-Ты солгал, -страж развернулся и яростно зарычал на юродивого, разбрызгивая вокруг себя тьму.

Я все-таки отпрыгнула подальше, чтобы не попасть под брызги. Его прикосновение продолжало холодить грудь. Я скосила взгляд –на коже осталось темное пятно. Мамочки.

-Тронута, тронута, -взвился Карлуша в лохмотьях, -я ее трогал, -он повертел рукой, перебирая пальцами воздух, показывая, как именно трогал.

Меня передернуло. Провалиться сквозь землю. Уши загорелись, я словно опять почувствовала его пальцы между ног. Матушка Берегиня, избави от напасти, спаси и сохрани.

Черный страж кинулся на юродивого, смял его пальцы, ломая с треском. Тот взвыл, и тьма повалила из глаз и рта, тело стремительно выросло в размерах, порвав остатки одежды в лоскуты, вспыхнуло черным огнем и облако кромешной тьмы превратилось в кошмарного дракона, как на гербе Повелителя. Огромный зверь –с три человеческих роста расправил и замахал крыльями –задрал кверху голову с глазами, сверкающими голубым, прямо, как мой папоротник. Утробно взревел, разгоняя птиц с ближайших веток.

Берегиня, помоги. Спаси и сохрани меня, родненькая. Ну, уж так и быть, а заодно и кошмарного стража Повелителя.

Я отмерла, схватила с земли перепачканный и подранный сарафан и побежала, натягивая его на ходу. Получилось с трудом. Я до боли сжимала пальцы, обхватив стебель волшебного цветка папоротника. Когда просунула руки в рукава, и ткань скользнула по телу, прижала кулак с цветком у груди, другой, почти не касаясь, прикрыла его сверху. Назад не оглядывалась. Вдогонку неслись звуки битвы и нечеловеческий вой. Все мои надежды цеплялись за утренние лучи солнца и наступающий рассвет. Пусть новый день прогонит кошмары «бешенной ночи», и я забуду обо всем, что произошло в лесу, как страшный сон.

Я выбежала к озеру, у которого ночью танцевала с нимфами. Над водой показался огненный ободок светила. Костер растоптали, раскидав бревна по всему берегу, который встретил меня пустотой и тишиной. Я побежала дальше, в лес, в дом, где сейчас жила тетя с племянницей. Нужно скорее найти их и уносить ноги, от греха подальше, пока Берегиня не оставила меня. В доме тоже царила тишина. Лес вокруг притаился. Умолкли птицы, успокоился ветер, даже деревья не шелестели.

-Дядюшка Ефим, дядюшка Егорыч, -выбежав на порог, закричала я, зовя леших.

А в ответ –тишина. Страх подкрался к горлу, не давая кричать дальше. А вдруг кошмары не исчезли вместе с солнцем? И тот, кто одолел соперника явится по мою душу. И что здесь произошло? Неужели тетя с сестренкой не успели спрятаться и попались стражам?

Глава 3

-Чаго кричишь, окаянная? –проскрипел справа дуб голосом дядюшки Ефима.

От ствола отделился старичок с древесным телом, покрытый корой и поросший сучками: руки-ветки, ноги -раздвоенный пенек. На голове зеленела молодая поросль, в которой птицы свили гнездо.

-Неужто не видишь? Усе попрятались. Напужалися стражей.

-Все успели спрятаться? –я затаила дыхание.

-Эх, -махнул Ефим ветвистым отростком, служащим ему рукой. –Ох-ох-ох, -тяжело выдохнул, помолчал, причмокнул: -Все, да не все.

-Хватит загадок, -в душе росло беспокойство.

Из ближайших кустов послышался всхлип. Я присела, подняла ветку. Айрин сжалась в комочек, уткнулась в коленки и обхватила голову с зелеными волосами руками. Я с облегчением выдохнула. Айрин услышала и оторвалась от коленок. В круглых светло-зеленых глазах без зрачков блестели невыплаканные слезы, губы дрожали.

-Ита, -малышка еще не выговаривала букву «р».

Она моргнула и дала волю сдерживаемым эмоциям, по щекам покатились два ручейка, из груди вырвались рыдания. Она потянулась ко мне ручонками. Я вытащила сестренку из-под ветвей, она судорожно вцепилась в мой сарафан.

-Где Элистер? –обратилась я к Ефиму. –Давай прямо, без твоих присказок и недомолвок.

-Так ведь она стражей-то в лес поманила, -проскрипел старый пень, -от девочки увела, стало быть, -и замолк.

