Поэтому необходимо преодолеть личную зону комфорта, в которой правят привычки. Услышать от своей девушки – «ты, Сенчин, чмо». Показать себя со стороны и нелицеприятно. В этом заключено большое мужество. Далеко не каждый способен на это, как и на последовательное пребывание в реальности, без масок и игры в прятки.
В повести «Малая жизнь» появляется персонаж Роман Сенчин, который с ходу соглашается с репликой, что он является «неважным, плохоньким» писателем. Именно этот персонаж приводит сравнение писателя с глистом, который «сидит в пищеводе жизни, пасть раскрыл, и в него все сыплется. А он перерабатывает и выдает ложь. Ненавижу я писателей».
Сенчин – неформатный автор, неформатный человек. В альбоме «Форшмак» группы «Плохая примета», где он солирует, есть трек «Крайний неформат», слова которого написаны им же. Альбом записан в июне 2008 года в Питере. На коробке с диском, который мне подарил Роман, значится: «Годен до 07.10.2010». Припев песни: «Я неадаптирован, мне не ништяк; / Я полный идиот; / Я крайний неформат». За этим следует восклицание: «Как существовать такому чму?!»
Неадаптирован, не приспособлен, не готов капитулировать перед миром и обставить для комфорта свою жизнь привычками. Так заявляет о себе писатель. Чтобы подняться вперед и вверх, необходимо услышать и осмыслить и это, вычленить в себе «чмо», чтобы его, насекомоподобного, исторгнуть. Представить себя голого, без картонных декораций. Сенчин преодолевает страх не только увидеть, осознать, но и выставить на всеобщее обозрение мелкого, подленького себя. Себя чужого, который разменивается на «псевдожизнь» и не находит в себе волевого порыва изменить инерцию.
А ведь на самом деле всё так просто: заскочить в автобус «Минусинск – Абакан», через полчаса выйти в другом городе, там собрать группу, записать альбом, начать его раскручивать и раскрутиться самому. Хоть какая-то альтернатива вместо «псевдожизни» рядом с «фанерной игрой» на сцене: «Ведь так убого можно и всю жизнь прожить» («Минус»). Портал, открывающий возможность иного пути, иного выбора лишь на секунду приоткрывается и тут же захлопывается. «Тащимся дальше». Рядом – постоянно ноющий сосед. Он тоже иногда будто просыпается и начинает твердить, что пора действовать, но тут же всё сходит на нет. Писатель-рассказчик констатирует свою личную слабость, неготовность что-либо изменить, да и про общее слабоволие не забывает: «Самое обидное – вокруг все слабы. Все, кого знаю. Нету ни вождей, ни настоящих героев. Шулупонь».
Вот и получается, что и сам «чмо» и вокруг «шулупонь». Тотальный пессимизм, полное отсутствие смысла? Безнадега, чернуха?
Герой «Минуса» рассуждает о том, что на разных этапах жизни человек придумывает себе увлечения – своеобразную «защиту от растворения внешним миром». Через какое-то время прежние твои увлечения кажутся смешными, нелепыми и несущественными. То, что на самом деле может затянуть – это когда «из насущных проблем делают себе защиту». Причем так поступают многие. Так ты попадаешь в вечный «самозабвенный» круговорот, где всё подчинено одному – «добыванию пищи». Сам герой приходит к выводу, что именно в этом и состоит смысл жизни, а всё остальное – «привилегия несмышленых подростков и исправно кушающих». «Беситься» можно только по юности, после человек созревает и понимает всю правду жизни. Под задачи добывания пропитания человек и подверстывает свою жизнь. Поэтому и сложно соскочить, что-то изменить, когда ты худо-бедно что-то добыл. В конце концов голод не тетка. Все мы намертво зажаты в «крепком обруче». Из него «не выбраться, но можно с большим трудом, правда, делать одни и те же движения, можно видеть одно и то же, думать об одном и том же. Так мы и будем жить».
Эту идеологию, которую проповедует его герой-двойник, сам Сенчин позже обличил в своей статье «Не стать насекомым». Тут вспоминается герой романа Кнута Гамсуна «Голод», который целыми днями слонялся в полуобморочном голодном состоянии по городу. Из этого положения он не мог выбраться, пока на пристани не увидел барк под русским флагом и не устроился туда юнгой. Он разогнул спину, только когда корабль вошел во фьорд, и можно было взглядом проститься с городом.
