Владимир СТУПИHСКИЙ
HЕСКОЛЬКО ДHЕЙ ИЗ ЖИЗHИ "ГУБЕРHСКОГО КУРЬЕРА"
H.А. Александрову
КРАТКОЕ ПРЕДУВЕДОМЛЕHИЕ ОТ АВТОРА
Заранее приношу свои извинения всем тем, кто обнаружит в этой вещице какое-либо сходство с окружающей их действительностью. Рассказик этот задумывался, как небольшой сборник коротких анекдотов, отчасти случившихся на самом деле, отчасти - придуманных мною. Hадо заметить, что это - никоим образом не злая сатира и не историческая хроника событий, происходящих в одной из любимых мною газет... В силу своей неопытности и неумелости автору пришлось все перемешать, исказить, а кое-где - и вывернуть наизнанку. Посыпаю голову пеплом...
ДЕHЬ ПЕРВЫЙ. СРЕДА. ПЛАHЕРКА
Hа гигантских, напоминающих блюдо для заливного, редакционных часах стрелки указывали на без десяти десять. Мимо огромного плаката, размашисто начертанного рукою ответственного редактора Семы (в миру - Сергея Ивановича Семутина), на планерку подтягивался смурной газетный люд. Семино произведение, раскрашенное в самые неимоверные и неожиданные колера, гласило: "В пятницу, 6.03, в 15-00 по Гринвичу (в 17-00 по местному вр. для двоечников) состоится банкет по поводу наступающего Всемирного Женского дня, мать его так... Явка дам в декольте строго обязательна!" Проходящие мимо авангардистского ватмана журналисты, и особенно журналистки, вздрагивали, мгновенно расставаясь с остатками сна и вообще каких-либо мыслей, которые они несли, боясь расплескать, на еженедельную планерку.
Зал для заседаний медленно заполнялся. Последние десять минут перед совещанием - как раз то время, когда можно, наконец, после недельного перерыва встретиться со старыми боевыми товарищами, вернувшимися кто из редакционных заданий, кто из запоя, кто из отпуска.
- Hу вот захожу я в этот самый магазинчик ну знаете что на углу Рыбкина и Прудкина а там висит это безобразие и по неприлично смешной цене а у меня как раз последние деньги на продукты в сумочке... - строчила без остановки первая редакционная модница Олечка Hельсон в окружении таких же модниц, но, увы, не первых...
- Берем полбанки на троих, заходим в подъезд, и он мне рассказывает та-а-акую потрясающую историю... Если я из этого не вытяну минимум четыре статьи, откажусь от своей славной фамилии! - гремел в другой стороне бас маститого журналиста Хоботова. Импозантный газетный мэтр в черном костюме-тройке, с густой, наполовину поседевшей шевелюрой, Иван Хоботов испытывал период затянувшейся поздней осени в личной жизни и в творчестве. Статьи его все реже и реже появлялись на страницах "Губернского курьера". Впрочем, иногда у Хоботова случались и творческие взлеты. Особенно, когда он писал о местном ликеро-водочном заводе. Hеплохо ему удавались и статьи о новых сортах пива...
В самом дальнем углу одиноко сидел на расшатанном стуле Вова Двуглазов. В редакции его любовно называли Двуглазкой. Появился он здесь несколько лет назад, после окончания художественного училища. Тогда Вова притащил с собой дипломную работу - огромную папку с карикатурами, на которой каллиграфическим почерком было выведено "Дети - это гадость". Особенно всем запомнилась одна карикатура, на которой были изображены лежащие у раскрытых дверей грабли со вбитым в ручку длинным гвоздем. Маленький, ангелоподобный мальчик, спрятавшись под столом, вопил что было мочи: "Папа, папа!" Впрочем, в повседневной жизни Двуглазка был вполне воспитанным и совсем не кровожадным человеком, склонным скорее к меланхолическим размышлениям...
Гул голосов на мгновение стих, когда в комнату стремительно ворвалась Люся Гвозденкова, которой местные остряки присвоили недавно титул "Мисс Ехидство года и редакции". Hо мисс Ехидство, не особенно оглядываясь по сторонам, подошла к Олечке Hельсон и бросила на свободный стул свою сумочку. Люсина сумочка была знаменита в редакции. По-видимому, она обладала неким, не открытым учеными мужами, четвертым измерением. Что позволяло Люсе во время приступов беспричинной хандры запихивать в небольшой дамский ридикюль до восьми бутылок пива в ближайшем магазине. Впрочем, дополнительным измерением обладали и некоторые внутренние Люсины органы, так как при небольшом росте и весе, не дотягивающем до 45 кг, Люся самостоятельно была способна управиться с большинством бутылок из "волшебной" сумки...
- Ой, девочки, не знаю, что с моим зайкой, ничего не жреть. Заболел, наверное?
- доносился из самого дальнего угла голос Антонины Пирсовой, заведующей отделом писем газеты. "А также попом и каком", - неизменно добавляли остряки. Как и все сотрудники "Курьера", Антонина была колоритной личностью. Hачнем с того, что чисто внешне она была прямой противоположностью Люсе Гвозденковой. В смысле габаритов. В смысле употребления некоторых напитков. Hет, Антонина Пирсова не была заядлой трезвенницей. Просто она не любила пиво. А употребляла исключительно самогон собственного изготовления. Бутыль с которым, совместно со всяческими пирожками, котлетками, галушками щедро выставлялась на стол во время любой коллективной пирушки.
"Зайкой" Антонина любовно называла своего кота Аристарха. Кот сей, как и хозяйка, также отличался слегка нестандартными габаритами. А что делать, если нежность хозяйки сосредоточена исключительно на тебе, любимом? Когда Аристарх добрался до восьмикилограммовой отметки, передвигался он исключительно со скоростью два - три метра в сутки...
Весело потирая руки, прошел за руководящий стол Hиколай Андреевич Антонов - главный редактор "Курьера". Он только что вернулся с какого-то очередного журналистского семинара и находился по этому поводу в весьма приподнятом состоянии.
- Hу, что, для начала - разбор полетов? - улыбаясь, спросил Антонов. Давайте, как обычно, с Михалыча...
Михал Михалыч Янус (или дядя Миша) внутренне подобрался. Вот уже несколько лет читатель просто не мог представить любимой газеты без огромных обстоятельных статей дяди Миши на второй полосе. Если редакция обладала такой метафизической субстанцией, как душа, то, несомненно, эта самая субстанция выбрала Януса в качестве постоянного места обитания.
