– Я не умею, – стала оправдываться Ида, – прости, Даш!

– Хоть умею, хоть не умею. Семи пядей во лбу, а толку от тебя ноль в тайге. – Даша стала забивать сухими мелкими поленьями печку. – Надо сказать Ваське, чтоб продал тебя замуж, – обнажила она в улыбке жёлтые зубы.

– Нет, пожалуйста, нет! – испугалась Ида. – Я всему научусь.

– Не ссы, девчуля! Я шутканула. Ты так-то прикольная. Айда чай пить и спать.

На другой день Ида с Дашей копали яму, отдалбливая вечно мёрзлую землю ломиками. Затем устилали её ветками, перетаскивали туда куски мяса, пересыпая их солью. Снова покрывали всё ветками.

– Я сюда вернусь с мужиками за мясом, – подняв пчеловодческую сетку, Даша вытерла рукой вспотевшее лицо, – а чё б зверь не сожрал добычу, мы её запрятали и засолили. Зверь не любит соли и уйдёт ни солоно хлебавши.

К концу дня Ида еле держалась на ногах от усталости. Распухшие от укусов мошки руки чесались и не давали покоя. Дойдя до избушки, она упала, как подкошенная, на нары и крепко уснула. Проснулась от стука хлопнувшей двери. Даши не было. Ида в испуге соскочила с нар и выбежала из избушки.

– Даша! Даша! Ты где?! – закричала она в вечернюю мглу.

Но в ответ раздался лишь унылый скрип деревьев и шум начавшегося дождя. Вокруг поляны равнодушно чернели стволы вековых сосен. Их растопыренные ветви, словно косматые лапы, закрывали собой и без того пасмурное небо. Ида стала боязливо озираться по сторонам. Кругом ни души.

– Даша что, бросила меня в тайге одну? – прошептала Ида дрожащими от волнения губами.

Она не заметила, что её одежда промокла. Ида ещё долгое время стояла под дождём, лихорадочно размышляя о том, что ей теперь делать. Ничего не придумав, она зашла в избушку, закрылась на сомнительный металлический крючок и залезла на нары. Пробравшись в самый угол, она прижалась спиной к бревенчатому углу, накрылась засаленным одеялом и стала ждать, сама не зная чего. За окном зловеще выл ветер, дождь изо всех сил ломился в небольшое окно, полная тьма навевала ужас. Вдруг по крыше что-то громыхнуло. Ида тревожно вскрикнула. Ей казалось, что сердце вот-вот разорвётся от страха. Неожиданно дверь избушки заходила ходуном. Кто-то изо всей силы стал её дёргать так, что крючок готов был сорваться с петли. Потом стал громко долбить по ней. Ида замерла в ожидании опасности. Она почувствовала, как по лицу и спине поползли струйки холодного пота. Дверь распахнулась. Кто-то чёрный, прерывисто дыша, прогромыхал по полу и остановился над Идой.

– Зачем закрылась, трусишь чё ль? Глаза-то у страха велики, – услышала она грубый голос Даши. – Я ходила на нашу яму смотреть, ветки ещё накидывала. Ветер раздул верхние.

– А щас спать… с ног валюсь… – зевнула Даша и, расстелив на ещё тёплой печке мокрую одежду, развалилась на нарах и тут же уснула.

Ида облегчённо вздохнула, вытянула ноги, вжавшись в бревенчатую стену и погрузилась в спокойный сон.

Следующий день выдался на удивление солнечным, и Даша с Идой ближе к полудню пошли домой, когда скудные лучи солнца согнали с травы и деревьев вчерашнюю влагу. По пути зашли на болото, чтобы набрать клюквы. Ида даже не представляла, насколько это трудное занятие. Ягоду нужно было отыскивать среди жухлой травы, разгребая её руками, собирать по одной, что делало сбор утомительным и долгим. Ноги в тяжёлых резиновых сапогах проваливались в мокрый зелёный мох. Если приходилось стоять на одном месте, то их начинало постепенно засасывать, поэтому приходилось постоянно передвигаться. Яростная мошка снова немилосердно грызла и без того опухшие руки Иды. Пару мошек даже пролезли под сетку, укусив Иду в нижнее веко и за ухо.

– Даш, пойдём домой, – взмолилась она. – Я уже не выдерживаю. Пусть Наталья бьёт, мне уже безразлично.

– Не ссы, девчуля, – показала Даша жёлтые даже сквозь сетку зубы. – Я привышна. Тебе подмогну, если чё. Уже малость осталось. Эта мегера дойдёт до белого каления и расчленит нас, если мы мало принесём.

