Увидев меня издалека, Аделина бросилась ко мне со всех ног, я же с чемоданом в руках не решился на такой экстрим. В любом случае сестра настигла меня итак слишком быстро, чем я рассчитывал. Её увлечение спортом в последнее время даром не прошло. Мы многим делились как брат и сестра, поэтому я знал о ней практически всё, как собственно и она обо мне.

  Аделина обняла меня, а я, оставив свой многострадальный чемодан, который умудрился потеряться после перелёта из LA, следом в Нью-Йорк, а потом в Москву, бросил посреди дороги и, поймав в объятия девчонку, закружил. Довольная сестрица закричала от восторга, я тоже был ей рад, но успел привыкнуть к негласным правилам, поставленным в первый рабочий день моим менеджером Морганом, не привлекать внимания, если оно не требуется. В данной ситуации мне нужно было оставаться инкогнито. Ни одна живая душа не знает что всемирно известный артист Оберон на самом деле простой парень из провинциального городка в России. Вернее знают, что я из самой большой страны, но считают, что из Москвы или Питера. На интервью я никогда не отрицаю, предположения людей, какая разница, даже если назову настоящее место рождения, полмира вряд ли знают о моём городе. А Питер и Москва, популярные города миллионники.

  - Дорогой братишка, ты вернулся, я так счастлива, - плача от радости говорила Аделина.

  - Я тоже счастлив, наконец, увидеть тебя воочию. - Я отстранился и осмотрел внешний вид сестры, - боже какая красота. Ты так выросла, стала королевой.

  - Ой, да ну тебя Ефим, какая из меня королева, а вот ты у нас реально император мира, - засмеялась девушка немногим младше меня, - только посмотрите какой скромник. У вас в Америке не принято понтоваться своей популярностью да?

  - Сестрёнка, понтуются только те, кто имеет псевдо популярность, а мне доказывать никому ничего не надо, - и снова обнял Аделину.

  - Какой важный, я так горда за тебя Фим, - уткнувшись мне в плечо, сестра опять стала хныкать, - жалко ты ненадолго. Я так скучаю.

  - Я обещал тебя забрать с собой, значит так вскоре и случится. Я научился не бросать слова на ветер Адель.

  - Что же придётся поверить, но я всё равно буду стоять на стрёме Фим.

  - No проблем, - скрестил я русский и английский.

  - Сынок, - пока мы с сестрой переговаривались, к нам успела подойти мама.

  В отличие от сестры, с ней я разговаривал по телефону меньше положенного, и испытывал чувство вины. Я не хотел, но так получалось. Постоянные разъезды, записи песен, туры, наваливались на меня изо дня в день, и на звонки маме оставалось совсем мало времени, а ещё эта дурацкая разница в часовых поясах. Как только я освобождался, и собирался набрать знакомую комбинацию цифр, отрубался. Буквально падал на диванчик, желая немного расслабиться и отключался. А утром понимал, что мама уже спит, и придётся подождать до вечера. Зато я часто писал ей сообщения, в которых извинялся, она естественно прощала меня.

  - Ефим иди-ка я обниму тебя, Аделина отпусти брата, мама тоже соскучилась по своему сыночку, - раскрыла объятия она, приглашая меня, и я, конечно же, подошёл к ней.

  Вдохнув запах матери, я понял, что дома. Для меня дом - это люди, а не место, и сейчас я испытывал самое настоящее умиротворение.

  - Как долетел сынок? - поцеловав меня в щеку, она отстранилась и стала осматривать с головы до пят, словно по пути мне обязательно должно было оторвать руку или ногу. - Выглядишь бледным, не заболел?

  - Я постоянно бедный, у меня кожа такая, - напомнил я.

  - Что странно, - сощурилась сестра, стоявшая в стороне, - ты ведь жил в Лос-Анжелесе и должен был загореть. Там же не бывает зимы.

  С загаром у меня имеются не самые приятные воспоминания и ощущения. В первую неделю пребывания в новой стране, я решил понежиться на местных пляжах, и обгорел. Моя бледная кожа, не привыкшая к такому палящему солнцу, слезала в меня как со змеи, но это ерунда по сравнению с болями, что я почувствовал. Не мог нормально спать, вся спина горела адовым пожаром как руки и ноги. Короче мне пришлось восстанавливаться месяц, чтобы состояние кожи пришло в норму. С тех пор я тщательно слежу за собой, и не позволяю прямым солнечным лучам "укусить" меня.

  - Адель не испытывай южное солнышко, оно может ужалить так что не поздоровиться, - дал я наставление сестре.

  - Ты просто не умеешь правильно загорать.

  - И если четно не горю желаем учиться, мне нравится цвет моей кожи дорогуша.

  - Дети не начинайте, - приструнила нас мама, - не портьте мне настроение.

  - Да всё нормально ма, мы просто шутим так, ты же знаешь Адель у неё с чувством юмора не порядок, - специально провоцировал я сестру, та впрочем, показала мне язык в отместку.

  - Будто у тебя оно имеется в избытке, - легонько толкнула меня мама, - ты весь в отца, как и Егор.

  Я лишь фыркнул. Только разговоров о Егоре мне не хватало. Противный братец делает все, чтобы испортить моё существование. За всё то время пока я жил в Америке, он мне столько сообщений не строил, как в последнюю неделю. Как только увижу его, разобью, чёртов телефон, и сменю себе номер, ну так чтоб наверняка.

  - Ефим ты поздравил брата? - спросила мама, когда мы направились в автомобиль, где нас ждал водитель отца.

  - С чем?

  Аделина хихикнула, она прекрасно знала о моём отношении к Егору. Мама же наивно полагала, что мы самые дружные братья на Земле. Либо делала вид, что не догадывается, хотя и наверняка помнит о прошлом.

  - А что не знаешь? - поразилась родительница, - Егор и Сашенька женятся.

  "Егор и Сашенька" - хотелось мне передразнить мать, но я не стал.

  - Правда? - воскликнул я, будто новость только-только достигла меня, - какая неслыханная радость. Не знал, мой косяк, исправлюсь. Сегодня же позвоню Егорушке, и мы порадуемся вместе.