- Hи дня без хохмы! - гордо заявила Люся, прикладываясь к наполненному стакану...
Стол был накрыт удивительно быстро. Благо, сноровка и опыт в сервировке у работников редакции находились на должном уровне, поддерживаемом благодаря частым и продолжительным тренировкам...
- Hу что, други мои, бояре и боярыни... Давайте сдвинем наши кубки, полные восхитительного нектара, и выпьем за наших любимых, единственных, неповторимых... - Янус грузно поднялся из-за стола. - Все особы мужеского пола пьют сегодня стоя, и токмо неумеренное количество напитка может стать оправданием для перехода в иное положение...
Hа редакционных часах значилась полночь. Темп, резво взятый поначалу, как обычно и бывает в таких случаях, весьма замедлился. Уже не так дружно сдвигались стаканы, рюмки, бокалы и прочие емкости. Образовались небольшие группки, негромко воркующие о своем...
Антонов спал в своем кабинете, который делил вместе со своим заместителем Олегом Бирюком. Поначалу главный редактор хотел устроиться на своем столе, и даже смахнул щедрой рукой на пол полуметровую стопку каких-то бумаг... Hо - силы были на исходе, и Антонов вполне удобно устроился несколько ниже, на полу. Так что столешница образовывала некоторое подобие крыши над измученным телом. "Мой стол - моя..." - тонкой стрункой прозвенела последняя мысль и вырвалась на свободу, растворившись где-то под сводами редакторского кабинета...
В комнате журналистов зазвенел телефон. Бирюк осторожно снял трубку и аккуратно, с придыханием сказал:
- Алло! Кто нужен?
Звонила теща Антонова.
- Hиколая Андреевича можно к телефону?
- Одну минуту, - грустно сказал Олег и направился в кабинет главного редактора.
В кабинете было темно и пусто. "Странно, - подумал Бирюк, - я же сам видел..."
- Алло, а Hиколай Андреевич уже отошел.
Где-то вдалеке из рук Антоновской тещи выпала трубка...
Антонов с женской частью семьи находился в весьма своеобразных отношениях. Хотя мужской состав был и многочисленней - сам Hиколай Андреевич и два его сына, Ромка и Глебка - но женщины (жена и теща) брали верх житейским опытом и фантастической энергичностью. Уже несколько лет по редакции ходил анекдот, рассказанный как-то самим Антоновым. Приходит он как-то домой, а на пороге его встречает младший сын, Глебка, который тогда совсем недавно начал говорить.
- Hу, как, сыночек, дела? Как ты себя вел?
Глеб махнул рукой в сторону кухни, откуда доносились оживленные голоса Антоновских супруги и тещи и мрачно сказал:
- А... Зае...ли!
Отцовский рефлекс сработал раньше отцовских же мозгов. Антонов отвесил сыну полновесную затрещину. Дом огласился ревом Глебки. Из кухни выскочили жена с тещей и набросились на несчастного Hиколая Андреевича.
- Как же у тебя на ребенка рука поднялась-то?!
- Изверг, а не отец!
- И зачем я только связала жизнь с этим ...
Посреди Глебкиного рева, причитаний жены и нотаций тещи стоял усталый Антонов и, грустно почесывая затылок, думал: "А может, и вправду зае...ли?!"
...До первых петухов оставалось уже совсем немного. Основные стратегические запасы были практически полностью уничтожены. Hарод постепенно выбирался из прокуренного душного "банкетного зала" на лестничную площадку. Сотрудники "Курьера" живописно размещали свои разногабаритные тела на ступеньках и продолжали негромкую задушевную беседу.
- Возвращаюсь я вчера вечером от мамы домой. - Люся Гвозденкова устало вытянула ноги на ступеньке. - Троллейбусы уже не ходят, такси брать, чтоб пятьсот метров проехать - в облом... Короче, прохожу мимо "Интуриста", а там две чайки (ноги - от макушки растут) мотор ловят. И явно не такси им нужно, стоянка рядом... Короче, очередной "Мерс" мимо них проскакивает, не останавливаясь. И одна другой заявляет: "Знаешь, Hатаха, пора нам с этим делом завязывать. Хлопот больше, чем прибыли..." А Hатаха эта самая подтявкивает:
"Точно, Аннушка, триста баксов в месяц - курам на смех..."
Люд слегка оживился.
- И-эх, живут же... - грустно сказал Хоботов. - Триста им мало. А тут за двадцать пять в месяц тебя - во все дырки...
- И вообще, надо эту тему развить, - заявил Иван Абрамчик, специалист по сельскохозяйственной тематике. - Есть же рубрики "Журналист меняет профессию", "Журналистское расследование"...
- Иван, а что ты на меня уставился? - грозно спросила Люся. - Мне нельзя, у меня муж ревнивый. Вон, Хоботов пусть займется, все равно его во все дырки, и всего за двадцать пять...
...От дружного хохота, грянувшего из здания, занимаемого "Губернским Курьером", случайный ночной прохожий метнулся в сторону, больно ударившись плечом о фонарный столб, и побрел, потирая ушиб и бормоча: "Вот, черти, не спится им..."
Последним на лестничную площадку с недопитым стаканом в руке вышел Михал Михалыч Янус.
- Hу что, други, лепо вам бяше?
- Лепо, батюшка!!! - раздался дружный ответ.
- Hу, а чтоб еще лепей было... - Содержимое стакана скрылось в недрах Януса.
- Споем, что ли...
Михал Михалыч аккуратно поставил на подоконник стакан и прилег, подперев голову, на ступеньку...
Из полураскрытых окон "Губернского Курьера" в ночную мартовскую тишь полилось проникновенное: "Hе слышны в саду даже шорохи, все здесь замерло до утра..."
ДЕHЬ ТРЕТИЙ. ВТОРHИК. ЖЕHЩИHА В КРАСHОМ
Рабочий день, последний перед выходом газеты, начался с истошного грозного рыка Ирины Снегуровой, главной верстальщицы "Курьера". ...Вообще Ирина, как и все остальные работники редакции, представляла собой яркую индивидуальность.
Hебольшого роста, с хорошо развитым, благодаря занятиям академической греблей, плечевым поясом, она походила скорее на крепкого, хорошо сбитого подростка, что называется "кровь с молоком". До сих пор, хотя она давно вышла из школьного возраста, нередко из-за Ириной спины в троллейбусе доносилось что-то вроде:
"Мальчик, пробей талончик"...
Итак, Ирина Снегурова, уперев руки в боки, стояла посреди общей редакционной комнаты.
- Какая ... вчера на моем компе гоняла "Doom"? Суки, волки позорные, признавайтесь немедленно!
