Эсфирь медленно и с достоинством сошла с лестницы, абсолютно не выражая никаких эмоций. Под пристальным взором пяти вооружённых людей, сбитых с толку, она подошла к одному из столиков и положила на белоснежную скатерть свой кинжал, не утруждая себя задуматься о том, что кровь выпачкает чистую ткань. Проделав это с убийственной неспешностью, она обвела всех вопросительным взглядом, словно говоря:

— Вы довольны?

За эту минуту Группа Риска уже поняла, что Эсфирь была любительницей помотать людям нервы.

Затем она подошла к Артуру и, встав между ним и Логвином, протянула руки, давая надеть наручники.

Артур колебался, а Эсфирь, по-прежнему невозмутимая, ждала своей участи с непонятным для всех равнодушием. Казалось, если её сейчас поведут на расстрел, она и тогда даже бровью не поведёт. Артур повернулся к столу и ещё раз посмотрел на окровавленный кинжал, а затем на его обладательницу.

— Вы сомневаетесь, что это сделала я? — спросила Эсфирь.

В её голосе чувствовались и насмешка, и издевательство, и презрение, смешанные со странного рода достоинством. Она вела себя так, словно она была человеком, а все остальные являлись кем-то несущественным, вроде тараканов. Это выглядело уже чем-то большим, чем просто самоуверенность и заносчивость трудного подростка.

— Твоё высокомерие в полицейском участке будет не к месту, — заметил Артур. — Ты хоть понимаешь, что совершила?

— Конечно, господа инопланетяне, я не вчера родилась, — с кривой усмешкой ответила Эсфирь. — Вас это удивляет?

— Почему ты напала на господина Хауца? — спросил Том, он был старше всех в команде и всякое повидал на своём веку.

— А кто вам сказал, что я напала на него? Я всего лишь защищалась, а он первый взялся за оружие. Если бы первой напала я, то вряд ли Хауц успел бы меня ранить, — заявила Эсфирь.

— Послушай, девочка. Мы действительно с других планет, но я впервые вижу, что человек, чуть не совершивший убийство на глазах у свидетелей, ведёт себя так беспечно, тогда как каждое слово может его погубить окончательно, — сказал Том.

Эсфирь вздрогнула и пристально посмотрела на Тома большими от удивления глазами.

— Вы сказали «чуть не совершивший убийство»? Значит, этот Хауц ещё жив? — в голосе девушки прорвалась нечеловеческая ярость, которую она и не пыталась скрыть.

Логвин сдавленно застонал и, прикрыв глаза, пробормотал что-то похожее на молитву, прося всех святых вразумить неразумную Эсфирь, чтобы она не усугубляла и без того не завидное своё положение.

— Да, это так, — мягко подтвердил Артур, стараясь успокоить Эсфирь, — и у него, по словам врача, не очень тяжёлая рана, он будет жить. Поэтому у тебя много шансов отделаться легко и остаться на свободе. Ты, по-видимому, ещё несовершеннолетняя, и закон будет милостив.

— Мне нет дела до вашего закона! — огрызнулась Эсфирь, одарив присутствующих свирепым взглядом, метавшим молнии от ярости. — Я живу по собственным законам, а этот подлец Хауц должен умереть!

Эсфирь молниеносно схватила свой кинжал, лежавший на столе, и выбежала на улицу со скоростью стрелы, до того, как хоть кто-то успел сойти с места.

Ошарашенные таким проворством юной и агрессивной, как регетарк, злоумышленницы, Группа Риска и лавочник, крикнувший: «Эсфирь, опомнись!», кинулись вдогонку. Но девушка, прекрасно знавшая неширокие улицы и переулки квартала, быстро скрылась. Она оторвалась от погони так ловко, что можно было предположить, то она это проделывает не впервые.

— Куда она могла пойти? — спросил Дик догнавшего их лавочника.

— Судя по её поведению, она решила прикончить Хауца, а так как тот сейчас в больнице, то она направится именно туда, — предположил Логвин Пирс. — Я отведу вас кратчайшей дорогой. Эсфирь необходимо остановить, пока она не наделала сгоряча ещё каких-нибудь глупостей.

Все шестеро, не теряя времени, помчались в ближайшую больницу. По пути их догнал полицейский и спросил, задержали ли они злоумышленника.

Этот вопрос вызвал негодование людей из Центра.

