«Глупая гусыня!» — поморщился Вольг.

— Реки⁈ — Возмущённый клёкот, за которым внутренний рёв. — В дне пути ближайшая!

Вольг пожал плечами.

— Колодец ближе, лети туда.

Опустив хохолок, пернатая теперь походила на разъярённую наседку.

Прежде чем очередная тирада огласила комнату с зашпаклёванными деревянными стенами, вмешался Усоус — неповоротливый и меланхоличный фамильяр земли.

— Шу-у-ум… шу-у-ум… — протянул он, лениво открыв глаза с каменными зрачками. На вытянутой морде с шипами по линии челюсти сиял оранжевый кристалл — средоточие его силы. Тяжело чуть приподняв грузное щетинистое тело, чудо невообразимое сотряс землю ударом мощного хвоста. — Шу-у-ум, Кра-йка. Не шу-у-уми…

К его недовольству присоединилась Огра — огненная десница. Пылающая лисица облизнулась и припала к земле. Ещё немного и грациозно прыгнет, схватит добычу и конец славной жизни Крайки.

Заклекотав, птичка поспешно ретировалась за спину своего господина.

Встретив недовольный взгляд хозяина, Огра надменно фыркнула, уселась и принялась вылизывать свой огненный мех, разбрасывая в разные стороны искры.

— Неугомонность — признак юности, — философски заметила Саян. Эфемерное облако чего-то-там висело над веткой ближайшего дерева, видневшегося в незастеклённой раме. У фамильяра не было пола, конкретного облика. Тот менялся сообразно её ощущениям. И любило это «оно» говорить о бренности и путях становления убогой души.

Оторвавшись от своей поделки, Вольг потёр переносицу. Умаялся он с ними. Угораздило же пять лет назад поддаться на уговоры матери и призвать фамильяров стихий. Пришли все, кроме одной. Но этих «всех» — за глаза хватало. Контролировал еле-еле. Поэтому не хотел повторно вызывать Пятого. Чем Крайка недовольна и постоянно требовала «воды».

Пространство вдруг исказилось, комната накренилась. Вольг пошатнулся. Ощутимый магический удар принёс дикую раздирающую боль. Словно на живую резали. И на его тыльной стороне ладони загорелась метка «треугольник в круге».

— Зов Жрицы… — Огра чуть ли не носом уткнулась в сияющий символ. Тяжело дыша, Вольг протестующе захрипел. Огненная сморщила красный носик. — Противишься? Слабак! — На гневный взгляд хозяина пренебрежительно вильнула хвостом. — С дополнительной силой призовёшь «воду». Так? — присоединилась она к докучливым причитаниям Крайки.

— Не-е-ет, — заскрежетал зубами хозяин, всеми силами отторгая призыв.

— Такая удача, — почувствовав поддержку лисицы, из-за спины страдающего господина вторила пернатая.

— Нет!

— Во-о-от, за-ла-дил, — протянул фамильяр земли, решивший внести свою лепту в «подчинение» хозяина. Шурша брюхом по поверхности и катя перед собой мелкие камушки, он приблизился. Почти уткнувшись массивной мордой в лицо Вольга, протяжно прошипел: — Зо-о-ов, вы-ы-ыбрал. Те-е-ебя. И-ди.

— Только духом слабые противятся судьбе, — поддакнула Саян.

Злой на упомянутую судьбу и причитающийся дар, Вольг, пошатываясь, поднялся на ноги. Собрал волю в кулак, распрямился. Выбора ему не оставили. Выдохнув истязающую агонию призыва и, перейдя на уровень выше призрачного мира, прикоснулся к метке на своей руке со словами:

— Веди к ней.

Стоило нырнуть в открывшийся портал и оказаться перед закованной в кровавые цепи девушкой, режущая внутренности тошнота отпустила. Вперив мрачный взгляд в Кларисс Мувиа, Вольг, ругнувшись, изучил магический круг, окружающий жрицу. Измучили её знатно: из груди торчал мерцающий сизым кинжал, тошнотворно-зелёные цепи глубоко врезались в кожу и нацедили кровавую лужу на каменный пол. Вокруг с десяток заговорённых свечей, на каждой — мистический знак подчинения из запретного писания…

— Иронично, — протянул возникший рядом Рок.

Затхлый воздух прорезали мерцающие разноцветные нити. Некоторые блеклые, другие насыщенные, рябящие в глазах. Сквозь ворох плетения волокон жизней прямо на него смотрел излишне серьёзный и высокий Прядильщик, по словам Агьез выполняющий важную работу где-то далеко.

