Скрепя сердце, стараясь не фокусировать внимания на лицах, впряглась выпускница Института в телегу провинциальной науки. Готовилась за рулевое колесо скоростного лимузина усесться, ан жизнь по-своему рассудила... Да так мощно Марина впряглась, что за полгода вытащила из ямы одну небезынтересную темку, перспективную и немаловажную, однако - в местных условиях, при здешних беспросветных "кадрах", - успешно было загробленную.
Когда Марина, презрительно ухмыляясь, слушала восторги, ахи, охи и славословия, источаемые лицемерными "соратниками по битве за прогресс человечества", слушала комплименты, обильно исторгаемые шефом, пузатым седобородым докторишкой пенсионного возраста (а кстати, о темке, которую она одолела, упоминалось еще в его второй диссертации, которую он защитил еще лет сто назад, неужели это он когда-то ее первый поднял?..), она поняла, что в сложившейся ситуации, даже в местных условиях, у нее есть шанс. За прошедшие полгода, в работе над загробленной темкой и в ночных общаговских бессонницах, ИДЕЯ выкристаллизовалась, и хотя Марина еще не знала, _к_а_к_ будет ее воплощать, но уже знала, _в_о_ _ч_т_о_. Это залог успеха и половина дела - когда ясна Цель. Когда точно знаешь, чего хочешь. Тем паче - когда намереваешься достигать Цели, средств не выбирая. Это значит - половина ступеней лестницы осуществления уже позади.
Марина выдала шефу лаборатории пару авансов, и потребовала создания условий. Старичок страшенно заколебался, он давно не был тем перспективным молодым доктором, разум которого рождал потенциально важные темки. И Марина, по-прежнему презрительно улыбаясь, один из авансов превратила в реальный результат. Знай, мол, наших: за полтора месяца расщелкала еще одну повисшую в воздухе крепенькую, не для здешних зубов, темку. И ничтоже сумняшеся "подарила" мешок лавров шефову зятьку, не менее тестя пузатому, но поседеть не поспевшему, чернобородому сорокалетнему кандидатишке. (Видела Марина как-то шефову дочку - ну вылитая мадам Грицацуева!..). Тема без сомнений и оговорок потянула на докторскую и шеф не знал, с тех пор, как зять защитился, в какой красный угол Марину поместить и как с нее пыль сдувать понежнее, чтобы не повредить.
Две темы за несколько месяцев: это уже показатель, а не счастливая случайность. Шеф энергично засоздавал условия. В итоге: спустя год после окончания Института в активе у выпускницы, до того скитавшейся по общагам едва ли не всю свою жизнь, уже имелась в этом южном городе малогабаритная двухкомнатная нора (с телефоном даже), имелась должность эСНээС, солидная зарплата (полторы ставки), потом и кипением мозгов заработанный научный авторитет и... энная сумма с тремя нулями на сберкнижке. Задарма отдавать докторскую зятьку начальникову Марина и не помышляла.
Она сознавала, что в завидущих глазках "коллектива сотрудников" выглядит совершеннейшей стервозой. И это ее забавляло. Тешило самолюбие. На злобные взгляды "соратников" она не обращала ни малейшего внимания.
За последующие полгода, в умопомрачительном темпе, не щадя себя ничуть, расщелкала еще три малоизгрызенных орешка, "подарила" их сердцевины шефу и его родственничку, увеличив счет в сберкассе ровно в пять раз, и сказала: "Хватит".
Больше вкусных орешков и не нашлось.
И приспел час вплотную подступиться к _с_в_о_е_й_ теме.
Послала шефа подальше на ближайшие пару лет, и осчастливленный "патриарх науки" без возражений самоустранился. Ему хватало забот и возни с неожиданной славой, свалившейся на седую его голову. Еще бы. На старости лет приобрести чуть ли не всемирную известность - молиться на благодетельницу, не то что в покое оставить, надобно, товарищи доктора наук...
Так что шеф в компании со своим "сыночком" готовы были ей ручки целовать за все, что она сделала для них лично и для лаборатории, прозябавшей на задворках Большой Науки.
Зятек - не только ручки; но уж это - его личное горе.
