Возвращаться в Барселону нас буквально еле-еле уговорили, так нам понравилось среди этих не киношных, а совершенно обычных местных крестьян и ремесленников. Уезжали мы, когда на улице уже совсем стемнело; я посмотрел на часы – садиться в автобусы мы начали в восемь вечера. Многие к этому времени так наприсасывались к носику реторт, потягивая из них вино, которое никак не кончалось, поскольку его всё подливали и подливали – нам неоднократно говорили, что вино молодое, очень коварное, но оно было таким вкусным, – что в результате некоторых набравшихся пришлось чуть ли не волоком подтаскивать к автобусам.

Обратно ехали в полной темноте. В нашем автобусе все спали. Думается, что такая же картина была и в других. Три с лишним часа пролетели незаметно. За дорогу многие проспались и на теплоход входили вполне уверенно, хотя были и такие, кто шёл шатаясь из стороны в сторону. Мы вчетвером поднялись на верхнюю палубу, и там я рассказал остальным о предупреждении Ольги Николаевны. Их реакция меня несколько удивила. Вадим лишь пожал плечами, Виктор махнул рукой, а Дима, как всегда, воспринял эту информацию с совершенно невозмутимым лицом, лишь желваки свидетельствовали, что она его задела.

Вроде мы ничего не делали целый день, только скатались туда-обратно несколько сотен километров, проведя в автобусах шесть с лишним часов, а устали все сильно. Желания отрываться в тот день уже никто не высказывал.

Утро следующего дня выдалось препоганейшим. Сильный дождь, сопровождавшийся шквалистым ветром, – не лучшее время для прогулок. Мы это поняли, как только вышли на трап. Японские складные зонтики, которыми были вооружены практически все женщины и даже большинство мужчин, спасали плохо. При сильных порывах ветра их выворачивало наизнанку, а то и вовсе вырывало из рук – и побегай за ними под проливным дождём. Все влезали в автобус мокрыми от и до. Первым делом народ сбрасывал с себя вымокшую верхнюю одежду и пытался пристроить её куда угодно, лишь бы она не лезла хозяевам под нос и не мешала обзору. Жаль нельзя было снять и повесить сушиться брюки, мокрые до колен. К тому времени, когда автобус заполнился, дышать в нём было трудно запах сохнущей одежды с явно повышенной влажностью действовал на нервы всем. Антонио включил кондиционер. Стало немного получше, и мы поехали.

Ехали как и накануне: длинная колонна огромных автобусов, извиваясь, ползла вверх, в сторону гор. Надежда, что там, в тридцати километрах от Барселоны, погода резко переменится, вполне естественно, не оправдалась. В предгорьях было нисколько не лучше. Такой же дождь с такими же сумасшедшими порывами ветра. Автобусы остановились, и мы начали следить, как кто-то из водителей вначале обежал всех, а затем помчался, разбрасывая в разные стороны фонтаны брызг, всё к тому же микроавтобусу с руководством круиза.

Через несколько минут к нам сделал попытку подняться наш… назовём его лидером, чтобы не путать с руководителем – Надеждой. Стоя на верхней ступеньке, он решил закрыть автоматический зонт-трость. Но тот автоматически только открывается, а чтобы его закрыть, надо приложить некоторое усилие, а главное – иметь две свободные руки. Но, как только он отцепился от поручня, ветер потащил зонт, как парус, в сторону, и наш лидер чуть не упал прямо в грязь. Удивительно, как он сумел удержаться на ногах. Наконец он влез в автобус и, не поздоровавшись с Анжелой, а, наоборот, откровенно повернувшись к ней спиной, начал говорить:

– Испанские водители отказываются подниматься в такой дождь в горы. Как нам объяснил их бригадир, дорога размякла настолько, что на ней можно забуксовать, а удержать такую тяжёлую машину на крутом склоне достаточно сложно. Возможна авария. Это во-первых. Но имеется ещё и во-вторых. Им по рации сообщили, что наверху пошёл снег.

