Когда Поли пожелала, чтобы Гиацинт съел орех или конфету, не трогая руками, шут подцепил арахис в глазировке черенком вилки, хлопнул по запястью, как по трамплину, и забросил орех точно в рот. Все мигом забыли другие желания и стали бросать сладости. Лучшая точность оказалась у Поля, как будто он тренировался. Другим, хотя все бросали еду прямо с кончика открытой ладони, удавалось поймать упрямую конфету далеко не с первой попытки и даже не с десятой. Но роли не забылись. Когда у каждого хоть по разочку получилось, "слуги" собирали упавшие орехи, а "господа" развлекались, высматривая, куда ещё закатились сладости.

Незаметно пробило и полночь, и час ночи. Принцессам слишком нравилось в "домашнем" обществе, чтобы отпускать гостей. Но пришло время расходиться. Об этом напомнили пажи, которым нужно встретить смену.

— Доброй ночи, вашим высочествам! — поклонились все. — Не скучайте, девчонки!

Поль и два пажа, сменившись, вызвались проводить всех дам. Гиацинт прихватил с пустой гардеробной стойки забытый темно-зеленый плащ с "розочкой" на воротнике. Набросил на Виолу, и они незаметно выскользнули в сад. Ночная свежесть и яркое звездное небо властно тянули к себе, как в танце. И невозможно просто уйти спать.

— Простите, мадемуазель, что втравил вас в эту глупость. Вы могли уже видеть десятый сон!

— Я не жалею, — улыбнулась Виола. — Мне было весело…

— Всем было весело, — хмуро согласился королевский шут. — Мне тоже. Но это развлечение бессмысленное и пустое, как орех. После такого "веселья" обычно чувствуешь именно такую грусть! Вы же ее чувствуете? Здесь, на воле… — он кивнул на звезды. Виолетта тоже смотрела вверх.

— Пожалуй, — согласилась она. — Я думала, это тоска по дому. Разве нет?

— Это тоска по настоящей жизни, — хрипло ответил он. — Я провожу вас?

— Я пока не хочу уходить. А почему вы опять не говорите мне "ты"?

— Даже почти не пришлось притворяться, повезло! — он хмыкнул, и снова помрачнел: — Не говорю, потому что это не по-настоящему.

— А принцессы? Откуда вы так хорошо знакомы?

— Да так же познакомились, как вы сейчас, — неохотно ответил он. — Сначала бал, только дневной, потом семейный ужин… Тогда за столом был сам король! Давно. Когда я только приехал сюда учиться. С тех пор и покатилось…

— А мне их жаль, — еле слышно прошептала Виола.

— Себя лучше пожалейте!

— Или тебя? — тихонько съехидничала спутница. Он пожал плечами:

— Как хочешь, — и предложил ей руку.

Они гуляли вдоль дорожек пустого сада, смотрели на звезды и ни о чем не говорили.

— Миррис! Райграс! Побольше скрытой страсти! — сердился режиссер. — Сопротивляйся, черт возьми, от этого зависит твоя жизнь! Так, стоп… В чем дело? Райграс, тьфу… Гиацинт! Ты что творишь? С галёрки видно, что тебе наплевать! Где чувство силы? Что ты ее одной рукой… Ну?! Когда ты неожиданно сдаёшься, должен быть такой контраст, чтоб — ух! Мороз по коже! А ты? Что за желе в кружевах, хуже Париса!

Из группы молодых актеров послышались смешки.

— Да он не хочет ей сопротивляться, мэтр! — помурлыкал Парис. — Это естественно!

— На сцене хочет! Обязан! Должен! — отрезал мэтр Жасмин.

— По-моему, страстей как раз достаточно, — вполголоса предупредил Триллиум, помощник режиссера.

— В том-то и дело, Амариллис убедительно хочет его зарезать! — хмурился постановщик спектакля. — Стоит ей чуть поднажать, и у нас будет труп на репетиции! С ценным реквизитом в груди!

— Так, может, принести кольчугу? — ехидничали не занятые в сцене актеры. — Нет, хуже будет, ещё в ней застрянет… Потеряем с главным героем два ценных реквизита!

— Вот ерунда, кольчуга не выдержит! — фыркнула Стэлла[21]. — Нужен щит!

— Зачем, у змей своя кольчуга, природная, чешуйчатая! — со знанием дела подмигнул Горицвет[22], рыжий приятель Париса.