За полтора года Марина несколько раз бывала атакована воинственными и не очень претендентами на ее тело и душу. Разного калибра: от кандидатов наук до слесаря-сантехника, как-то пришедшего чинить кран, по собственной воле причем, Марина его не вызывала, но видать, ЖЭКовский дон-хуан приметил ее на улице. Преследующими разные цели: от просто "перепихнуться" и предложений "установить длительные взаимовыгодные в сексуальном и моральном плане отношения" (как выразился один шибко интеллигентный конструктор), до предложений руки и сердца (с нерешенными жилищными и материальными проблемами или без оных - были варианты) и "просто дружбы". Просто дружбу она могла бы и завести, с одним неуклюжим верзилой-толстяком, как-то наведавшимся в Лабораторию, по делу к своему приятелю, МэНээСу из соседнего отдела. В руках у толстяка Марина приметила книжку, которую не прочь была бы прочесть. Контакт установила быстро, повинуясь неожиданному импульсу. Тип сначала дичился, смотрел как-то странно (не вожделеюще даже, а вообще... будто у нее на лице три глаза или два носа!), но потом расслабился. Несколько недель некоторую толику своего времени она уделяла ему, он оказался полупрофессиональным книголюбом, помог достать некоторые дефицитные издания, в частности "НЭПовскую" еще книжку Фрейдовского "Психоанализа". (Вражескую философию изучать нужно обязательно! Особенно много в этом плане Марине дали труды Ницше. Такого яростного, слюнобрызжущего женоненавистничества она больше ни у кого не встретила). Оказался толстяк интересным собеседником, даже более чем; но Марина, с трудом выносившая установившееся с ним более близкое, нежели со всеми прочими "хомо", общение, в конце концов была вынуждена его отшить. Не хотелось терять собеседника, но. Грубо с ним порвала. Когда злобно бросала последнее "Прощай!", он снова посмотрел на нее странно, как тогда, при первой встрече. Будто у нее на лбу рог или вместо ушей - щупальца... Она тут же выкинула его из памяти.
Всех прочих "претендентов", естественно, убрала круто сразу же, без проблесков надежды оставила, придушила в зародышах возникшие страсти-мордасти...
Первая кровь...
...но как-то, несколько менее непреклонно настроенная, развлекаясь, попудрила мозги лабораторному Казанове, чернокудрому тридцатилетнему инженеришке с пошлым именем Вова. Сдерживая отвращение, позволила красавчику довести отношения до постельных. Хотела проверить себя окажется ли способна вынести "интим" с особью вида "хомо". Выяснилось, что способна. Но ощущение при этом испытала весьма новое. Будто занималась жуткими извращениями, некро и зоофилией одновременно. Выкопала труп собаки и... Устроила "казанове" "ночь в Бангкоке", показала класс, который и не снился никому в этих провинциальных степях, и наутро вышвырнула вон. Вовочка, шваркнутый об лестничную площадку, как нашкодивший котенок, преследовал ее месяц денно и нощно, не отлипал, как голодная пиявка, а когда насилу допетрал, что сексу боле не заполучит до смерти, и что выделенный ему кусочек - единственный, от щедрот хозяйских, - принялся мстить, распуская слухи, взращивая росток лжи в благодатном для сплетен агар-агаре лабораторного "коллектива". За что поплатился жестоко, дальше некуда. Марина не то чтобы сильно оскорбилась, вовсе нет, но она не любила, когда ее обсуждали не за то, что она в действительности совершила. "Потаскуха столичная", якобы сменив гнев на милость, пригласила обездоленного, и злобствующего поэтому, поклонничка к себе домой как-то поздним вечером. Оглоушила сияющего от предвкушения кобеля по макушке специально подходящий дрын на улице подыскала, не пожалела времени для "близкого человека". Била долго. Так, чтобы не оставлять более следов, мокрым полотенцем, шерстяным носком, песком наполненным... Связанный и лишенный возможности (под кляп приспособила грязную тряпку, которой иногда подтирала пол в прихожей, нанося с улицы слякоть) кричать Вовочка извивался и мычал только, а Марина вдруг, неожиданно для себя, испытала острое чувство наслаждения. Почти оргазм. Ей даже захотелось, чтобы еще больше унизить самца, сменить кляп на окровавленные, еще не отстиранные после месячных трусики, но вовремя остыла. Это уже клинический симптом, подумала, и не стала. Но тогда бы точно оргазм испытала, почему-то была уверена...
