– Хорошо. – Она послушно легла на бок.

Теплые шершавые пальцы заскользили вдоль позвоночника и, наконец, нащупали то, что искали.

– Здесь не болит? – спросил врач.

– Немного, когда нажимаете. А что там?

Полина стояла рядом и молилась про себя: «Пусть скажет, что все хорошо. Пусть это все будет досадная ошибка».

– Полина Викторовна, а пойдемте-ка, дам приз для вашей смелой девочки. – Он внимательно посмотрел Кате в глаза. – Катя, ты же любишь сюрпризы?

Та заулыбалась и кивнула.

Федор Федорович взглянул на мать.

«Поняла, все поняла. Так и не научился скрывать правду», – подумал с горечью.

Полина судорожно вздохнула, поцеловала дочь и вышла в коридор с врачом.

– Пройдем в кабинет.

Она молча шла за ним. В этот момент ненавидела его спину, дурацкую шапочку и форму. Сейчас он разрежет скальпелем ее жизнь на «до» и «после». А Саши нет рядом, чтобы защитить их и принять на себя весь удар.

– Садитесь. Хотите чаю? Нет? Ладно. Итак, полагаю, нам нужно как можно скорее удалить новообразование целиком. Оно слишком мало, чтобы заниматься биопсией отдельного фрагмента, если понимаете, о чем говорю.

Полину затрясло.

– Да, я в курсе. У родственников была онкология.

– Не утверждаю, что это именно злокачественная опухоль. Нужно посмотреть. Но с операцией медлить не советую. Предлагаю следующий вариант. Завтра мы подготовим все бумаги и переведем вас с Катей в детский специализированный центр. Послезавтра, если все будет нормально, сделаем операцию.

– Но… Здесь, в этой больнице, мой муж. Он в реанимации. Нельзя ли нам остаться?

– Как только он придет в себя, сможете навестить его. А пока терять время не стоит. Там у нас хорошее оборудование, поверьте, так будет лучше.

Их перевезли на следующий день.

– Мама, мы едем домой? – весело спросила девочка. – Папа уже там?

– Нет, малыш, папа еще в больнице, но скоро поправится. А нам надо в другую больницу.

– Зачем? Там лучше? Там мультики показывают?

– Да, родная, там будет хорошо. Про мультики не знаю, но спросим, обещаю. – Полина улыбнулась.

Катя зашла в палату, держа маму за руку. Две пары детских глаз внимательно уставились на них.

– Привет! – Катя смело сделала шаг вперед. – А тут мультики показывают?

Девочки, сидящие на кроватях, переглянулись.

– Да, только вечером.

Пока длилась операция, Полина ходила по коридору.

– Не волнуйтесь. Федор Федорович хороший врач, – услышала за спиной женский голос и обернулась.

К ней подошла стройная симпатичная девушка. На руках она баюкала мальчика, который постоянно вздрагивал и беспокойно мотал головой во сне. Девушка прижимала его к себе и что-то шептала на ушко.

– Он и нам делал операцию, – продолжила она. – Ничего страшного, сядьте.

Полина уже давно отвыкла от этого «мы, нам», когда речь идет о ребенке. Ей всегда хотелось поправить говорившего. Но не сегодня. Здесь, когда твой ребенок лежит за широкой белой дверью, ты мысленно с ним. Каждое движение хирурга, каждый его вздох ощущается тобой настолько остро, что пугаешься этого. Здесь можно говорить «нам», «мы», потому что ты сейчас в одной лодке с ребенком, пуповина вновь натянута, и ты изо всех сил стараешься ее сохранить.

– Вы давно тут? – Полина обвела взглядом стены больницы.

– Уже полгода. – Девушка вздохнула. – Но скоро обещают выписать. Коля поправляется. Только от лекарств ему всегда плохо. А у вашей девочки что? Лечение уже назначили?

– Нет, ждут пока результатов операции. Как это все нелепо. Катя с отцом попали в аварию. Переломы, а потом нам сказали, что у нее опухоль. Саша, мой муж, до сих пор в коме, он даже не знает, что дочка сейчас на операции, что я больше не могу, что…

– Тихо, тихо, – успокаивающе прошептала девушка на ухо Полине. – Дочка ваша ведь все чувствует. Пусть не слышит вас сейчас, но понимает, что волнуетесь. Перестаньте, возьмите себя в руки, покажите ей, что вы спокойны и уверены. Поверьте, ей сейчас страшнее, но она держится. Помогите ей.