Вольг дёрнулся. Облизал губы.

— Это ты её так? — спросил.

— Не мели ерунду. Я воскрешать собрался.

— Мёртвая? — встрепенулся Офью, уверенный, что толика жизни в жрице теплилась. Получив подтверждение друга, нахмурился. — Зов мне с той стороны прилетел?

Прядильщик поддел почти истлевшую сиреневую нить. Настолько прозрачную, что лишь еле уловимые блики, то и дело пробегающие по поверхности, выделяли её.

— Со стороны Хвори глупо питать надежду на преемственность своей пары. Ты — наихудший выбор, — констатировал Эсмонд, осведомлённый, что друг ненавидел детей, а женщин брачного возраста презирал. Выхватив из вороха нитей одну — судьбу Вольга, он соединил её с бледной нитью жрицы.

Угасли магические свечи. Символы на них оплавились, как и нитки, которыми жрице зашили рот. Остался едкий запах фасфоли — магического воска.

Разомкнулся жертвенный круг.

Прядильщик из груди висящей на цепях Кларисс легко изъял кинжал и обратил его в прах. Как и путы, что сковали пленницу, раны которой постепенно затягивались. Поймав оседающую девушку, Эсмонд с лёгким интересом во взгляде передал её в руки скрипнувшего зубами Вольга.

— Засунь своё довольство куда подальше! — взвился Офью, прекрасно знающий сколько въедливого любопытства скрывалось за нейтральным выражением лица Прядильщика.

— С благодарностью прими дар свыше, — чуть дрогнули в лёгком сарказме губы Рока. Он счастлив в браке и другу того желал. Пора ему отринуть убеждения, что супружество — зло, а дети — проклятье.

Держа на руках Кларисс, Вольг пылал ненавистью.

— К Рэку довесок! Не признаю!

— Смирись, — посоветовал Эсмонд.

— Отец стоит за её воскрешением? — сощурился он. Яростью сверкнули глаза. — Сколько на этот раз он потратил лет своей жизни? Скольких воспоминаний лишился? Вечно жертвует собой во благо Офью! Бездна! Кого, Эсмонд? Кого он на этот раз забыл?

Вдохнув пропитанный запахом сухого известняка воздух, осязая ладонями лёгкий сквозняк и впитывая обречённость в словах друга, Рок остался спокоен. Его мало волновали чужие переживания. Что Наставник снова потерял годы просветления, что пожертвовал дорогими воспоминаниями ради воскрешения постороннего человека. Он не станет осуждать и вмешиваться в чужой выбор. Таковы порядки Прядильщиков. Они редко воскрешали, ибо платили непомерную цену: воспоминаниями о любимых и своим опытом. Теряли часть себя, которую никогда не вернуть.

Даже сейчас, прядя для своего будущего ребёнка магический комбинезончик, он сам вытягивал из своей жизни нити счастья и радости от совместного времяпрепровождения с супругой, любовь и нежность, которые через одежду в скором времени передаст малышу. Жертва ради любви — выбор, продиктованный желанием защитить родное дитя.

«Вольг не поймёт. Он — не Прядильщик…»

— Наставник забыл Розалию, — отозвался Эсмонд, не скрывая правды. — Осознавая его жертву, прими жрицу. Для полного её восстановления вы должны пройти единение… — сказав необходимое, он исчез. Вслед за ним истаяли нити.

Вольг скрипнул зубами. Делить постель с навязанной парой? Упаси, Рэк! Плюнуть на отцовскую жертву? Не вариант. Оставалась альтернатива. Но жрице та точно не понравится.

Придя в себя, Кларисс огляделась, дёрнула цепью, что оплетала лодыжку, и схватилась за живот — низ болел. Попыталась сесть — стало хуже.

За массивным столом сидел светловолосый мужчина. Перезвон цепей привлёк его внимание. Он молча ожидал дальнейших потуг пленницы.

— Снимите! — приказала она, дёрнув цепью. Повисшее молчание напрягало. — Снимите, я сказала! Ох…— снова пронзила боль в неподобающем месте. И тут жрица насторожилась. «Неужели…» Вскинула испуганный взгляд. — Вы… я… — Кларисс впервые заикалась, не в силах поверить пришедшей догадке, что «пояс» сняли и её…

— Ничего сверх необходимого. — Мужчина поднял перед собой руку, средним и указательным пальцами показал в движении, как именно лишил её невинности. Абсолютно не тривиальным способом.