«Вот бы её Ларисе Ивановне привезти, – подумал я, – весь институт знает, что она к пепельницам неровно дышит. Что в парткоме, что у неё в ординаторской они на всех столах лежат, да все такие симпатичные, но подобной точно нет».

Я так её пристально разглядывал, крутя в руках, что Виктор поинтересовался:

– Понравилась вещица?

Пришлось признаться, что для подарка нужному человеку она бы мне очень подошла, но вот денег больше нет, да и где купить такую, не знаю. Виктор лишь плечами пожал и ничего говорить не стал. Обед закончился, и мы, все те, кто успел всё со стола смести, на улицу вывалились.

Там так хорошо было: светило ласковое солнышко, лёгкий ветерок ласкал кожу, было так тепло, что хотелось раздеться до пояса, а вот залезать в автобус никакого желания ни у кого не возникало.

– Надоело всё, – вдруг ни с того ни с сего сказал Вадим, – домой хочу, наелся в этой поездке впечатлениями по самое горло.

«Надо же, значит, не мне одному домой захотелось», – подумал я, но промолчал, поскольку Виктор с Димой хором начали убеждать Вадима, что осталось всего два дня, ну, если считать морской переход, то четыре, и мы будем на родине, а ещё через день и дома, в постельке с любимой женой. Последнюю фразу добавил Виктор и на Вадима внимательно так посмотрел, явно со значением.

Лицо Вадима, и без того скучное, совсем помрачнело, как только он эти слова услышал.

– Домой хочу, – выдавил он после некоторого молчания, – а вот в постельку с ней не хочу совсем, – и замолчал.

В автобусе они перед нами с Димой сидели и обычно переговаривались между собой, пусть и не оживлённо. В этот же раз с сиденья, стоявшего перед нами, ни одного звука не донеслось с того самого момента, как мы уселись на свои места и до следующей остановки автобуса.

Очередная экскурсия у нас должна была быть в пещеру Дракона, так нам её название перевели. Мне, да и большинству из наших, как оказалось, довелось прежде побывать лишь в одной пещере – Новоафонской, что у нас в Абхазии расположена. Я вообще думал, что таких пещер больше в мире не существует. Помнится, нам об этом усатый экскурсовод там, в Новом Афоне, говорил, а оказывается, их огромное количество – одна больше другой. Вот и на Майорке целых две пещеры доступны для посещения туристами. Мы побывали только в одной, в пещере Дракона, и получили ни с чем не сравнимое удовольствие.

Начну с того, что она была прекрасно оборудована с технической точки зрения. Внутри, неподалёку от входа, имелась большая платформа, куда пришёл симпатичный паровозик, притащивший за собой целую вереницу небольших вагончиков (или больших вагонеток, это уж кому как будет угодно). Мы расселись по этим вагончикам, и состав побежал вглубь горы. Он петлял из стороны в сторону, то вытягиваясь в одну ниточку, то показывая нам свой хвост. Где-то в глубине была конечная станция, откуда мы группами пошли пешком.

Естественно, что русскоязычных экскурсоводов в пещере не было. Мы и здесь, на Майорке, оказались первой русской группой, ну и в пещере, соответственно, тоже. Гидом у нас была уже немолодая женщина, которая обо всём рассказывала на английском. Микрофон у неё был наглухо прикреплён около рта, поэтому всё, что она говорила Надежде, мы слышали прекрасно. Слышали, но не понимали. Нашей предводительнице, чтобы нам всё это перевести, приходилось чуть ли в рот к гиду залезать, но всё равно слышно её было не очень.

Как бы то ни было, мы продвигались вперёд. Красота вокруг была неописуемая: небольшие гроты и гигантские пещеры, которым, казалось, нет ни конца ни края, и всё это было искусно подсвечено. Мы то и дело замирали от восторга. Наконец мы оказались на пологом склоне, сбегающем в воды подземного озера. Там, как в амфитеатре, стояли скамейки, на которых мы все расселись, и зазвучала музыка.