Он говорил медленно, чтобы все поняли, в какую передрягу мы можем попасть, если будем настаивать на продолжении запланированной экскурсии, немного помолчал, наверное, чтобы все прониклись серьёзностью момента, а затем продолжил:

– Мы связались с организаторами, и они предложили два запасных варианта. Первый – подниматься вверх пешком. Тут недалеко, каких-то три, ну, может, четыре километра.

Пока он это всё проговаривал, очередной порыв ветра бросил с сторону автобуса столько небесной водички, что её шум напрочь заглушил последние слова нашего лидера. Это вызвало громкий, я бы даже сказал, издевательский смех абсолютно всех собравшихся.

Лидер воспользовался этим моментом, достал из кармана платок и тщательно вытер им лысеющую голову.

– Шляпу не рискует надевать, ещё больше будет на Никиту походить. Тяжко ему скоро станет, – прошептал мне Дима.

– Ничего, париком обзаведётся. Или пересадит волосы – сейчас, говорят, это научились делать, – ответил я.

– Скорее научились обещаниями о пересадке прикрывать парики на голове у мужиков, – ещё раз шепнул мне Дима.

К этому моменту лидер справился с мокрой головой.

– Но имеется другое предложение. Они надеются, что оно нас точно устроит. Здесь неподалёку есть один любопытный, как нам сказали, пещерный завод. Мне кажется, что он просто подземный, а называя его пещерным, они ему цену набивают. Завод этот производит… – Он выдержал небольшую паузу. – Шампанское он производит по старинной технологии. Нам пообещали, если мы, конечно, согласимся на их предложение, показать нам всю технологическую цепочку, дать нам возможность продегустировать все виды шампанских вин, которые они делают, а в завершение презентовать каждому по бутылке настоящего коллекционного шампанского, изготовленного на этом заводе.

Он с такой гордостью на нас посмотрел, что прям держись. Как будто это его непосредственная заслуга, хотя мы все прекрасно понимали, что всё это согласовывали специально обученные люди, а по бутылке шампанского нам достанется лишь потому, что денег, заплаченных за экскурсию на Монсеррат, с лихвой хватает не только на осмотр завода и дегустацию его продукции, но даже и на «по бутылке на брата».

Завод действительно оказался пещерным. Это не значило, разумеется, что он начал работать, когда в этих местах жили пещерные львы и прочие доисторические существа, а то, что построен он был в цепочке карстовых пещер, что позволило весь процесс вести в условиях строго фиксированной температуры окружающей среды – 12–13 °C.

Единственное, что было очень неудобно, – на завод невозможно было запустить всех одновременно, поэтому пришлось бросить жребий. Нам повезло, и мы попали в первый заход. Пускали по три группы. Одна шла по заводу, другая начинала с дегустации, а третья вначале посещала музей. На всё про всё отводился час. Так что оставшимся группам пришлось скучать в автобусах. Им крутили кино и пытались их всячески развлечь.

Наше посещение завода началось с музейной экспозиции. Мы с удовольствием узнали всё про сорта винограда, пригодного для производства шампанских вин, про то, во что разливали шампанское в те времена, когда обнаружили способ его производства, и прочие тонкости этой сложной разновидности виноделия. Затем мы пошли по пещерам и искусственным штольням, которые пробили, чтобы соединить отдельные провалы в настоящую анфиладу подземных залов. Мы с любопытством крутили головами, вдыхали пьянящий воздух и ничего, разумеется, не видели, поскольку сами процессы проходили в герметично закрытых больших металлических ёмкостях. Экскурсия закончилась, и мы оказались в дегустационном зале.

Вот где мы могли насладиться настоящим шампанским, но тут оказалось, что дома мы пили вовсе не шампанское, которое приводит в восторг истинных ценителей прежде всего своим лёгким будоражащим покалыванием кончика языка. И, как это ни странно, то, что мы пили раньше, нам нравилось больше того, что нам наливали в зале дегустации одной из испанских виноделен. Закончилось всё тем, что большинство из нас попросили выдать нам в качестве презента полусладкое или вообще сладкое шампанское.

На выходе мы в буквальном смысле столкнулись с магаданками. Оказалось, что именно они начинали эту экскурсию с дегустационного зала. Три автобуса отправились назад в Барселону, а остальные остались ожидать своей очереди.