— Этим злоумышленником оказалась пятнадцатилетняя девочка, — сказал Артур полицейскому, — вам об этом известно?

— Нет, но что в этом такого? — пожав плечами, ответил полицейский вопросом на вопрос, спешившись с уставшего коня.

— Значит, вас не удивляет то, что в вашем городе даже дети носят оружие и могут его применять, когда им вздумается? Ведь ни на одной цивилизованной планете нет такого варварства! — возмущался Артур, но видел, что полицейский нисколько не удивлён.

— Не забывайте, что по закону Объединения Планет Млечного Пути совершеннолетними считаются те, кто уже достиг четырнадцати лет, — напомнил страж порядка.

— Это ничего не меняет! В возрасте Эсфири ни один нормальный человек не помышляет о такого рода выяснениях отношений с теми, кто ему чем-то не угодил.

— Считайте, что Эсфирь исключение. В нашем Богом забытом Ауленте всякое бывает, я ещё и не такое видел. Но всё же, куда она девалась и почему вы её не арестовали?

— Она ушла, чтобы навестить человека, которого ранила, — поведал о намерениях девушки Рэм, глядя на полицейского с высоты своего двухметрового роста. — Очень любезно с её стороны, не правда ли? А мы сейчас идём её искать, хоть этим должны заниматься не мы, а ваша полиция. Мы же прибыли сюда совсем с другой миссией.

— Я как раз пришёл сюда, чтобы помочь вам, так как уже справился с остальными делами, а их у нашей полиции немало, — ответил полицейский примирительным тоном, глядя на огромного зэрграверянина.

Группа Риска и представитель закона Аулента отправились в больницу, а Логвин Пирс вернулся к своим делам.

Эсфирь бежала по узким улочкам и переулкам кратчайшей дорогой в больницу, где должен был находиться Хауц. Прекрасно зная здесь каждую пядь земли, она воспользовалась известными только ей лазейками в заборах, а потом прошла через заброшенный сад. Всё это помогло ей добраться до цели никем не замеченной и значительно скорее, чем, если бы она просто шла по дороге.

Подойдя к больничному зданию в несколько этажей, она поправила растрепавшиеся волосы, чтобы получше прикрыть висевшие на поясе ножны с кинжалом. Убедившись, что её никто не видит, Эсфирь двинулась к чёрному ходу. Её ничуть не беспокоило то, что её платье было слегка вымазано красными пятнами, происхождение которых можно было легко определить, а ножны были полны крови, так как Эсфирь, ранив Хауца, поначалу сразу же вложила кинжал, не вытерев его, в ножны. Быстро и без остановок поднявшись по запасной лестнице, Эсфирь, восстановив дыхание, спокойно вошла в отделение хирургии и бесцеремонно осмотрела лежавший на столе список вновь поступивших. За этим занятием её застала медсестра, которая не могла не удивиться такому нахальству юной незнакомки, ведь та даже не принадлежала к медперсоналу клиники.

— Что ты делаешь? Кто тебя сюда пустил? — строго спросила медсестра Эсфирь, отбирая у неё бумаги. — Сейчас же уходи отсюда!

На Эсфирь это не произвело никакого впечатления. Вместо ответа она достала кинжал, и спросила перепуганную медсестру:

— В какой палате лежит Хауц?

— В восьмой, — пробормотала медсестра, с ужасом глядя на кинжал, уже отведавший чей-то крови.

Эсфирь быстро пошла по коридору, ища нужную палату, а медсестра с воплем кинулась на первый этаж за помощью.

Внезапно поднявшаяся песчаная буря немного задержала в пути Группу Риска и полицейского. Они вошли в больницу через несколько минут после Эсфири и первое, что им бросилось в глаза, это перепуганная медсестра, взывающая о помощи. О причине её паники они, почему-то, догадались все сразу.

— Что случилось? — полицейский подбежал к медсестре, уже зная, что услышит в ответ.

— Там девушка…она с окровавленным кинжалом… — сказала медсестра, прерывисто и тяжело дыша от быстрого бега и испуга. — Она ищет Хауца.

— Где она сейчас? — Том бросил взгляд по сторонам, пытаясь угадать, где Эсфирь.

— В хирургии, на четвёртом этаже, — услышал он ответ, уже мчась к лестнице со всеми остальными.