— Ты проверял?! — вспыхнула Стэлла, имея в виду, что змей в их труппе парочка, и одна — женского рода, та самая, что с кинжалом. Горицвет неосторожно хихикнул и получил щелчок по макушке "клювиком ревнивой ласточки", как точно прокомментировал Парис, Вороний глаз.

В начале репетиций убедив режиссера, что они с Амариллис умеют обращаться с оружием, Гиацинт сам настоял, что кинжал должен быть настоящим. Кончик затуплен, но клинок сверкал режуще. В зале всегда полно дворян, они знают, как блестит острая сталь.

В сцене покушения в гостинице, они боролись на диване очень рискованно. Другой партнерше Гиацинт не доверил бы так близко угрожать ему кинжалом, но Амариллис, как бы это ни выглядело со стороны, эмоциям не поддавалась. На сцене она жила двойным сознанием: бурными чувствами героини, и холодным взглядом со стороны. Гиацинт умел так же. Когда забылся на минутку, все заметили.

— Повторить всё с начала! Реквизитор! Несите второй бокал… — мэтр подавил вздох жадности. До первого успеха они так привыкли экономить, что каждый раз ловили себя за руку на лишних расходах.

— Да обойдемся, — попросил Гиацинт. — Представим, что я его разбил.

— Это главная сцена, репетиция близкая к генеральной, не обойдемся, — угрюмо буркнул мэтр, жестом вызывая ученика на авансцену. — Ты понимаешь, что мы должны открыть этим сезон? Буквально, в первые дни сентября премьера! Понял?!

— Угу.

— В глаза смотри! Без фокусов. Ты нужен вовремя! В самом начале осени! Не как обычно…

— Я буду, — очень тихо ответил Гиацинт.

— Сорвешь премьеру, — внушительно зарокотал режиссер, — я тебя прикончу! Поставлю на замену Париса, сам пойду на каторгу, но "Лис Нуар" всё равно станет сенсацией! И выйдет вовремя! Ты понял?

Граф невесело вздохнул:

— Так, может, вам и лучше без меня? Автор всегда мешает…

— Я тебя сейчас сам зарежу! — Жасмин недвусмысленно полез на сцену.

— Не нервничайте, мэтр! Я понял. Я всё понял! Счас сделаем! — с привычной мальчишеской легкостью вскочил исполнитель главной роли. Но, сидя на краю дивана, погруженный в свои мысли, это снова был сильный мужчина, рассчитывающий в неразрешимых случаях только на себя. Он медленно поднес бокал к губам, а за его спиной наемная убийца, разрывающаяся между симпатией и долгом, уже занесла кинжал…

— Другое дело! — одобрил режиссер. — Песни не надо, вы всё знаете. Чудовище, у тебя когда экзамены?

— Всё время! — сердито буркнул Гиацинт.

— Это, что, в среду? — недобро прищурился Жасмин.

— Угу.

— Делай, что хочешь, ты мне нужен здесь!

— Везде я нужен… — Гиацинт обреченно махнул рукой: — Ладно, придумаю что-нибудь.

На сцену вышла Стэлла в красном вечернем платье красотки Канны. Главную парочку оставили в покое, мэтр проходил арию красоток. Солировала Стэлла. Амариллис, не занятая в этом трио, спустилась в зал, сев рядом с Гиацинтом.

— Кошмарно выглядишь.

— Так плохо играю? — он покосился на подругу, зная, что неправды не услышит.

— На сцене хорошо. А в жизни… — она предупреждающе покачала головой, мол, дальше так нельзя. Он прикрыл веки, соглашаясь. Она прильнула щекой к его плечу:

— Когда ты уедешь?

— Через месяц.

— Вернешься осенью пораньше?

— Не знаю. Рейс не от меня зависит. Если торчать весь август на берегу, без Африки, тоже месяц теряю.

— Но есть короткие рейсы, на недельку.

— По "блюдечку"? — он поморщился. — Нормальных мало, в основном, баржи. Мне нужна тренировка с парусами. И стаж рулевого. После Парижа я плохо чувствую ветер, теряю форму.

— Но театр…

— Я знаю, успокойся. Куда я денусь, у меня контракт. Только… Иди сюда, — собираясь сказать грустную новость, он перетащил собеседницу к себе на колени. Прижал обе ее руки вместе к своей груди: условный призыв не драться. — Я не смогу жить в городе и тайком бывать при дворе. Просто не получится. Раз-другой появлюсь, тут же все будут знать, что я в Париже. Грянет скандал и большие трудности для меня… вернее, для… Это такая же данность, как погода. Не злись заранее, пожалуйста.