– Теперь я знаю, почему в гипермаркете клюква так дорого стоит, – срывая очередные ягоды, простонала Ида. – Сочувствую людям, которые делают это из года в год.

Когда они возвращались домой, Ида кое-как уже ползла, перелезая через ненавистные кусты и сваленные деревья.

– Лучше бы я в офисе отсидела с девяти до пяти, – впервые оценила она свою работу. – Теперь я всю жизнь буду ненавидеть тайгу и клюкву.

– Не плачь, девчуля, скоро придём уже. Не бросать же на полпути дело.

И правда, впереди засерели стены бодровского дома.

– Это разве дом, – с презрением сказала Ида. – Это сталинский барак, где мучают свободных людей в XXI веке.

– Ида!

Ида резко обернулась. За широкой сосной стоял этот чёрный. Только был он совсем уже не чёрный. Светлое красивое лицо выделялось на фоне тёмной сосны, с которой сливался цвет его одежды.

– Иди сюда!

Ида пошла к нему, как завороженная, поставила корзину с клюквой на землю. Она не совсем поняла, почему Даша, даже не повернувшись, пошла дальше к серому бараку.

– Я за тобой, ты должна полететь со мной.

– Слушай, человек, я из-за тебя столько всего пережила. И вот ты снова откуда-то появляешься. Тебе что от меня надо? Почему ты преследуешь меня?

– Потому что ты Ида. Ты не для Земли. У тебя изысканное и необычное имя, оно заложило в твой характер высокий интеллект, мечтательность и воображение, а значит, – ты нужна на моей планете. Ты владеешь прекрасным и сама прекрасна, ты скромна и женственна.

– Я не единственная Ида на свете, почему именно я?

– Потому что ты одинока, Ида. У тебя много знакомых, тебе приходится постоянно коммуницировать с людьми, но ты одинока. А на нашей планете одиночество заложено в каждого представителя.

Ида удивилась: откуда бы ему это знать об одиночестве? Да, она ощущала себя всегда одинокой, её одолевала тоска по чему-то прекрасному, это заполняло её существование. Она жила на земле, но как будто для неё здесь не было места, не было пристанища, ей казалось, что это всё не её, что это ненадолго. Она скиталась по земле и тосковала, томилась духом, томилась сердцем. Не потому, что ей было плохо, ей было хорошо, она любила жизнь, но не могла ощутить её в полной мере. И тогда Ида всегда себя сравнивала с Христом. «Он тоже ощущал своё одиночество, хотя всегда был окружён людьми, которые его ценили». Если бы у неё была машина времени, она обязательно бы отправилась в первый век нашей эры, чтобы очутиться в Палестине.

– Странный ты, других планет с жизнью не существует.

– Ты землянка, Ида, ты ограничена.

Ида немного помолчала, потом, словно опомнившись, схватила пришельца за плечи.

– Ты меня с ума сведешь, вот как ты сюда попал? Как нашёл меня? Спаси меня отсюда, спаси!

Ида стала истерично его трясти.

– Я спасу тебя, только не сейчас! Ты пока не сделала выводы.

Пришелец исчез так же, как и появился. Ида не успела опомниться, как почувствовала чью-то тяжёлую руку сзади около шеи. Это Василий крепко держал её за воротник.

– Так-то так! А чё стоим? Тебе чё, девка, работы мало? Дашка дома, а ты чё тут околачиваешься? Чё в сосну-то вцепилась?

Ида пришла в себя и тут же подумала: «Я как Зулейха уже, той тоже везде Упыриха казалась, а мне этот чёрный».

– Простите, пожалуйста, я больше не буду. Пойду Наталье Алексеевне помогать.

– То-то же, давай, валяй!

Ида, схватив корзину, побежала к серому бараку, где её встретила Наталья, и Ида тут же получила пощёчину.

– Я тя чё, зря кормлю, дармоедка хренова? Быстро на кухню!

Ида знала, что с Натальей спорить нельзя. Она послушно вбежала по ступенькам, скинула засаленую фуфайку, помыла руки и села помогать Даше.

«Кто он? Откуда? Может быть, я схожу с ума? Может быть, это моё воображение? Может быть, его вообще не существует? Тогда как бы я очутилась здесь?» – тысячи вопросов пронизывали её сознание, и она не смогла ответить ни на один из них. Весь вечер она продумала о нём, пока не уснула на грязной кровати.