Урча, как недовольный зверь, добравшийся до долгожданной пищи, вампир с удивительной ловкостью избавил меня от белья, зарываясь под измятую юбку. Упершаяся в грудь ладонь требовала повиновения; не смея перечить, я позволила уложить себя на лопатки, прислушиваясь к каждому касанию губ, все более откровенно рисующему узоры на коже.

Он не торопился. Как и обещал, как и желал сам, мучая меня медленным иссушающим пламенем, пока жесткие губы наконец не коснулись тонкой чувствительной кожи у вершинки складок.

Это было голодно. Так голодно и жадно, что по коже прокатилась волна мурашек, жестких и колючих. Глаза закатились и закрылись сами собой, заставляя тело покорно подчиняться властному нападению чужих губ.

Мариус лишь тяжело дышал, ошпаривая развилку ног, влажностью прикосновений языка и уничтожая возникшей контрастностью. Убийственная медлительность сворачивала внизу живота стальной узел, приковывающий мои лопатки к прохладному полотну стола. И когда силы и терпение уже были на пределе, я не выдержала, поджав бедра, и выгнулась навстречу мужской руке.

— Прекрати меня мучить…

— Это заслуженное наказание, юная леди, — поднявшись на ноги, Мариус подушечкой большого пальца стер влажный след со своих губ и потянул меня к себе. — И оно еще не закончено.

— Ты чудовищно жесток, — прохрипела я, подчиняясь мужским рукам и позволяя перевернуть себя на живот, принимая слишком откровенную позу.

— Я князь уже очень много лет. Жесткость — мое обязательство.

Опустившаяся на ягодицу пятерня ласково погладила доверчиво подставленную кожу. Неожиданный хлесткий шлепок вырвал из моего горла короткий вскрик.

— Эй!

Но возмущение осталось без ответа. На его место пришла опустившаяся на шею ладонь, приказывающая оставаться на месте, и волна яркого возбуждения затопила легкие.

Я в его власти. Послушная и покорная.

От одной этой мысли тело скрутило таким спазмом, что я невольно поджала бедра и тут же поплатилась за это очередным шлепком.

Кожа горела, между ног стало слишком влажно, что не ускользнуло от внимания князя, который полностью контролировал положение.

— Почему я не могу даже наказать тебя так, чтобы ты прониклась? — немного насмешливо спросил он, оставляя горячий отпечаток губ между моих лопаток. — Ответь мне, звездочка?

— Я… прониклась… и полностью признаю свою вину… Ах!

По раскрасневшейся коже вновь ударили пальцы, обжигая и тут же даря освобождение, сладкое и преступное. Хотелось застонать, что я и сделала, упершись лбом в прохладную столешницу и невольно выставив бедра назад.

— Я запомню, что это работает так, — пообещал вампир, и медленное давление устремилось меж расставленных ног, обозначая для меня начало конца нашей с Мариусом внутренней войны.

Теперь все будет иначе. Ровно с этой секунды все изменится.

— О, высшие… — прошептала хрипло, дрожа всем телом от увеличивающейся наполненности, приковывающей меня стальными цепями к этому мужчине.

Нам больше не суждено существовать порознь. Невозможное напряжение между нами переросло в нечто сокрушительное, способное своим притяжением уничтожать городские укрепления.

— Мариус… Мариус, пожалуйста…

Мне так хотелось сдавленно шептать его имя, что я едва шевелила губами, проваливаясь под глыбы разрушающихся стен, чувствуя только скользящий по влажной коже каменный ствол, проникающий все глубже. До конца. До сладкой боли и полного повиновения.

Вампир вновь медлил, но то, так изменились его движения, сколько в них заиграло нежности, граничащей с одержимостью, переворачивало трепещущих бабочек в моем животе.

— Я хочу… быть с тобой, — прохрипел вампир, потянув меня вверх и прижав к своей груди. — Всей тобой, в любой момент нашей жизни… Звездочка… Рори…

Выгнувшись в спине, чувствовала неровное, прерывистое дыхание, растворяясь в ритмичности толчков. Между ног было так влажно, что спрятаться под маской непорочности не представлялось возможным, и у меня оставался единственный и самый верный выбор — быть собой.

