Штаб DigData — Бурдж-Халифа^{1} в Дубае — 110-й этаж > Мемозапись Авы Шахин

— Мы работаем на трех масштабных уровнях: индивидуальном, уровне целевой группы и региональном, с возможностью расширения до национального — если получить надежный монопольный доступ к распределительным сетям…

— У нас распределение питьевой воды национализировано…

— Значит, мы сможем справиться со всем гладко…

Уже 11:01. Повтор событий, чтобы зафиксировались. Защищенный амфитеатр. Отблескивающие проемы с головокружительным видом на терраформированную пустыню. Для меня это — боевое крещение. Моя первая бесшовная сессия комплексной мемозаписи. Израильский офицер с ледяным выражением на подчеркнуто мужественном лице в третий раз задает мне те же восемнадцать вопросов. Он снова их тасует: личный, профессиональный, нейтральная шутка для расслабления, и следом провокация. Он надеется меня вывести из равновесия. Он просто методичный тупица.

— Не расскажете ли немного о себе?

— Меня зовут Ава Шахин. Мне 24 года. Я первая в выпуске ЭМА — Элитной мнемонической школы при Администрации во Франции, июнь 2019 года. Я только что получила статус Караула Памяти.

— Вы очень привлекательны…

— Протокол высокой степени безопасности запрещает присутствие в зале любых электронных устройств, моя задача — как можно более исчерпывающе запомнить начавшуюся встречу. В экстренном случае я дам согласие на отбор крови, чтобы прочесть мою клеточную память, извлечь соответствующие молекулы воды и устроить перекрестную проверку моего устного воспроизведения.

— Вы ведь суфистка, верно?

— Я уже четыре раза отвечала на этот вопрос. Мне в вас плюнуть, чтобы вы секвенировали по брызгам мой ответ? На это у меня слюны пока хватит…

Время 11:06. Овальный зал > Уступы амфитеатра в двенадцать рядов > дуга разделена пополам темной деревянной лестницей > из тика. Фиксировано, Ава. Делегация > тридцать четыре человека > распределена по четырем рядам 14 | 10 | 6 | 4. Премьер-министр особняком < шестой ряд, между Яневым и Дивленом. Ученые в первом ряду, правительство во втором, спецслужбы Шабак^{2} в третьем. Мой мужественный типчик глядит на меня, пока совещаются его N+1, N+2, N+3 и N+4^{3}. Сфокусироваться. Пять человек — пять уровней иерархии, они настроены нешуточно. На сцене Зелинджер разворачивает слайд 8 > уже видела > знакомо > фиксировано. 11:12. Легкий шум.

«Караульный Памяти — это чистая плоскость для записей. Она не должна ничего интерпретировать. Не смотреть: просто наблюдать. Не слушать: просто слышать. Ничего не чувствовать: просто воспринимать. Карапам — это диск коры головного мозга, на котором с безупречной точностью гравирует лазер реальности». Я люблю причудливую поэтику Аргуса, моего наставника. Вчера он сказал мне: «Ава, я взял тебя, потому что ты самый блестящий гипермнемоник из всех выученных мною. Ты можешь воспроизводить дискурс исключительно точно, с надежностью лучше 99 %. Но у тебя есть недостаток, который очень затруднит восприятие тем, кто примет твои воспоминания: ты не можешь избавиться от субъективности. Когда я даю клиенту экстракт секретного совещания, я всего лишь желаю восстановить для него то, что было сказано, и не хочу, чтобы он переживал два часа эмоций и рефлексий, какими бы захватывающими они ни были. Потому что ты умеешь захватывать, Ава. Но я хочу от тебя просто буквально приведенной речи. Сетчатка с оттиском. Факты. Пожалуйста, не заражай меня своими переживаниями!»

