– Ты же его катишь, а не тащишь, – резонно возразил Камиль, а Макс Редькин добавил: – А чего ты столько шмоток набрала на неделю?
Настя только закатила глаза, а затем с завистью глянула на Марину, которая довольно шагала налегке – ее сумку нес Максим.
В вестибюле гостиницы их уже ожидал менеджер, так что заселиться получилось быстро. Всех птенцов разбили по парам и выдали ключи от двухместных номеров на втором этаже. Артем с облегчением выдохнул, когда узнал, что его поселили с Черниченко. Перед тем как отпустить всех осматривать свои владения на ближайшую неделю, Антон Сергеевич подозвал ребят к себе.
– Сейчас у вас есть свободное время, можете разобрать вещи и отдохнуть. Из гостиницы в одиночку никто никуда не уходит, это, надеюсь, всем ясно? В три часа начинается церемония открытия олимпиады, так что в половину третьего встречаемся здесь, в вестибюле на первом этаже, и организованной группой идем в сторону места проведения.
– Идем? – переспросила Настя.
– Да, гимназия Сервантеса, где в этом году будет проходить наше мероприятие, находится недалеко отсюда. Еще вопросы?
Больше никто ничего спрашивать не стал, всем уже не терпелось подняться в комнаты и разведать обстановку. Артем тоже ощущал это возбуждение, ведь он раньше никогда не жил в гостинице. В прошлом году ежегодные соревнования для птенцов-девятиклассников прошли без его участия, так как он еще практически ничего не знал о Полукрылых.
– Ну хорошо, раз вопросов нет, тогда еще один момент, и идите. Я создал закрытую комнату в крылограме для нашего класса, всем вам выслал приглашения, добавляйтесь. Туда я буду присылать организационную информацию по олимпиаде. Например, сейчас там уже висит файл с программой и расписанием, если кому-то вдруг интересно, – Антон Сергеевич обвел учеников глазами и вздохнул. – Понятно, не интересно. Ну ладно, тогда увидимся здесь в половину третьего. Не опаздывать!
Несмотря на громкое название, гимназия Сервантеса выглядела совершенно несолидно. Настолько несолидно, что ее знаменитый тезка, написавший «Дон Кихота», вероятно бы обиделся, а то и оскорбился. Это было совершенно обыкновенное трехэтажное здание, с ремонтом не первой свежести на зеленых облупленных фасадах. После сверки списков и получения документов Антон Сергеевич поманил ребят за собой в сторону актового зала школы.
Помещение оказалось уже наполовину заполнено, но места, которые были выделены для их группы, оставались свободными. Артем плюхнулся на крайнее в ряду кресло, по соседству с Никитой, и огляделся. В целом актовый зал выглядел практически братом-близнецом зала из школы, где Титов учился раньше. До того, как узнал, что он Крылатый. Разве что занавес на сцене висел бежево-золотистого цвета, а не бордового.
Шум в зале начал стихать, потому что на сцену вышли двое – высокий седовласый старик, сухой, как палка, и такой же прямой, а также симпатичный улыбающийся мужчина лет сорока с намечающимся животиком. Он как раз и подошел к микрофону, а его спутник встал рядом, с важным и высокомерным видом опираясь на трость.
– Рад приветствовать участников нашей ежегодной олимпиады по культурологии в стенах гимназии! – мужчина выделил голосом слово «культурологии» и озорно подмигнул. По актовому залу прокатились смешки. – Меня зовут Глеб Александрович, и я один из организаторов нашего замечательного мероприятия. Не стесняйтесь обращаться ко мне в случае возникновения каких-то вопросов или проблем. Но прежде, чем мы перейдем к расписанию и основным правилам, хочу передать слово одному из старейшин Петербургского слета, Афанасию Петровичу, который в этом году курирует проведение соревнований.
Пожилой Полукрылый обреченно кивнул и подошел к микрофону. По его лицу было видно, что он не любитель выступать перед публикой.
– Спасибо, Глеб, – старейшина сипло откашлялся. – Я тоже хочу с большим удовольствием поприветствовать участников, и…
Старик говорил неразборчиво, вероятно, из-за того, что не подошел к микрофону на достаточно близкое расстояние. Артем перестал вслушиваться, тем более что тон говорившего совершенно не соответствовал его словам. Ни о каком удовольствии и речи не шло, Афанасий Петрович декламировал заученный текст, иногда подглядывая в бумажку, и на надменном его лице отражалось скорее раздражение от досадной необходимости присутствовать на открытии, чем радость.