Поймав лежащую на талии ладонь, накрыла ее своей и повела вниз, рисуя полосу на собственном животе. Чем ниже они опускались, тем жарче становились толчки, погружая меня в транс и пьяное удовольствие, штормящее остатки мыслей в голове.

— Прости меня, я больше никогда не сбегу, обещаю…

— Сердце мое…

Мужские губы накрыли доверчиво подставленную шею, вновь рассыпая ворох мурашек, скачущих по рукам и ногам. Острота клыков царапала кожу, медленно пронзая ее с неприятным треском.

Боль ошпарила вены, но лишь на секунду, мгновение, которое тут же превратилось в пепел. Душу обожгло, словно раскаленным клеймом, а в голове набатом зазвучало признание в любви тихим, рычащим по-звериному шепотом.

Затопившее откровение вскипятило кровь, максимально распахивая глаза. Все вокруг менялось, дрожало, рассыпалось на части, приобретая другой смысл. Будто бы мир перевернулся с ног на голову, погребая меня, словно под огромным пуховым одеялом.

— Навсегда… — прошептал князь, кончиком языка слизав выступившую кровь, нежно очерчивая глубокие рамки.

— Навсегда, — послушно повторила я и рассыпалась, громко закричав.

Удерживая пальцами мой подбородок, он продолжал двигаться до тех пор, пока я не прекратила дрожать от пронзившего насквозь удовольствия, больше напоминавшего стихию. Мариус пульсировал во мне, и с невиданной страстью в рыке кривил губы, глядя мне прямо в глаза.

Голые, покрытые испариной и бережно укрытые крыльями, мы стояли обнявшись, не в силах прекратить прижиматься друг к другу лбами — в молчащей нежности, в умиротворенной тишине, способной рушить любые запреты.

— Энеску скоро будут здесь. Лис уже на подходе.

— Они вовремя, — усмехнулась, замечая, как сквозь закрытые веки начинают пробиваться лучи рассвета. — Сколько у нас еще времени?

— Несколько минут, — судя по голосу, улыбаясь, ответил он. — Я ошибся, Рори.

— О чем ты?

— Мне будет мало двух дней в неделю. Чертовски мало.

В голове, перекатываясь с звенящим звуком, родилась одна интересная мысль, заставившая меня заигрывая прикусить губу.

— Ваша светлость, я могу попросить вас об одолжении?

— Все, что захочешь, — от всего сердца пообещал князь, целуя меня во влажный висок.

Весна

Весна…

— Вас еще долго ждать, клан Энеску? — нервно топая на пороге, с осуждающей интонацией спросил Листет. — Вы опоздаете на собственную свадьбу! Это непомерное кощунство даже на мой взгляд! Что только скажет Рори?!

— Я здесь! Привет!

Бегом спустившись по лестнице, я махнула вампиру рукой, промчалась мимо и, не сбавляя скорости, исчезла в гостиной.

— Лис, ты не видел мою тиару?

— Она в спальне Мариуса! — недовольно подсказал юноша, сегодня крайне хмурый. — Ты забыла ее вчера в малой столовой!

— Спасибо!

Вернувшись в холл, с разбегу прыгнула в мерцающий воздух, за один лишь шаг преодолевая огромное расстояние.

Да, я попросила своего повелителя создать новый излом, прямо в пространстве дома, чтобы сокращать путь из поместья в поместье.

Мариусу эта идея показалась просто отличной. Потратив целый день на то, чтобы вспомнить, и пять минут на то, чтобы сделать, вампир снабдил нашу странную семью быстрым коридором, способным сокращать мне путь от одного соскучившегося вампира к двум другим.

Проводить совместные воскресные ужины стало куда проще, ведь после трапезы не терпящие чужаков мужчины могли со спокойной совестью, а главное, очень быстро, вернуться под крышу родного дома.

— Рори!

— Тебе нельзя на меня смотреть! — промчавшись мимо прихорашивающегося у зеркала князя, вскрикнула я.

— Это еще почему? — догнав меня за секунду, горячий и пышущий тоской от разлуки вампир уютненько прижал меня к стене, отрезая путь.

— Примета плохая. Мариус, пожалуйста, я всего на секундочку! Забыла у тебя тиару!

— Только за определенную плату, — задрав нос, потребовал мой повелитель. — Сладкий поцелуй и признание в любви.