- Всего трое. Так, мелкая шушера. Я их данные первыми распечатала, посмотришь. Вдруг сумеешь кого из своих внештатников подключить.

  - Кого подключить? - не поняла я.

  - Внештатных сотрудников, - по моему лицу Нина поняла, что я нуждаюсь в объяснении: - Сексотов. Господи, ну стукачей, понятно? Информаторов.

  - Да ты что? - я перевела взгляд на напарника. - У тебя есть знакомые стукачи?

  - Обязательно, - подтвердил Гоша. - А как же? В нашей работе без них никак нельзя.

  Надо же, что с нами делает жизнь. Точнее, не с нами, а с нашими идеалами. Всего полгода назад при упоминании о стукачах я бы, наверное, брезгливо поджала губы и перевела разговор на другую тему. А сейчас чуть ли не в восторг пришла:

  - Ух, ты! Гоша, а меня познакомь! Мне тоже надо!

  Нина засмеялась, а Гоша только руками развел:

  - Ну, ты, Ритка, даешь! Да где же это видано, чтобы опер информаторами делился? Своих выращивай!

  В воскресенье я, как и собиралась, поехала на рынок. И купила себе плащ умопомрачительно-золотистого цвета. Понимаете, когда я его увидела, то просто не смогла пройти мимо. На самом деле я приехала на Губернский рынок прикупить новую курточку на весну - кожаный френч, который я носила третий год, заметно потерся. И хотела я опять что-нибудь кожаное: удобное, практичное и немаркое. Но едва ли не через все ряды меня поманило золотистое сияние. Я подошла просто посмотреть - уже много лет я предпочитаю плащам куртки и естественно, не собиралась покупать ненужную мне вещь. И даже не очень хорошо поняла, каким образом плащ оказался на мне. Но когда, стоя перед большим, в полный рост зеркалом, я застегнула пуговицы и затянула поясок, то поняла, что снимать его не имеет смысла. Вы еще помните, какой стиль я предпочитаю? Удобное, практичное, немаркое... все это мгновенно вылетело у меня из головы. То есть, плащ был удобным, никаких сомнений - словно на меня шили. Но что касается практичности и немаркости, тут тоже - полное отсутствие сомнений. В жизни у меня не было вещи более неподходящей для нашей весенней слякоти. Надо снять плащ, вернуть продавщице, извиниться... или не надо? Господи, ну, конечно же, не надо! Я пойду домой прямо в нем, только этикеточку срежьте, пожалуйста. Сколько, вы говорите, он стоит? Сколько?!..

  Я развязала поясок и еще раз посмотрела в зеркало. Без пояса плащ смотрелся еще лучше. Да пропади оно все пропадом! В конце концов, мы для денег или деньги для нас? В такой красоте, да в хорошую погоду, выйти на улицу... бывают же весной погожие дни, и улицу можно выбрать почище. А для ежедневной беготни и старый мой френчик сгодится, не так уж и плохо он выглядит. Еще один-два сезона вполне вытерпит.

  Реакция домашних на покупку была вполне ожидаемой. Папа рассеянно осмотрел меня, одобрительно похлопал по плечу и вернулся к прерванному чтению. Мама с Маринкой отнеслись к плащу намного внимательнее. Мама долго щупала ткань, проверяла швы, заставляла меня поворачиваться, развязывать и снова завязывать поясок. Потом вздохнула и грустно спросила:

  - И сколько это стоит?

  - Лучше тебе не знать, - честно призналась я.

  - Тебе его носить некуда. Один раз в автобусе проедешь и весь извазюкаешь.

  - Знаю. Мам, я не могла его не купить. Этот плащ мой. Он меня просто не отпустил.

  - Не отпустил, - она опять вздохнула. - Ты довольна?

  Я посмотрела в зеркало на плащ, на свою сияющую физиономию и решительно кивнула:

  - Очень.

  - Ну что ж. Пуговицу подшей, вторую сверху. Она на одной ниточке, еле держится. Не дай Бог, потеряешь, - мама, наконец, отошла в сторону, пропуская ко мне Маринку.

  Самое большое зеркало у нас висит в коридоре, а ширина коридоров в стандартных квартирах построенных в середине прошлого века домов... в общем, вы в курсе. Двое еще могут топтаться у зеркала, а третьему никак не подойти. Маринка, не теряя времени, начала развязывать золотистый поясок:

  - Я померяю!

  Считается, что это очень удобно, когда у сестер один размер - можно сэкономить на общем гардеробе. Но у нас с Маринкой настолько разные вкусы, что ей мои наряды кажутся банальными и невзрачными, а мне ее - нелепыми и претенциозными. Этот плащ, кажется, первая моя вещь, которой она заинтересовалась.

  - Классно!

  Надо сказать, на Маринке плащ смотрелся не хуже, чем на мне. Или даже лучше?

  Встревожившись, я вытряхнула сестрицу из обновки и снова натянула на себя. Полюбовавшись, сделала вывод: все в порядке. То есть Маринка в этом плаще тоже хороша, не спорю. Но я не хуже. Или даже лучше.

  - Ритка, а здесь вставочка замшевая? - Марина коснулась пальцем ажурной вставочки на груди. - А можно я этот плащ завтра в консу надену?

  Мама поморщилась. Она очень не любит, когда Маринка, студентка третьего курса консерватории (скрипачка, между прочим), сокращает название уважаемого учебного заведения до вульгарного "конса".

  - А вот ни фига! - решительно отказала я. - Я сама завтра в нем на работу пойду. И послезавтра тоже. Всю неделю буду ходить.

  "Ни фига" - это еще хуже "консы". Подобные вульгаризмы моя матушка, педагог-словесник с почти тридцатилетним стажем, совершенно не выносит. Обычно из уважения к ней мы с Маринкой следим за своей речью, но сегодня, наверное, плащ выбил нас из колеи. Маму, впрочем, тоже. Она не разразилась воспитательной речью, призывая в свидетели Александра Сергеевича, Льва Николаевича и Антона Павловича (именно так, на правах многолетнего знакомства, мама называет классиков русской литературы), а только обреченно махнула рукой и, разочарованная в дочерях, удалилась на кухню. Со стыдом вынуждена признать, что мы не обратили на это внимания. Я любовалась своим отражением в зеркале, а Маринка тянула меня за рукав: