– Да, – прошептала она одними губами, и прикосновение мгновенно превратилось в сжатие. Он перекатил ее сосок между большим и указательным пальцем, слегка потянул и покосился на ее дернувшуюся руку:

– Держи ладони на коленях. Смотри на меня или перед собой. Не смотри на свое тело и не следи за тем, что я делаю, ясно?

Это была самая длинная фраза из тех, что он произнес за вечер, и тон неуловимо изменился – сейчас он перестал улыбаться ей и стал немного жестче. Приказывал. Пушистая бровь на суровом мужском лице слегка поехала вверх, обозначая нетерпение. Но серые глаза отражали океан терпения – словно он всего лишь испытывал ее. Вот только на что? На способность подчиняться? Или, наоборот, противостоять ему?

– Да, – сказала Тома. Она снова посмотрела на свою грудь, когда он сжал второй сосок, и схлопотала легкий удар по колену:

– Взгляд на меня. Вот так. Нравятся шлепки?

– Да.

– Порка?

– Возможно… смотря какая.

– Насилие?

– Я фантазировала, но…

– Знаю, тебе не повезло с первым партнером. Расслабься. Закрой глаза.

Тома сглотнула и смежила веки, повинуясь снова замедляющемуся, стихающему голосу. Такому умиротворяющему…

– Удерживание?

Михаил провел кончиком пальца по ее запястью.

– Да.

– Связывание?

Палец гладит по колену… только один палец, и это уже начинает здорово возбуждать.

– Да.

– Тебе нравится немного бояться?

– Да.

– Раздвинь ноги.

Он легонько коснулся ее стопы, побуждая отодвинуть ногу, и Тома слегка развела колени. Платье задралось и поползло вверх по бедрам. Ее ресницы затрепетали, и вскоре она не справилась с соблазном посмотреть на него.

– Плохая саба. Велел же держать глаза закрытыми.

Его глаза снова смеялись, голос стал чуть громче, возвращая в реальность, и она немного осмелела, улыбнувшись в ответ:

– Ты велел только закрыть их.

– Еще и споришь со мной?

Он быстрым, очень гибким для такого огромного мужчины движением встал, дважды согнул ладонь, чтобы побудить ее подняться и кивнул в сторону дивана:

– Коленями на сидение, грудью ложись на спинку.

– Ты же не собираешься?…

Ее лицо вытянулось, глаза мгновенно превратились в два испуганных блюдца.

– Еще как собираюсь. Несколько шлепков тебя дисциплинируют. Быстро, саба. Я считаю до трех и беру стек. Им будет больнее, чем ладонью.

На секунду пол уехал из-под ног, и Тома почувствовала слабость в коленях.

– Один.

Его лицо мгновенно закаменело, и тут стало ясно, что дом не шутит.

– Два.

Ровный безжалостный отсчет глубоким грудным голосом внезапно принес с собой такой острый всплеск возбуждения, что ей на мгновение стало любопытно – что будет после слова «три»? Но в животе острым жалом кольнул инстинктивный страх.

– Хорошо, хорошо!

Тома бросила на него умоляющий взгляд и с горящими щеками встала в ту позу, которой он потребовал. Мягкий диван слегка прогнулся под ее коленями, холодная кожа слегка остудила грудь. Но у нее теперь уже горело все лицо, а также уши и шея.

– Умница. Видишь, все не так уж и трудно, – бесстрастно произнес он позади нее и задрал ей подол платья, полностью обнажив ягодицы. О боже. Ее голый зад теперь может увидеть любой, кто пройдет мимо.

Вздрогнув, Тома сжалась и попыталась выпрямиться, но тут тяжелая ладонь легла между лопаток, полностью блокируя такую возможность. Вот теперь он давил – и держал ее. Обжигающий шлепок не заставил себя ждать – огромная ладонь, впечатавшаяся в обе ягодицы, сообщила всем телу такой толчок, что даже диван под ней слегка скрипнул.

– А-а-а!

От шока она вскрикнула. Это было гораздо больнее, чем ожидалось – ничего себе игра. И тут же второй.

– А! А! А!

Всего пять – и он опустил ее прежде, чем она успела сообразить, что произошло: ее отшлепали. Быстро и больно – до горящей, как факел, попки, за считанные секунды.