Полина посмотрела на говорившую. Совсем юное лицо, но уже есть морщинки. Гордо держит голову, но глаза как будто потухли. Эта девочка пережила уже многое, знает, о чем говорит.

Полина кивнула.

– Спасибо.

Катя лежала на операционном столе. Ей было страшно. Чужие люди в масках склонились над ней, улыбались глазами, гладили по плечу, что-то говорили. А потом она почувствовала запах жвачки, перед глазами все закружилось, и уснула.

Это был странный сон. Увидела себя совсем маленькой с музыкальной шкатулкой в руках. Там фарфоровая балерина вращалась на изящной розовой лилии из стекла. Ее в день рождения подарил папа со словами: «Запомни этот момент на всю жизнь, милая».

И она запомнила. Сейчас Кате очень хочется уйти, она устала, ей страшно. Но отец стоит рядом, бережно держит за руки, а балерина все кружится.

– Передай маме, пусть не волнуется, – прошептал дочке в ухо. – Скоро вернусь, отдохну немного и вернусь. Обещаешь?

– Да, папочка. – Девочка обняла отца.

Через полчаса врачи вышли из операционной, а спящую Катю перевезли в палату.

– Полина Викторовна, – Федор Федорович снял шапочку и заменил ее на новую с веселыми зверюшками. – Все прошло хорошо. Теперь нужно подождать результаты гистологии. Попрошу, чтобы сделали побыстрее.

– Спасибо. – Она смотрела на него и тщетно пыталась найти в глазах ответы на вопросы.

– Пусть Катюша поспит. Посидите с ней. Может быть, вам что-нибудь принести?

Полина удивилась. Никогда не слышала, чтобы врачи приносили что-то для родственников пациентов.

– Я в буфет иду. Может, вам кофе купить или еще что? Не стесняйтесь.

– Нет. То есть да, кофе бы выпила. Если вас не затруднит.

– Хорошо. Скоро принесу. Не оставляйте дочку, она должна проснуться и увидеть вас. Это обязательно.

И быстро вышел из палаты.

Саша все еще спал. Он слышал, как Катя смеялась и говорила, что воздух пахнет жвачкой, потом видел, как несколько врачей гладят ее по спине, а она тихо спит. Ощутил ее страх, но тут же встал рядом, заслоняя от всех бед. Он примет их на себя, оставив эту девочку безмятежно отдыхать. Увидел, как Катю увозят из операционной, хотел подбежать к дочке, но что-то удерживало его. Попытался кричать, не получилось. Но врачи услышали его.

– Не мешай, дорогой, – сказал анестезиолог. – С ней все хорошо, а вот ты давай поправляйся. Катя тебя ждет.

– Что с ней? – хотел спросить он, но наступила темнота.

– Остановка сердца. Давайте, ребята. Саша! Саша, ты не уходи, тебя дочка ждет, жена, слышишь? – Реаниматологи суетились у койки больного.

– Здравствуйте. Александр Чаров, да. Ч-а-р-о-в, – проговаривала по слогам фамилию мужа Полина, позвонив в справочную. – Все еще не пришел в себя. В тяжелом состоянии.

Эхом повторяла слова дежурной. Так тяжело ей не было еще никогда. Казалось, что наступила на тонкий, обманчивый лед, и теперь вся ее жизнь уходит под холодную воду. Она не хотела так. Тот день должен был закончиться по-другому, но ничего уже не исправить. Мелодия ее жизни прервана. Теперь она живет между нот, выпала из стройного хора оркестра и пытается исполнять соло, но ничего не получается.

Катя быстро пришла в себя. Внимательно осмотрела комнату, куда ее привезли, нашла глазами маму и затараторила:

– Мама, помнишь, мне папа шкатулку подарил с балериной? Давай ее сюда привезем, а? Папа мне сейчас про нее напомнил. А еще сказал, чтобы ты не волновалась. Он немножко отдохнет и придет к нам. Слышишь?

Полина слышала. Абсурдно, невозможно, глупо, но верила. Ей больше ничего не оставалось. Иначе сойдет с ума.

Наступил вечер. Катя капризничала. Ей надоело лежать, болели спина и сломанная рука. Спрашивала про папу. Наконец, уснула.