Он приветливо улыбнулся, и мне вновь стало хорошо.

«Вот ерунда, сам себя накручиваю, как всегда, а ответ ищу не в себе самом, а в других, как будто эти другие в моей шкуре сидят», – вот так я раздумывал, пока с Димой рукопожатиями обменивался.

Вскоре к нам присоединились Наталья с Людмилой и Надеждой. Девчонки как будто сговорились, поднявшись на палубу вместе. Мы стояли и смотрели, как к нам приближался лоцманский катер, но дальше наблюдать не стали. Всё это было видено-перевидено, да не по одному разу. О начале завтрака ещё не сообщали, но наш собственный опыт говорил, что ресторан уже открыт, а народа там пока не так много, лучшие места ещё не все расхватали, вот мы и пошли завтракать. Пока ели, «Армения» пришвартовалась и была готова выпустить нас на волю – череда автобусов виднелась с правой стороны от таможни.

При выходе нам вновь выдали всё те же пропуска, что и в Барселоне. Правильно, мы же по-прежнему в Испании находимся. На этот раз гидом у нас был молодой парень, высокий, очень худой, такая каланча под два метра, хотя, как потом оказалось, всего метр девяносто пять – так он сам сказал, упирая на слово «всего» и явно сожалея, что недобрал пяти сантиметров до желаемых кондиций. Наверное, чтобы компенсировать этот недобор, он и вырастил на голове огромную копну смолисто-чёрных волос, так что она даже покачивалась следом за ним. Он так смешно переваливался с ноги на ногу, что без улыбки на него смотреть было невозможно. Он отвечал ровно тем же – улыбка к его лицу словно приклеилась.

– Мишель, – выкрикнул он и, как будто на перекличке, тут же поднял вверх руку. Затем он наклонился к Надежде, и дальше мы слышали только её:

– Мишель – француз. Сейчас он учится в Барселоне, и сюда его пригласили приехать специально, чтобы провести с нами экскурсию по Майорке. Он хоть и француз, но у него два родных языка – французский и каталанский, а всё потому, что его угораздило родиться в самом южном населённом пункте Франции, в деревне Пуч-де-Кома-Негра. Она расположена в Пиренеях. Деревней она лишь называется, на самом деле это посёлок со смешанным населением, в основном там живут французы, но много и испанцев, вернее каталонцев. Ведь если отправиться ещё южнее за деревенскую околицу и взобраться на вершину горы, являющейся тёзкой деревни, то можно одной ногой стоять во Франции, а другой – в Испании, граница между странами проходит точно по её вершине. В Барселону учиться Мишель поехал, поскольку его мама испанка, точнее каталонка, а её родители, бабушка и дедушка Мишеля, живут в Барселоне. Да и ближе оказалось до Барселоны, нежели до любого французского университетского города. Видите, как здесь всё, с одной стороны, просто и, с другой, всё переплетено и запутано. Ну а нам Мишеля определили в качестве гида, поскольку в университете он прилично овладел английским языком. Я с ним немного покалякала и убедилась, что это действительно так.

Она его ещё немного послушала и снова к нам повернулась:

– У Мишеля дипломная работа в университете посвящена истории Балеарских островов и, в частности, Майорки и Пальмы – так называется главный город архипелага. Мы в нём сейчас и находимся. Наш путь лежит через весь остров, на его восточный берег. Туда придёт «Армения», и там она будет нас ожидать. Начнём мы свой путь по острову с небольшого осмотра его главного города – Пальмы.

Автобусы, немного проехав, остановились перед входом в старый город. Там мы вышли и побрели по лабиринту узеньких средневековых улочек, похожих на те, по которым бродили совсем недавно – и в Барселоне, и в Алжире, и в Ла-Валетте. Группу невозможно было потерять, голову Мишеля мы видели издалека, даже если отставали, и никаких флажков или раздвижных указок с платочками не надо.

Подивились на главный собор архипелага. Нам сказали, что он построен в XIV веке в готическом стиле, но то ли мы не знаем, что такое готика, то ли у всех нас одновременно стало плохо со зрением, но ничего готического мы в нём не обнаружили.

