— Это же персонаж из книги про Совдепию. Красный конник, комсомолец, затем литератор…
— Точно так, Юрий Борисович, точно так. Честь вам и хвала — интересуетесь вероятным противником, даже художественную литературу «их» читаете. Далеко пойдёте, если голову сбережёте, не подставите под удары наёмных боксёров.
— Павел, а вы…
— Видите ли, Юрий, — вспомнив «адъютантопревосходительный» уже советский мини-сериал, расхохотался от души, собеседник от удивления даже с шага сбился, -хотел же спросить агент Советов товарищ Корчагин, так жеж?
На утвердительный кивок юного белогвардейца поведал, что хоть и русский по происхождению, хоть и советский по паспорту, но отнюдь не дел тайных мастер, а скорее Робин Гуд уголовной направленности.
— Не похожи вы на бандита.
— А ты их много видел? Я Юр, в серьёзной конторе работал, золото с приисков в Госхран возили. Эдакая служба в службе, не подчинялись даже Ежову — всегда с оружием, всегда тренировки в стрельбе и борьбе. Вроде дипкурьеров, раз про Корчагина читал, должен и Маяковского стих знать, про товарища Нетте, человека и пароход. Только Нетте диппочту возил по заграницам, а мы внутри СССР гоняли, и золото и ювелирка и камешки. А как пришёл Берия — кончилось времечко золотое, отдал Лаврентию в подчинение нашу службу товарищ Сталин.
— И что?
— А то — сначала начальника, хорошего человека, арестовали. Ну, а когда за мной пришли, положил трёх гавриков бериевских и в бега. По правде говоря, последний месяц готовился, деньги, а платили хорошо, обернул в золотишко, благо связи имелись, но немного не успел. Но! Как пострелял чекистов, терять то уже нечего, выставил один интересный магазинчик, где московские партийцы жёнам брошки-серёжки покупали. В Польшу ушёл с частью золота, часть в Союзе прикопал. Потом бегал от польской полиции и контрразведки, для них же шпион — только попадись, все потроха отобьют. Я и не попадался. Дважды уходил, подстрелил одного ляха, а тут немцы. Вот, в Латвии теперь, думаю, как в Аргентину свалить, но для этого железные здешние документы нужны.
— Почему в Аргентину? Почему не в Бразилию, не в Рио-де-Жанейро?
— Ого какие в Риге подкованные рыцари белой мечты и «Как закалялась сталь» читали, и «Двенадцать стульев»…
— Но, почему не в САСШ, — иронично улыбнулся аналитик с огроменным «фонарём» под правым глазом.
— Не веришь? Да и ладно, ты ж никакими секретами не владеешь, ну какой смысл серьёзной разведке к тебе, юнцу подводить такого серьёзного человека как я? А я очень серьёзный. Да сам ты всё понимаешь. САСШ в войну ввяжется, мобилизацию объявит, поэтому и Аргентина, те останутся наверняка нейтралами.
— Понятно. А что серьёзный, да, заметно. Ивар и его наёмники перед вами как гиены перед тигром — мелкие ничтожества.
— Тот глист, который на тебя налёт устроил? Интересно, барышня, «яблоко раздора», из русской общины?
— Нет, — герр Сиверс аж просиял, получив возможность поговорить о предмете обожания, — Ильза латышка, но бабушка, мамина мама у неё русская, из Киева.
— Из Киева, тогда уж украинка.
— Неважно. Ильза хочет поступать в политехнический, ко мне на факультет, я и вызвался помочь.
— О! Господин репетитор!
— Точно! — Юрий сарказма-троллинга не уловил, да и откуда ему что знать, иное время, иные мемчики, — а этот поддонок взревновал. Ильзе он противен, однако родители, дружба семей. В общем, всё непросто.
— Слушай, Юрий, есть просьба!
— Да.
— Познакомился сегодня с интересной женщиной, Ирина Владимировна Самойленко. Глядишь и знаешь, русская община она не такая уж и огромная. Лет двадцати семи — двадцати восьми, работает чертёжницей в какой-то конторе. Вроде и замужем, но по повадкам — давно одна, хоть и кольцо специально продемонстрировала обручальное. О, вижу, знаешь, давай, колись. Не жадничай, у тебя же Ильза есть! Знаешь что про Ирину?
