Даниил промолчал.

- Ужасно - бояться надеть платье, которое тебе нравится, потому что ты выйдешь на улицу и тебя начнут трогать. Потными руками... Ты выходишь из дому, и мудень, который душ принимал еще в прошлой жизни, тут же начинает тебя трогать!

Даниил вздохнул. Подобных разговоров он не любил.

- Странная у них в баре музыка играет.

- Когда Густав рассказывает об этих штуках... об освобождении... о том, что человек не должен использовать другого человека... ты понимаешь... я не о fucking пролетариате и буржуазии думаю. Я о девчонках думаю.

- О красивых? Давай думать о них вместе!

- Я читала, что у нас в стране половина женщин - фригидны. Знаешь почему?

- Ты веришь газетам?

- Потому что мужики - козлы. И мир, который они построили, - козлячий мир. Хочешь сидеть дома - делай секс с кретином мужем. Хочешь делать карьеру - с кретином начальником. Знаешь девиц из высотных зданий? Они оформлены секретаршами и офис-менеджерами. А нужны, чтобы, когда босс... с брюхом, как бочка... решит отжигать, то ему не нужно будет покупать проституцию на улице. Эта девица приносит родителям зарплату... а те радуются, что дочурка нашла себе хорошую работу...

- Мы тоже козлы?

- Чего с вас взять? Вас всех убьют через два дня. А эти останутся. Вы хоть после этого благодетелей из себя не строите.

- А как же любовь?

- Любовь?

- Ну да. Читала "Ромео и Джульетту"? Есть такая книжка.

- Последний раз я произносила это слово в девятнадцать лет. Два года назад.

- А потом?

- Потом перестала произносить. Потом все поняла.

- В смысле - нет никакой любви?

- Типа того. То есть любовь - это, конечно... как сказать?.. это важно. Иногда мне жалко, что все так устроено. Что эти скоты сделали так, что сегодня уже нету никакой любви. Только - "делать секс". Причем лучше оральный... чтобы не напрягаться.

Даниил допил пиво. Подумал, стоит ли покупать следующее? Потом спросил:

- Хочешь вина?

- С чего бы это?

- Тебе не кажется, что именно сейчас имеет смысл купить бутылку молодого красного вина? Терпкого на вкус? Очень бы, знаешь, под разговорчик о любви хорошо пошло вино.

- Не знаю. Ну, хорошо. Давай выпьем вина.

Он заставил барменшу выставить на прилавок все вина, какие у нее были, и долго читал надписи на этикетках.

- "Хванчкара". Урожая прошлого года.

- Стоило столько времени умничать, чтобы купить такое говно.

Он налил себе полный стакан, выпил и налил еще один. Все как-то так совпало... Он все-таки стал рассказывать ей о Полине. Хотя и не собирался.

Он выдавливал гнойник, а в этом деле спешить нельзя. Так что "Хванчкару" пришлось покупать еще несколько раз. Он рассказывал ей о всемирном заговоре, который ему удалось раскрыть. О том, что раньше у него все было нормально. Как у всех. Нормальная работа. Нормальные приятели. Его любили девушки... самая важная девушка. А потом мир захохотал ему в лицо и оказалось, что не бывает на свете ничего НОРМАЛЬНОГО. Не бывает "самых важных девушек". Вернее, бывают, но только в кино. Ведь откуда мы можем знать, как "у всех"? Не исключено, что, когда наступает ночь, "все" ложатся в постели и принимаются грызть подушки... сгрызают их до дюжины за ночь.

В ее зеленых глазах стояли большие слезы:

- Бедный...

- Ага. Практически нищий. Духом. И мое есть Царствие Небесное.

- Остришь?

- А что, смешно получилось?

- Попробуй забыть об этом.

- Ты думаешь, я чем последние несколько месяцев занимаюсь?

- Просто ты еще не знал, что для этого нужно...

- А что для этого нужно?

- Я покажу тебе, чтоi для этого нужно.

Она притянула его к себе за кожаный лацкан. Он увидел ее губы рядом со своим лицом и услышал, как она произносит:

- На самом деле для этого нужно очень немного.

28 сентября. Первая половина дня.

Если пить не долго, а ОЧЕНЬ долго, то никогда не знаешь, чем это кончится.

Кто-то решает поразговаривать с Богом. Кто-то слышит, как зеленые черти разговаривают с ним. У Артема все было проще. С утра он почесал щетинистый подбородок и сообщил:

- Желудок расстроился - не поверите! Дальше десяти метров от туалета отходить не рискую.

Они с Гребнем ввалились посреди ночи, поспали всего несколько часов, а потом разбудили их с Лорой:

- Одевайтесь, романтические влюбленные!

- Да! Одевайтесь! Башка трещит! Сдохну сейчас!

"Отстаньте, остолопы", - стонала еле живая Лора. Они не отставали. Они заставили их одеться и выволокли-таки из дому.

Заплетаясь ногами, они брели по пустой улице. Парни водили по сторонам незрячими глазами и хихикали. Час был ранний. Пива попить было негде.

На одном из ларьков висела очень длинная вывеска: "Пиво-Сигареты-Мясо-Водка- Сыр- Чипсы-Кока-Кола". Гребень сказал, что если добавить сюда же "Девушки", то он попросит в ларьке политического убежища.

Артем страдал и штурмом брал заведения, в которых имелся туалет для посетителей.

Они подолгу его ждали. Лора злилась:

- Сначала реши свои проблемы, а потом буди! Какого хрена вы нас разбудили?

Потом Гребень сказал, что в центре, неподалеку от Казанского собора, есть клуб... вернее, бар... он работает круглосуточно... там есть пиво, поехали, а?

В метрошной надписи "Канал Грибоедова" не хватало стартовой "К". Они поднялись по эскалатору и вышли на осенний Невский. На тротуаре лежали сухие, как "Мартини", листья.

Скучавший без дела уличный фотограф навел на них фотоаппарат, заулыбался и затянул:

- Простите-за-беспокойство-можно-вас-на-минуточку-давайте-сделаемотличную-фотографию...

- О! Давайте действительно... это самое... Вы как? Когда еще представится случай?

- Не майся дурью. Далеко до твоего бара?.. в смысле, клуба?

- Недалеко. За углом. Сколько стоит групповое, как бы, фото?

- Смотря чем снимаем. Вам, наверное, на "Полароиде"? Чтобы сразу?

- Гребень! Посмотри на Артема. Нам сейчас придется мыть тротуар.

- Не хами!

- Давайте, давайте, встаем! Нет, не так... Писатель... Лорка... Мы готовы, ты готов? Cheese!

Покривлявшись, будто ищет удачный ракурс, фотограф щелкнул камерой и выдал влажный серый квадратик.

- А где это... В смысле - где мы?