В финале повести «Вперед и вверх» Сенчин прощается с тем этапом своей жизни, когда ему реально угрожала полная трансформация в «чужого» со всеми вытекающими. Рано утром он едет на такси в аэропорт, чтобы отправиться на книжную ярмарку во Франкфурт. Машина несется по пустому городу, минуя дорогие для героя места, «чтоб попрощаться», в том числе и окрестности общаги, где есть и «моя норка». Теперь он преодолел свое былое норное существование, поднялся над круговоротом однообразной жизни. Перешел на новую ступень, обрел новые возможности. Поэтому он и заключает: «Да, кажется, всё идет правильно. Постепенно, но всё же вперед и вверх. Как ступени пологой лестницы. Нужно просто не теряться, иногда прилагать усилия, чтобы шагнуть».
Периодически возникают периоды, когда создается ощущение, будто в тебя «вставили новую батарейку». Появляется чувство «всё смогу». Главное – его не упустить, не растратить. Не превратиться окончательно в сомнамбулу. Так у героя «Минуса» после возвращения от родителей появился энергетический всплеск, воля что-то сделать, он начинает действовать: «Вот я воскресал, поднимался из омута беспрерывного полусна-полубреда, я, казалось, победил свою гибель, вычистил гниль; я был уверен – дерьмо позади…» Но как всегда: чуть высунешься из норы, как внешний мир «тебе как следует надает по башке, чтоб не обольщался». И здесь всё зависит от тебя: перенесешь этот удар или впадешь в «состояние зимы», из которого уже не выбраться.
Герою повести «Зима», жителю приморского городка 36 лет, он нигде не работает, живет тем, что несколько месяцев в году сдает приезжим квартиру да протирает шезлонги на пляже. Сезон отпусков заканчивается, и начинается время пустоты, безделья – зима. Все и всё в этом городе впадают в спячку.
Чтобы как-то восполнить жизненный вакуум, герой повести каждый день совершает «традиционно бесплодный обход города», уныло бредет по городскому кругу в поисках неизвестно чего. Собственно, поисков никаких и нет, движение абсолютно бесцельно, каждый круг всё больше погружает в топь пустоты. Всё, что имеет признаки новизны, пугает: те же книги на полке давно перечитаны, а покупать новые «страшновато – неизвестно, что там найдешь, под обложкой». Нового, а значит, настоящего практически не существует.
В повести в наиболее законченном виде представлена дурная неизменяемая бесконечность «зимнего» жизненного круга. В замерзшем городе ничего не происходит, так же подморожена и человеческая жизнь в нем. В своих фантазиях герой думает: «Как провести этот день, чтобы не получился один в один как прошлый», но это лишь на минуту. Дни, месяцы сливаются и все становятся похожими на предыдущие, выстраивая «вереницу бесцветных дней», складывающихся в «пустой год», который тут же отправляется в топку небытия. Даже летняя курортная суета – обман; когда она проходит, моментально растворяются миражи девушек в купальниках, пляжные радости. Лето – иллюзорное время, особый стероид, который создает внешнее ощущение жизни.
Вслед за минутными фантазиями голова персонажа Сенчина заполняется «кислотой тоски». От тоски, которая «ледяной судорогой сводит грудь», он таращится в экран телевизора, давит в пепельнице окурок, «тащится в туалет», позевывает – постоянно пребывает в инерционной полудреме. Это сомнамбулическое состояние как раз и чередуется с накатывающими «приступами тоски».
Сам город и его обитатели представляются командой затонувшей подлодки. Люди «знают, что не спастись и убивать друг друга бессмысленно. Так вот бродят по кварталам-отсекам. Чего-то ищут, на что-то надеются. Очередное лето дает очередную надежду, пусть слабую, иллюзорную, а очередная зима добивает». «Зима» – типично сенчинское состояние, зарисовка, исполненная в его индивидуальной манере.
Герой бродит кругами по пустому городу, который представляется «застывшим, умершим миром», готовящимся к старению и смерти. В городской газете на передовице «пустая информация», интервью с замом мэра под заголовком «Работаем в штатном режиме», напоминающим название песни Егора Летова «Всё идет по плану»…