Зелинджер выступает стоя, держится правой стороны эстрады, на пышном персидском ковре > абстрактный узор. Ни пометок, ни пюпитра. Очень элегантный жемчужно-серый костюм > галстук цвета крови. Он ждет вопросов. Он делает шаг вперед, чтобы подтолкнуть их. На гигантском экране позади него — слайд 11. На слайде изображена схема кодирования/декодирования водной памяти, уже зафиксирована в воспроизведениях Аргуса от 2, 8, 19, 27 и 28 марта в Дамаске, Абу-Даби, Тегеране, Москве и Киеве. Не рассеиваться.

Ройвен Вейцман — от Шабака — поднимает руку:

— Вы упомянули о возможности через сети питьевой воды ввести фрагменты травмашоковых воспоминаний, в более или менее высоких дозах, которые затем будут поглощаться, скажем так, целевой аудиторией и подправят ее восприятие прошлого — например, изменив относящиеся к политике воспоминания. Очень хорошо. Но как избежать того, что эта аудитория начнет «проверять» искаженную информацию? Например, в Интернете?

— Мемнипуляция, если она высоко разбавлена, не обнаруживается сознанием, она откладывается в событийной памяти. Она срабатывает как собственная память, «принадлежащая» реципиенту, который не может ощутить ее аллогенного происхождения, потому что мозг никогда не выискивает смутных воспоминаний: он воссоздает их, он реактивирует их через свою нейронную сеть.

— Вы отклоняетесь в сторону… Я вас спрашиваю об интернет-подтверждениях.

— «Интернет-подтверждения»? — (Он откровенно улыбается). — Послушайте… Цифровые технологии — это наша ДНК. DigData с момента перекупки серверов Google и Facebook владеет 96 % центров обработки данных, работающих на этой планете. На таком уровне монополии у нас есть возможность переписать в наших облаках историю компаний, правительств, людей, партий… Мы производим реальность на заказ для наших клиентов. Сегодня это душа нашего бизнеса. Наш отдел когнитивного соответствия постоянно «обновляет» необходимый общедоступный контент — интервью, тексты, фотографии, видео и так далее, чтобы держать их согласованными. Благодаря полностью цифровым технологиям скоро станет невозможным опровергнуть перекалиброванную реальность в наших базах данных из-за отсутствия следов противоречий. И манипулирование памятью на базе воды предлагает великолепное дополнение — великолепное потому, что органическое, — к этим и без того мощным цифровым возможностям.

Возбужденный шепот, сухие лица шабаковцев воодушевляются. Премьер оставляет посторонние разговоры. Он снова весь внимание.

— «В ваших воспоминаниях — наше будущее», как мы любим поговаривать в DigData…

Зелинджер делает краткий жест Клариссе — выключить экран позади него. Потемневшее окружение усиливает концентрацию на фигуре Зелинджера и способствует кульминационному эффекту.

— Возьмем простой пример. Допустим, вы хотите укрепить свое национальное единство. По всему свету вам скажут в любой психологической службе: самый мощный инструмент объединения членов сообщества — это страх. Древняя кора мозга. Рефлекторный ответ. Страх перед теми, кто не принадлежит вашему сообществу. Боязнь «не таких, как мы». Нам в DigData знакомы два пути, как активировать этот страх. Существует техника сильного травматического шока, она применяется one-shot, одномоментно, и требует хорошей координации между цифровым и водным воздействиями. И есть техника, известная как МРУ, «маленькие регулярные ужасы», которая работает на последовательной подаче разнообразных фактов — нападений, изнасилований, мелких грабежей, убийств — сходящихся пучком вокруг сообщества, которое требуется дискредитировать — чтобы достаточно уверенно преодолеть порог беспокойства и активировать рефлекс на уровне нации. Это практически методика интоксикации памяти легкими, но постоянными дозами, она дает отличные долгосрочные результаты и зачастую оказывается менее опасной, чем крупный травматический шок.

— У меня сомнения в практическом аспекте. Водопроводную воду пьют многие наши граждане, но не поголовно все. Как вы распространите внушение на остающихся?