – на моём месте рядом с ним устроился Виктор Петрович. Я сел с Надей маленькой сразу за местами для гида, а за нами разместились Виктор с Людмилой. Вместо него рядом с Вадимом гордо восседала Наталья. Первый ряд сидений, предназначенный для гида, никто занимать не стал, и хорошо, что мы так поступили, – буквально в последнюю минуту, когда автобус битком набился туристами из других групп, в него влетела – по-другому это назвать было невозможно – Надежда, наша группенфюрер.

– Я подумала: а я что, рыжая? Вы едете смотреть явно что-то необычное, а я должна с теми, кто желает отдохнуть как следует да хронически не может выспаться, на «Армении» сидеть? Фиг им! Там ехать до места встречи всего ничего, минут десять. Небось не маленькие, без меня доберутся.

Когда оказалось, что ни в одном из автобусов свободных мест не осталось, а народ вокруг по-прежнему толпился, подъехал ещё один. Наверное, он стоял где-нибудь поблизости, решили мы, и ждал, понадобится он или без него обойдутся. Желающих оказалось много, вот он как из-под земли и возник.

Водитель на вопросы, куда мы едем, лишь плечами пожимал. То ли не понимал ни по-русски, ни по-английски, то ли сам не знал, куда ехать надо, – есть лидер, за ним и держись. Пришлось, чтоб никто не заснул, Надежде микрофон в руки взять и начать нам новые истории из жизни древних греков рассказывать. Любопытно, сколько же она их знала?

Незаметно пролетело около получаса, может, чуть меньше, автобусы остановились, из первого вышел пожилой седоволосый человек с тёмно-серой шляпой в руке. Навскидку ему можно было дать за шестьдесят, но оценивать мужской возраст по внешнему виду – неблагодарное занятие, может оказаться значительно старше, а может и совсем наоборот. С женщинами – с теми совсем ерунда получается, поэтому я за такое дело никогда не берусь. Незнакомец поднялся по ступенькам в наш автобус, остановился в проходе, совсем рядом со мной, и начал нас рассматривать. Ну и я воспользовался возможностью и тоже рассмотрел его достаточно подробно. Лицо овальное, нос прямой, среднего размера, глаза тёмно-серые, пронзительные. Смотрит на тебя, а кажется, до самой твоей сути докапывается. Меня аж передёрнуло, когда он от меня свой взгляд отвёл. А он всё стоял и молча на нас глядел. Небольшая седая бородка и такие же усы делали его похожим на знаменитый портрет Тургенева, который висел во всех советских школах. Одет он был в двубортный плащ с рукавом реглан цвета маренго. Плащ был достаточно длинным, доходящим ему до середины икры. Из-под плаща виднелись тоже серые, только немного темнее брюки, а уж из-под брюк выглядывали хорошо начищенные черные туфли. Светлая рубашка и тёмный галстук дополняли картину.

Думается, он успел осмотреть всех находящихся в автобусе, поскольку, взяв в руку микрофон, произнёс одно слово:

– Здравствуйте, – и снова замолчал, по-видимому желая оценить нашу реакцию.

В задних рядах прозвучали слегка удивлённые ответы. Передние ряды молчали, мы уже много чего видели за последние дни. Нас одним «здравствуйте», да ещё сказанным с лёгким, но таким ощутимым акцентом, не удивишь.

Реакция туристов незнакомца, видимо, удовлетворила, поэтому он заговорил дальше. Причём продолжал говорить на достаточно хорошем русском языке, правда, с акцентом и очень медленно. Чувствовалось, что он тщательно подбирает слова:

– Не думал я, что по прошествии стольких лет мне придётся вспоминать русский язык. Вижу, вы не удивлены. Вероятно, в этой поездке уже сталкивались с кем-нибудь из бывших соотечественников. Да, нас, носителей русского языка, много живёт по миру. А после этой страшной для вашей страны войны их стало ещё больше.

Он помолчал пару секунд и вновь заговорил:

– Меня зовут Петрос Шварцемакис. Я владелец крупнейшей в Греции туристической компании и давно уже сам экскурсии не провожу. Для этого у меня имеются прекрасно подготовленные проводники, или, как их теперь принято называть, гиды. Но, когда я заключил договор с «Интуристом» на последовательный двукратный приём большого круизного судна с тремя с лишним сотнями туристов на борту, во мне что-то шевельнулось. Возможно, это та самая пресловутая ностальгия, настигающая человека в самые неожиданные моменты. Не знаю, так ли это, но, в общем, какая разница почему. Главное, у меня возникло желание пообщаться с людьми, плывущими на этом судне, причём пообщаться на родном для них языке. Я тут же нашёл одного знакомого – русского не только по крови, но по сути – и решил проверить на нём уровень моего владения русским языком. Он меня послушал и даже засмеялся: «Петрос, я тебя знаю много лет, но первый раз слышу, как ты пытаешься коверкать мой родной язык. Не позорься, ты же знаешь чуть ли не все языки на земле, вот и говори на том, который тебе ближе».