Город закончился очень быстро и как-то неожиданно. Мы расселись по автобусам и покатили дальше. Асфальтовое шоссе бежало по равнине. С обеих сторон виднелись убранные поля, вдали то появлялись, то вновь пропадали в туманной дымке горы. Мишель практически не смолкал. Иногда Надежда не успевала ещё за ним всё перевести, а он уже вновь принимался говорить. Чувствовалось, что знания буквально переполняют его и рвутся наружу. Рассказывал очень увлекательно, перемежая всё шутками, легендами, анекдотами. Всё это было так похоже на рассказы, которые мы слышали в течение трёх последних дней в Барселоне, что я не удивился, когда из-за спины прозвучал вопрос:

– Мишель, а кто научил вас таким образом доносить материал до слушателей?

– Год назад, – прозвучал ответ, – у нас в университете появилась новый профессор, вот, слушая её, я и понял, как надо рассказывать. Её лекции всегда проходили в самой большой аудитории, и туда набивалось полно народа.

Мы только переглянулись.

Вскоре наш караван въехал во второй по величине город острова – Манакор, и впереди на длинном здании появилась надпись «Жемчуг Маджорика».

– Сейчас мы пойдём, – сказала Надежда, переводя слова Мишеля, – на единственную фабрику в мире, где производят жемчуг, по качеству не уступающий натуральному морскому. Визуально их не может различить ни один самый опытный эксперт. Вначале посмотрим почти весь процесс его изготовления, а затем пройдём в выставочный зал и магазин. Там желающие смогут приобрести понравившиеся им вещи безо всяких торговых наценок.

Мы шли вдоль застеклённой стены, за которой работали люди, и наблюдали за тем, как изготавливают основу, впоследствии превращающуюся в прекрасную жемчужину. Эти заготовки производились из хрустального закалённого стекла. Они были побольше и поменьше, от самых крохотных, с горошину, до больших, напоминающих по размеру орех фундук. Я остановился и смотрел, как женщина, вооружённая газовой горелкой, режет на кусочки длинный стеклянный пруток, из которого потом получают идеально круглые внутренности для жемчужин. В другом отсеке мужчина насаживал эти основы, тщательно их центруя, на специальные колки.

Не знаю, как можно работать, когда тысячи любопытных глаз непрерывно следят за каждым твоим шагом. Мы даже подумали, что, может быть, с их стороны стекло непрозрачное, то есть мы их видим, а они нас нет. А может, нам вообще показывают искусную теле- или киносъёмку? Хотя стоило нам пройти ещё немного – и всё, кино окончилось, длинная череда чёрных стёкол, и ничего больше. А затем стены снова стали прозрачными, но там уже шла сборка готовых ювелирных изделий. Самый ответственный момент – каким образом перламутр наносится на основу – был скрыт ото всех.

А затем мы зашли в музей. Красиво, конечно, но сравнить с недавно открытым для посещения Алмазным фондом Московского Кремля даже не стоило пытаться. Дальше был магазин, и здесь я снова был удивлён. Наши дамы принялись примеривать на себя некоторые любопытные вещицы, прицениваться к ним, а затем достали откуда-то припрятанную валюту, и некоторые весьма неплохо отоварились изделиями Маджорики.

– Эх, зря я все тугрики на джинсы потратил, – послышался за спиной голос Виктора, – не знал о таком клёвом месте. Можно было бы Нике каких-нибудь цацек здесь прикупить. Мне кажется, на таких, как она, миниатюрных девчатах жемчуг должен отлично смотреться. Ну да ладно, снявши голову, что о волосах плакать.

Он подумал немного, а затем оживился:

– А давай-ка я здесь пощёлкаю потихоньку, чтобы ей фотки дома показать. Понравится – возьму за жабры нашего клиента из «Интуриста», того, что нас втридорога сюда отправил. Пусть компенсирует наши потери, а мы с Никой по Майорке погуляем. Поприкрывай меня, Ванюша, а то смотри, мымра какая-то испанская следит за всеми. Съёмка категорически запрещена, а мы с десяток фотографий сейчас сделаем, – приговаривал он, пока я то руками разводил, то спиной на тётку ту, которую Виктор вычислил, налетал как бы случайно, а потом долго перед ней извинялся.