Сергей Матвеевич тяжело вздохнул.

  - Срамные времена нынче настали. Стыда совсем в людях не осталось. Церкви закрыли, иконы выкинули, отца Димитрия, люди шепчутся, в подвале НКВД расстреляли. Добрейшей был души человек. Вы на своих лихториях хоть сто раз скажите, что Бога нет, Всевышний-то всё видит. Разве это дело - сирот обижать? Теперь, даже сообща, не отмолим твой грех.

  Он встал с места.

  - Ну, раз тяжко тебе с полюбовницей, то и незачем хорошую девушку из-за вашего распутства обижать. Угроз я Стрельцовских не боюсь, как и всю их породу. Свадьбу сыграем, как и задумали - на Покров.

  Стрельцовы, конечно, не распространялись о Грунином позоре, молчали о нём и Медуновы, но каким-то образом история всё же просочилась в народ. И в слободе принялись на все лады обсуждать любовный треугольник.

  Груня преследовала соперницу: встречала угрозами, и даже драку на улице затеяла - с трудом разняли. А как-то утром встали родители Маши, а у них ворота дегтем обмазаны. Испуганный отец схватил дочь за косы, но на её крик соседка прибежала:

  - Грунька Стрельцова перед рассветом у ваших ворот крутилась. Видимо, ославить Маню хотела, чтобы Медуновы отказались её брать.

  Но, несмотря ни на что, две семьи всё-таки сыграли свадьбу. В ту пору она ограничивалась большим застольем, на которое собирались все родственники и соседи. Церкви были закрыты. В городской ЗАГС жители слободы если и шли оформить отношения, то по какой-то особой нужде. Это мероприятие тогда не считалось ни торжественным, ни обязательным.

  Всё шло как обычно: песни, гармонь, танцы. Веселая Маша так отплясывала с женихом, что проломила половицу.

  Новобрачные и гости вернулись к застолью, чтобы передохнуть и подкрепиться, и тут все увидели, что перед столом новобрачных валяется кисет, который в свое время подарила жениху новобрачная, и из него, шипя, выползает гадючка.

  Переполошившиеся женщины закричали, мужчины бросились за лопатой. Вроде бы и обернулись быстро, но змея куда-то исчезла.

  - Плохая примета, - сразу же зашептались старухи. - Не будет жизни молодым.

  А вот новобрачную больше заинтересовал вопрос, каким образом её подарок в чьих-то недобрых руках оказался?

  - Украли его третьего дня, - тихонько оправдывался Авдей. - Пиджак висел в вагончике. С утра трактор ремонтировали, а в обед решили с мужиками перекурить. Сунулся, а в кармане кисета нет. Мужиков расспрашивал - никто ничего не видел.

  - Это Грунька никак не уймется, - сразу же сообразила Маша. - И где теперь эту змею искать?

  Впрочем, Медуновым сейчас было не до гадюки. Когда полон дом гостей, другим голова занята. Однако прежнего настроения веселиться уже ни у кого не было, и люди потихоньку разошлись.

  Молодым постелили в горнице и оставили одних.

  Неприятности начались на рассвете. Пошла Пелагея Ивановна корову доить, а вымя-то пустое - несколько капель в подойник всего лишь капнуло.

  Недоумевающая хозяйка погладила 'кормилицу' по бокам.

  - Ты что, Зорька, заболела? Вчера чужого люда в доме было много - никак сглазили?

  Она вернулась в дом.

  - Чего это наша молодуха-то не встает? - и Пелагея Ивановна забарабанила в дверь горницы.

  - Ты чего мать грохочешь-то? - вошел со двора Сергей Матвеевич. - Постучи потихоньку, чай не глухие.

  - Да я...

  Тут дверь открылась, и на пороге появился ошеломленный Авдей.

  - Что случилось?

  - Маша не встает.

  - Померла, что ли? - оторопели старики.

  - Нет, но...

  Маша лежала на постели неподвижная, но с широко распахнутыми глазами.

  - Что с тобой, сношенька? - спросил Сергей Матвеевич.

  Но та даже не шевельнулась.

  - Чегой-то лежит как колода, - шепнула мужу Пелагея Ивановна. - Как бы Коробовы нам больную девку не подсунули. Пусть назад забирают.

  - Хватит, мать, напраслину-то молоть. Авдей, запрягай лошадь. В больницу повезем.

  Но прежде чем телега с несчастной новобрачной двинулась в путь, выяснилось, что вдобавок исчезла вода из колодца. И вот тут-то до Медуновых дошло:

  - Да ведь это колдовство!

  Но прежде, чем думать, что делать с такой напастью, надо было спасать Машу.

  Городская больница в своё время была земской, и встретивший Медуновых пожилой доктор лечил здесь больных ещё при царе. Понятно, что за эти годы навидался всякого.

  - Ничего страшного, - успокоил он Авдея и Сергея Матвеевича. - Просто шок. В первую брачную ночь такое бывает. Вы уж будьте поласковее, молодой человек. К юным женщинам особый подход нужен.

  Авдей стал бурым от стыда, но промолчал.

  - Ты чего там вытворял, слепень оглашенный? - тихо укорил его отец, когда они вышли из приемного покоя во двор.

  - Да всё было нормально, - жарко оправдался сын. - Она смеялась... А потом обнялись и уснули.

  - Ох, грехи наши тяжкие!

  Они прождали довольно долго, пока на крыльце не появилась по-прежнему бледная Маша. Но хотя она слегка покачивалась, все же ступала уверенно. Да и речь к ней вернулась.