-Ефим! –прикрикнула я в сердцах. Вечно он так, на полслова останавливается.

-Чаго Ефим, Ефим? –ворчал старичок, -Чуть не сгубила парочку распроклятых. До болота завела, а тута еще подоспели, -он опять стал вздыхать, поскрипывая ветками. –Ох-ох-ох…

Горло пережало спазмом. Как так? Не успела. Не уберегла тетушку. Я сильнее прижала малышку. Рыдания затихли, она продолжала всхлипывать. Я молча вглядывалась в лешего, не смея произнести вслух то, чего так боялась.

-Эх-эхех, -посочувствовал трухлявый пень, -Заломали они Элистер-то, она и не противилась особо, за дочку поди больше переживала. Сама поди и отдалась-то в руки, чтоб стало быть они без добычи не остались и рыскать тута перестали, -он почесал затылок. –Вот, стало быть, как дело было.

-Сама? –только и вымолвила я. -А остальные нимфы как?

-Усе разбежалися -лови ветра в поле, -он развел руки-ветки в стороны. -Нечестивые приспешники Повелителя-то с носом и осталися.

-Как же с носом, -зло передразнила, -Они забрали Элистер.

-Не уберегли, не уберегли, -сокрушался дядюшка. –Дык, покуда уж там –куча треклятая их тута налетела. И чаго они тута забыли? –он вдруг замолчал и прислушался:

-Ты чаго следы-то не замела за собой? По вашу душу идут темные приспешники поди. Слышу их, близко ужо. Бегите деточки, бегите, -зашелестела крона с гнездом на голове, замахали ветки.

Я так перепугалась, когда убегала с поляны, что и, правда, забыла все, чему нимфы учили. Понадеялась, что мои ночные кошмары там и поубивают друг друга, не до меня им будет. Какой вой и шум борьбы лютой позади себя оставила.

-Прикрой, дядюшка Ефим, -взмолилась старому лешему.

-Ступайте к старухе Катарпилле. Пущай она пособит, чем может. Упрячет вас пока в чаще лесной, меж тропок нехоженых, от людей скрытых.

-Так я ж человек, -чуть не выронила Айрин из рук, -Мне дорога закрыта. Я ж с ней только на нейтральной территории и виделась раньше.

-Эх, молодость-горюшко, девочка ты моя. Какая ж ты человечка? Сердце твое сегодня ночью как пело. Все заслушалися.

-Подглядывали, стало быть? –насупилась я.

-Да, не. Чаго мы там не видали? Сегодня весь лес собрался послушать песнь сердца твоего, -он закатил глаза в блаженстве.

Вот, и нимфы что-то про музыку моего сердца шептали. А у костра, действительно, прекрасная мелодия играла, когда мы танцевали ночью. Я все думала, и как это возможно?

-Я думала, что это все чары нимф, что музыка пригрезилась.

-А ты на руки поглядай на свои, -леший выглянул из тени.

На нас с сестренкой как раз падал солнечный луч, выхватывая мои руки и ее волосы из утреннего сумрака. Я чуть отвела правый локоть в сторону, разглядывая. Те места, куда доставал свет, переливались тончайшей вязью еле заметных золотистых узоров. Айрин даже перестала плакать и приоткрыла ротик в восхищении, рассматривая искрящиеся паутинки на моей коже.

-Мамочки, -пробормотала я и потрясла рукой, стряхивая.

Ничего не изменилось. Те участки кожи, которые попадали под прямой солнечный луч, переливались золотистыми узорами.

-Ужо близко, -Ефим насторожился -ветки на голове встали ровно вертикально. –Нечаго лясы точить. Поторапливайтесь.

Он отломил один сучок, протянул мне:

-На. Знамо, пойдете бором, через болото по кочкам. Да следы путай, не забывай. А как через болото переберетесь, задом шагов с десяток ступайте, да через левое плечо три оборота. Там и втыкай сучок в землю. Тропка короткая откроется –побежите, не оступись, смотри! Авось, старая карга и встретит тама.

-Спасибо, дядюшка, Ефим, -с почтением приняла дар, поклонилась.

-Чаго спасибо твое? Дай цветок-то потрогать.

Я нехотя достала из кармана голубое чудо, продолжающее мерцать ровным светом.

-Осторожно, -не сдержалась, когда он потянулся веточкой, еле дотронулся до лепестка.

-Да буде тебе, девочка, -крякнул он усмехаясь.

Голубые искры побежали по веточке, перекинулись на ствол, разбежались по коре на его теле и леший пень превратился в старичка.