Юрий знал. Ирина Владимировна как в русской сказке: и не вдова, и с мужем, и не замужем. Бравый ротмистр Иван Дмитриевич Стеблецов уже был женат и развода от первой супруги не получил, та уехала в Берлин и вроде как даже замуж вышла, — брак то первый в Российской Империи заключён, а она распалась, значится не считово. Но! Церковный то обряд свершён! Таинство! Посему хитрожопец Стеблецов, охмурив юную Ирочку Самойленко, в церковь девушку не повёл, а в ратуше брак заключить побоялся — вдруг окажется двоежёнцем. Хотя нет, не побоялся. Просто подлец и негодяй. Работать Стеблецов не любил, службу не искал, а выпить и в картишки перекинуться обожал. От долгов и сбежал в 1936, вроде как в Испанию, воевать с красной сволочью. Однако ж под знамёна доблестного генерала Франко не ринулся, осел в Париже и заработал в тамошних притонах сифилис. Никому не нужный развратник-сифилитик вспомнил о «жене», начал писать, вызывать Ирину в Париж, повествовать о своих испанских подвигах и ранах. Доверчивая барышня перевела ловкому ротмистру все сбережения «на покупку фермы» и сама собиралась выехать, мебель распродала, чемоданы упаковала, когда не выдержал приятель Стеблецова, штаб-капитан Ефимцев — всю правду Ирине рассказал и горько каялся, что не успел предотвратить перевод трёх тысяч франков мерзкому распутнику-аферисту. Кстати, Ирина Владимировна недалеко от Сиверсов квартирует, Второй Морской переулок, комнату снимает у двоюродной тётки Ильзы.
— Удачно, удачно с тобой столкнулся. Так, денег не возьмёшь, ещё и обидишься. Но от хорошего обеда, полагаю, не откажешься. С коньяком! Двинули?
— В смысле?
— В смысле в ресторацию, какая тут приличная — денег достаточно, самое время немного покутить. Выпьем чутка, кухне рижской отдадим должное, я про Ильзу послушаю, ты про Ирину расскажешь, годный план?
— Мне в библиотеку надо бы сегодня.
— Эх, студент! Ни хрена ты не студент! Ботаник!
— Кто? А, ботаник, то есть зубрила?
— Ну да!
— Ладно! Идёмте!
— Вот это мужское решение!
Разумеется, юношу развезло. Так и пил студиоз всерьёз, «по взрослому», чтоб на равных, чтоб грамм в грамм и чтоб все видели — не пьянеет! Господи, как же сие знакомо. Эх, молодость, помню сам в одна тысяча восемьдесят девятом…
Доставил Юрия домой, повинился перед почтенной матушкой, Натальей Васильевной. Чтоб не сильно ругалась, признался — я и есть тот таинственный герой, что Юрочку спас от хулиганья. Был оставлен на чай с замечательным вишнёвым вареньем и за третьим стаканом (студент давно и смешно храпел, точнее тонююююсенько так подхрапывал) ненавязчиво выяснил за съём жилья, — тетка то Ильзы сдаёт недалече комнаты. Но кварталы хулиганские, солидные люди редко попадаются и у Агнессы почитай половина «квадратуры» пустует. Но она намеренно дорожится, боится пускать мазуриков всяких — обнесут или пожар устроят, поэтому жильцов немного, на шесть отдельных комнат только Ирма цветочница, да наша, Ирочка Самойленко, очень хорошая девушка, хоть ей и дорого, зато спокойно и продукты покупает у хозяйки дешевле, той с фермы привозят родственники. Да ещё Вениамин Степанович, журналист и поэт, но тот платит через раз, похоже, амуры с хозяйкой крутит, коль по сию пору не выставлен…
Жаль поздно уже. Заночую на конюшне, а завтра пойду комнату смотреть, чтоб поближе к Ирине Владимировне, желательно за стенкой. Стоп, берём себя в руки, расщепляем алкоголь, идти то по хулиганским кварталам до конюшни Палыча. А чтоб время совсем уж медленно не тянулось, займусь написанием донесения в британское посольство, в военно-морскую разведку о готовящейся адмиралом Дёницем диверсии в Скапа-Флоу. Угробить экипаж «U-47» уже в октябре 1939 — хороший такой вклад в изничтожение вояк Третьего Рейха. Заодно и экипаж «Королевского дуба» — «Ройял Оука» не погибнет, а тогда вместе с линкором ушли на дно 833 моряка, во главе с целым контр-адмиралом! Так. Главное упомянуть — пролив Холм-зунд, через который тевтоны таки проползут в бухту, номер субмарины и капитана указать обязательно. Да что там, помню же данные практически всех капитанов начального периода войны, не только Гюнтера Прина «заложу» джентльменам. А совсекретную информацию передать лучше всего через разведчика. Тут и дел-то — выловить нужного человечка из британской дипмиссии, приставить незаметно от окружающих ствол к спине, продиктовать послание от дружественного офицера кригсмарине, друга Британии и «простимулировать» гипнотически «живое письмо». И всё, 14 октября не возликует, не заистерит радостно фюрер германской нации, не объявят траур на британском флоте. Да будет так!