Тяжело дыша, Тома поджала под себя ноги и забралась в угол дивана, не в силах поднять глаз. Сжалась в комок, обхватила себя руками.

– Нет, малыш, не так, – он мгновенно оказался рядом, сгреб ее в охапку и усадил на колени, – после наказания нижнюю всегда утешают. Тихо, тихо, не дергайся.

Он тихо рассмеялся, когда Тома начала яростно сопротивляться от инстинктивного возмущения, и очень скоро мягкие утешающие объятия превратились в железную хватку.

– Тома. Прекрати, – резко потребовал он, хоть и не повысил голоса. Но его повелительный тон затронул внутри какую-то струну, и она замерла, тяжело дыша. Теплый, даже слегка разгоряченный, вкусно пахнущий – он был совсем рядом. И слишком довольный собой – больше, чем она могла вынести.

– Это унизительно, – сорвалось с ее губ.

– Конечно, унизительно. Ради этого все и делается, – снова хмыкнул он и снова с легкостью предотвратил ее попытку вырваться:

– Стоп-слова помнишь?

– Н… да. Желтый и красный.

– Хорошо.

Одним движением он поменял позу, опрокинув ее на диван.

Руки Томы тут же оказались за ее головой – он крепко удерживал их одной ладонью, а вторую положил на грудь, мягко поглаживая. Его колено прижало подол платья, дополнительно фиксируя ее в лежачем положении, а свободной рукой он продолжал мучительно медленно ласкать ее, наблюдая за лицом. Тома дважды открывала рот, чтобы что-то сказать, но закрывала, так и не придумав, что.

Ей было неловко вот так молча лежать, не шевелясь – она привыкла всегда отдавать партнеру больше, чем получала. Активно ласкать, дарить наслаждение… с прижатыми за головой руками все ощущалось так странно, словно чего-то очень сильно не хватало, и это вызывало тревогу. Особенно когда ее тело начало реагировать на ласки, и Тома поняла, что откровенно и очень пассивно наслаждается.

С ее губ сорвался стон – потом еще один, когда он немного отпустил подол и задрал его, начиная ласкать между ног. Два пальца бесцеремонно проникли внутрь, в уже очень влажное лоно.

– Интересно, это не унизительно? – еле слышно спросил он.

– Что?

Еле соображая, Тома приподняла ресницы, замирая и настораживаясь от его вопроса.

– Когда течешь вот так и стонешь под тем, кто тебя отодрал по попе, – пояснил он, глядя в глаза.

От ее лица отхлынула кровь, а затем она почувствовала, как кожа в мгновение ока приобрела свекольный оттенок, и даже в глазах полыхнуло красным. Рванувшись из его рук, она только что не зарычала – но дом был готов и засмеялся, удерживая ее:

– Идем наверх. Там подерешься со мной. Я дам фору, – явно забавляясь, предложил он. Тома сузила глаза и, изловчившись, вцепилась зубами в запястье – он не сразу успел отодвинуть руку, и на коже остались заметные отметины. Но мастер только снова хмыкнул, и в его глазах что-то блеснуло:

– Ах, ты, сучка.

Он встал, поднял ее, извивающуюся, в воздух, и закинул на плечо. Мир перевернулся – а висеть к тому же было страшно. Но злость перехлестывала:

– Пусти. Немедленно поставь меня!

– Ага, – сказал он и хлопнул по попе так, что звук выстрелом отозвался в ушах, а боль на несколько секунд парализовала. И это видела и слышала, наверное, добрая половина клуба. А сейчас все зеваки с интересом наблюдают, как ее несут кверху попой на второй этаж, словно она была подстреленным животным на плече у охотника.

Осознав это, Тома пришла в ярость и вцепилась ногтями в его спину. Она старательно царапала все то время, что он тащил ее вверх по лестнице, но получалось плохо – ногти все время проскальзывали по ткани рубашки из-за тряски. А когда вновь оказалась на ногах, в глазах резко потемнело, и времени, чтобы броситься на него снова из удобной позиции, не хватило – уже через несколько мгновений он взял ее за шею и как котенка втолкнул в слабо освещенную комнату, захлопнув за ними дверь.

Отлетев на несколько шагов, тяжело дыша, Тома злобно уставилась на него. Она плохо соображала, осознавая лишь то, что очень сильно зла и также сильно возбуждена.