Из темноты выплыли лодки с музыкантами. Начался один из самых оригинальных концертов, на которых мне довелось присутствовать. Лодки бесшумно скользили по воде, купол пещеры над нашими головами поднимался на такую высоту, что акустика была прекрасная, звук вначале как бы вздымался вверх, а потом со всей силой падал вниз. Впечатление от музыкальных произведений подчёркивалось необычностью места, в котором они исполнялись. Музыканты уплыли, к берегу подошли пустые лодки, на которых нас начали переправлять через озеро. Там мы пешочком добрались до подземного поезда и вскоре вновь очутились у входа в пещеру, где нас терпеливо ожидали автобусы.

Последние полчаса езды, и вот мы уже у небольшого пирса, где над всеми местными маломерными судёнышками нависает наша красавица «Армения». В маленькой проходной сидел испанский таможенник, он же, по-видимому, по совместительству пограничник, который на нас даже не посмотрел ни разу. Иди кому ни заблагорассудится. Наверное, именно поэтому наши вахтенные матросы пропуска, которые мы им сдавали, рассматривали, сверяя фотографию с оригиналом, более тщательно, чем обычно.

Когда мы зашли в каюту, Виктор достал из кармана пепельницу с надписью «Marlboro» и протянул её мне.

– Ты что, умудрился её спереть? – вырвалось у меня.

– Во-первых, не спереть, а взять сувенир на память. Ты сам посуди, ведь это пепельница рекламирует не сигареты Marlboro, а тот ресторанчик, в котором мы обедали. Здесь, вот сам посмотри, и адрес ресторана указан, и телефон. Сейчас в мире огромное количество собирателей этой ерунды. – И он ткнул пальцем в пепельницу. – Вот они и воспользовались такой возможностью для рекламы своего заведения. Это же чисто рекламный продукт, так что я его не спёр, как ты выразился, а взял с целью популяризации их услуг. Бери, не стесняйся. Если бы мне они были нужны, я прошёл бы по всем столикам и собрал все. И заметь: меня бы за это только поблагодарили.

Я, совершенно ошарашенный, крутил пепельницу в руках, а Виктор продолжал:

– Я совершенно случайно девчат наших видел, Людмилу с Надеждой. Так они – а вот это во-вторых получилось – просили передать, что хотят сегодня взять выходной от наших посиделок, устали очень, так что после ужина мы свободны как ветер. Куда захотим – туда и полетим, – пропел он и продолжил уже прозой: – Ну, вы занимайтесь чем хотите, а я пойду сбегаю в эту загадочную фотолабораторию. Кому интересно, можем прогуляться туда вместе.

Мне было интересно, и мы пошли вдвоём.

В фотолаборатории хозяйничал молодой парнишка в тельняшке и брюках клёш. В руке у него был бачок для проявки плёнок, и он время от времени проворачивал находящуюся внутри, в проявителе, в полной темноте, отснятую плёнку. Нас увидел – обрадовался:

– Товарищи, если у вас терпит, приходите завтра, ну а если всё внутри горит и терпежа нет, хотите – здесь посидите, хотите – после ужина приходите. Я тут допоздна бываю, пока все заказы не выполню, не ухожу.

Узнав, что нам нужно ещё и пять кадров распечатать, обрадовался ещё больше:

– Вот это хорошо, а то одни только плёнки и проявляю. По сравнению с иностранцами наши дамы, даже престарелые, фотографируют значительно лучше. У тех не редкость, что из всей катушки в тридцать шесть кадров с десяток приличных получается, а у наших – больше половины. Но иностранцы сразу просят и проявить, и напечатать, а если что-то у них не получилось, то у меня готовые фотографии покупают. Их у меня по этому маршруту почти две тысячи разных имеется. Практически все здания, интересующие туристов, сфотографированы со всех сторон, а уж видов разнообразных вообще завались.

Он один бачок на стол поставил, а оттуда другой, тоже с плёнкой, взял и её там, внутри крутить начал.

– Ну так что решили? Здесь посидите? Тогда я вам альбомы с готовыми фотографиями дам полистать. Ужинать пойдёте? Тогда вам приятного аппетита, а затем приходите, плёнка успеет подсохнуть, и мы вместе с вами за печать примемся.

Мы на часы посмотрели – ужин уже начался. Пришлось почти бегом в ресторан отправиться. Когда мы вернулись в мастерскую фотографа, можно было начать печатать, но сперва он предложил просмотреть всё, что Виктор отснял, в увеличенном размере – на экране, висящем на стене. Нам с Виктором первый раз довелось посмотреть негативы такого размера.