Кстати, 9000 фунтов из той десятки я всучил Иришке-малышке, отправляя нечаянную подругу подальше и от красных и от коричневых. Спонтанно всё получилось, в один прекрасный день выловил следящую за мной «сладкую парочку» от абвера. Старый знакомый Йозеф и местный лабус-фольксдойче, некто Юрген были обезоружены в одном из переулочков рижских, биты прежестоко. А затем на нерве, на встряске, на кураже весёлом и злом тем же вечером вломился прямо на дом к чиновнику МИД Латвии, благо он один жил, семью заранеепереправил в Швецию, умный стервец. Не особо заморачиваясь предъявил прибалтийскому коллеге товарища Молотова ствол и 200 фунтов, предложил выправить в наикратчайший срок документы на выезд для Ирины свет Владимировны. Подвергнутый кодировке на полное послушание «паспортист» уверился, что действует из страха и корысти, но никак не под влиянием гипнотического воздействия. Ну, оно так и к лучшему. Только-только забрал «паЧпорт» (на следующий день всё порешалось, вот они реалии жизни) как сорока на хвосте в виде соседа Вениамина принесла благую весть о каботажнике из Стокгольма, эвакуирующем шведов в преддверии оккупации Латвии Красной Армией. Потомки Карла 12 прагматики, пусть и держат сейчас нейтралитет, но ничего хорошего для своих граждан от контактов с РККА-НКВД-ВКП(б) не ждут. Да и как не быть скандинавам прагматиками, ежели красный граф Толстой натужно, словно кирпичи высирал, долго и напряжно писал главы к так и не дописанному мегароману о первом российском императоре. А блокбастер «Пётр 1» уже снят, с успехом демонстрируется как в Советском Союзе, так и за рубежом, даже приза удостоен в славном городе Париже. Вот шведы и скумекали, что почём.

— Иришка, собирайся, едем в Стокгольм.

— Когда?

— Завтра в половине пятого вечера из порта уходит неказистая посудина с поэтическим названием «Пегас». Ты едешь на сём кораблике, останавливаешься в пансионате мадам Шталь, всё как планировали. Наслаждаешься «эвропами» и ждёшь своего рыцаря.

— Как, ты меня оставляешь?

— Ну что ты, маленькая. Я ж не отец Фёдор из того самого романа про дюжину стульев с бриллиантами, давай не будем сцену повторять один в один. Не оставляю, а приеду чуть позже, в феврале. Денежки вот — крон шведских три тысячи девятьсот, франков пять тысяч семьсот и фунтов девять тысяч ровно! Плюс ювелирка. С капитаном и погранцами я договорился, всё в ажуре — спокойно проходишь, каюта крохотная, зато отдельная, помощник капитана уступил.

— А как же ты?

— Говорю же — приеду! Ну куда от тебя денусь, — молодой, красивой, богатой! Вещи давай собирать, а я пока шпаргалку составлю, как следует поступать в Швеции. И бельё не забудь, прибуду в Стокгольм оголодавшим, захочу тебя взять во всех комплектах, сколько их, пять?

— Дурак, — так, похоже отошла Ирина от шока, женщины умеют переключаться, когда разговор заходит о важных для них вещах, всяких там пикантных панталончиках, корсетах, чулках и прочих нарядах прелестниц, — сам же выбирал! Семь!

— Не сомневайся, все перемерим!

— Всё-таки ты советский разведчик, не зря говорили…

— Стоп! Если я и разведчик, но антисоветский. А в СССР ждёт расстрел, как беглеца из самого справедливого государства. Останься ты в Риге — арестуют как пособницу перебежчика. Поэтому — курс на Стокгольм! Ферштейн?

— Яволь, майн герр!

— Гм, ну и зер гут, Ирэн, зер гут…

В день «эвакуации» подруги зорким оком терминаторским отследил наблюдающего за домом Юргена. Благо решил провериться заранее, время было. Отловил сучёныша и придушил, забросив на время в бочку, предназначенную на конюшне Палыча для сбора воды в летнюю пору, а пока перевернутую дном вверх. Через сутки утоплю тело соглядатая в канализационной яме, одной шестёркой абвера меньше сейчас — в сорок первом всем проблем меньше, пусть и на крохотулечку, но меньше…

В порт проскочили быстро и незаметно. Местный «кэбмен», импозантный старикан Наум Гиршевич, влюблённый эдак по старомодному в Ирину свет Владимировну, подъехал «с задов», шустро принял и спрятал под полог чемоданы и ждал нас в паре кварталов. Мало ли, вдруг второго топтуна я не вычислил, не приметил.