– …так повелось, что мы называем себя Полукрылыми, отдавая дань уважения нашим крылатым ипостасям, – продолжал свое выступление Афанасий Петрович. – Названия эти – скорее дань традиции, как, например, и в случае с «психео» – ведь речь, конечно, не идет про души…
Выхватив из монолога эти случайные слова, Артем почему-то вспомнил, как мама рассказывала ему про психео. Он тогда только пытался разобраться в новом для него мире и по привычке мерил все мерками нормальных законов нормальной физики, которую так любил. В один из вечеров он спросил, что именно выпевания Полукрылых делают с энергией отрицательных эмоций, невидимой для обычных людей. И главное – зачем вообще тратить на это силы?
– Избавляться от психео – это обязанность всех Полукрылых, – убежденно ответила тогда мама. – Ведь, накопившись и плотно сцепившись друг с другом, концентрированные горе и злость тянут все светлое и радостное из людей, из природы, из всего мира вокруг. А что касается того, как… Мы точно не знаем, что происходит с нечистью потом. Кто-то из Крылатых считает, что выпевания дают возможность психео покинуть этот мир, очищают Землю.
– Я н-не понял, – насторожился Артем. – Что значит п-покинуть мир? Открывают п-портал, что ли?
– Возможно…
– Ва-а-ау! – его глаза загорелись. – А куда? В п-параллельную вселенную?
Мама засмеялась.
– Я же сказала, это только предположение. Одна из версий. Другие, например, полагают, что Песнь не переправляет энергию, а расщепляет.
– Это как?
– Будто рассеивает, разбирает на мелкие кусочки и уничтожает.
После того разговора Артем загорелся идеей и обрел цель. Ему казалось совершеннейшей глупостью, что их способности не изучены с точки зрения современной науки. Да-да, он понимал, что Крылатые не просто так столь тщательно оберегали информацию о себе подобных. На это было множество причин. Начиная от исторических свидетельств того, как испуганная толпа, крича про черное колдовство, расправлялась с непохожими и странными, а значит опасными личностями, и заканчивая всеми фантастическими фильмами о том, как правительство ставит на мутантах опыты и режет их на кусочки. Но Артем был уверен, что исследования возможностей Полукрылых можно организовать как-то скрытно, и намеревался в будущем этим и заняться.
Все это время старейшина Петербургского слета говорил и говорил, и Артему уже стало казаться, что они тут и заночуют. Судя по небольшому гулу, поднявшемуся в зале, его разглагольствования надоели не только Титову. Многие шепотом переговаривались, кто-то сидел, уставившись в экран телефона, кто-то вертел головой по сторонам. Кроме того, внимание собравшихся сильно отвлекали длинные столы, установленные вдоль окон. Они были заставлены блюдами с разнообразными закусками и фруктами. Со своего места Артем успел приметить как минимум три вида маленьких аппетитных бутербродиков, пока его желудок не сжался и не забурчал, недовольно напоминая своему хозяину, что тот с утра ничего толком не ел.
Наконец, микрофоном вновь завладел симпатичный и, главное, немногословный Глеб Александрович. А как только он объявил о завершении торжественной части и пригласил всех участников к фуршетным столам, то и вовсе стал казаться Артему лучшим другом. Подростки повскакивали со своих мест и бросились к угощению, как стадо оголодавших мамонтов. У ближайшего к ним столика мигом образовалась давка с того края, где лежали закуски, и очередь у торца, где официант в строгом черном жилете и галстуке-бабочке разливал напитки. При взгляде на его классический наряд Артему даже стало неловко за свои синие джинсы и футболку с принтом, хотя никто из класса тоже не был при параде. Впрочем, эту мысль практически сразу затмило кое-что другое – на столе перед официантом, среди стройных рядов пластиковых стаканчиков, стояла большая стеклянная чаша с полупрозрачным бордовым напитком, в котором плавали ягоды и кружочки апельсинов. От жидкости поднимался пар, а сама емкость была помещена на металлическую подставку, в середине которой – ровно по центру – трепетал оранжевый язычок пламени.