Что ж, от Ирины, ещё в Риге пребываючи, получил до востребования на Главпочтамте (на имя соседушки Вениамина) несколько слегка шифрованных посланий. Добралась благополучно, устроилась замечательно, кодовое слово про размещение денег в тройке банков боевая подруга такоже оттарабанила прилежно. Уфф, гора с плеч. Потому и поехал в логово во вражье, в Берлин нацистский с лёгкой душой. Укокошу Гитлера с пристяжью, не укокошу — так хоть женщину любимую не подставлю. Тем более в паспорте слегка изменена фамилия, если что, всегда может Ирэн сослаться на опечатку, каковую не было времени выправлять. «Вы же знаете, герр офицер, как долго документы ходят по инстанциям, а время не терпит»…

Смешно, но Иришке не изменял, хотя подчинённые Канариса приводили «гостю» мамзель определенного пошиба. Но! Звали брюнетку со злым лицом и тонной косметики на лице Магдой. И такая ассоциативка с супругой Геббельса накатила. До тошноты. В момент все советские фильмы в голове «прокрутились», где мадам Геббельс собственных детей притравила, сука, гадина, тварь… Да лучше передёрнуть, чем с Магдой, хоть и не Геббельс, а Беккер.

Налил жрице любви шнапса щедро, мимикой попросил потрястись на кровати, постонать-поохать, что профессионалка и прилежно исполнила, ничуть не удивившись. Но когда положил к десяти маркам ещё столько же, — мило улыбнулась и томно прошептала-протроллила: «Спасибо, я старалась». Вот ведь сучка! Во время упражнений Магды на койке я суперслухом и супер же обонянием вычислил точку, где за стеночкой, подсматривает за тем, что в комнате происходит, один их троицы «надзирателей». Зовут «прислугу» в особнячке незатейливо — Курт, Ганс и Фриц. Ничуть ребятки не походят на разведчиков держащих явку, так, полууголовная шелупонь, унтера на подхвате. Но удавить или пристрелить того, на кого укажет начальство, — да с превеликим удовольствием, это в них прям чувствуется.

Когда Магду выпроваживал, заметил перемигивание шалавушки с «ребятишками». На последовавший засим непременный в мужской компании вопрос — как мол, девочка, посильно актёрским талантам изобразил неведомый здесь пока лайк, в смысле оттопырил большой палец. Зер гут девочка! Весёлая троица оскалилась и издевательски-уважительно глаза закатила, дескать герр Борис гросс мушшына, ишь как кровать скрипела! Ого-го!

И вот теперь, когда нервный лейтенант Браун тянулся к стволу в кобуре под мышкой, а капитан Вебер, явно непривычный к «стресситуёвинам» пытался сообразить как поступить, я унюхал за тонкой стенкой Ганса. Он шофёром в здешнем гадюшнике числится, мазутом перепачкан нарочито, хотя авто на приколе, поломка-с.

Фриц типа дворецкого, хотя какой тут дворец — халдей-лакей, а Курт якобы единственный охранник. Хотя все трое всегда при огнестреле. Ладно, черти из преисподней Канариса, пусть вас пятеро, но килограмм железа всегда уроет пять килограммов ваты. Коль не срослось выйти на фюрера Адольфа через абвер, пойдём иным путём, как вождь Ильич завещал…

Глава 20

Битвы титанов не случилось. Зашёл с Е-2 — Е-4, саданул со всей дури по стеночке-перегородочке. Она хоть и из толстенной фанеры, но сдержать кулак попаданца-киборга не сподобилась, проломилась аккурат в том месте, куда любопытный сексот Ганс своё око приставил, для наблюдения и координации. Тут фашистюге абзац и пришёл — от такого удара, да ещё через сантиметровую проломленную фанеру всё смешалось в голове у абверовского подголоска: мозги, сопли, кровушка дурная и помыслы мерзкие нацистские. Всё равно что кувалдой саданул, можно и не проверять, упокойник Ганс, ещё одну вакансию предстоит заполнять Канарису.

Который раз, на сей раз к месту, вспомнился позднесоветский фильм «Чёрная стрела». Средневековье, мерзкий карлик шпионит за всеми в замке — прячется за ковром, который стену прикрывает, а там ниша небольшая, шпиёнская и недорослик в дырочку луп-луп-луп, наблюдает, подлюка. А главный герой в оконцовке как ткнёт мечом в ковёр, тут карлик и скопытился. А терминаторская ручища по скорости и силе удара всяко пострашнее меча воздействует на супротивников! Да-с!